одних людей своими друзьями, а других… пусть даже и временно ошибающихся, став темными орудиями и послушными, хотя и слепыми исполнителями сил зла… своими врагами…
9
И вдруг новым, еще одним ответом Вере о присутствии рядом с нами наших небесных друзей, стало внезапное воспоминание о невероятной трагедии, произошедшей несколько месяцев назад…
Вера тогда, услышав вдруг телефонный звонок, разделивший внезапно жизнь на «до и после»… подняла радостно трубку, ожидая услышать в ответ всегда такой веселый и жизнерадостный голос своей лучшей подруги и однокурсницы. Вместо это трубка долго молчала, казалось даже не слыша радостных слов самой Веры. Вместо этого, мучительно вдруг выдохнув, трубка произнесла дрожащим, каким-то даже не живым и точно бы даже не настоящим голосом отца ее лучшей подруги: «Дарины больше нет… Она погибла… Вчера вечером…»
Вера не помнила, что было дальше. Не помнила, что, зарыдав, она отвечала матери. Что делала дальше и что говорила. Все вспоминалось затем обрывочно и кусками. Первое что Вера отчетливо вспомнила, точно ненадолго придя в себя, так это то, как отец торопливо гнал машину к дому Дарины, а они вместе с матерью навзрыд рыдали, обнявшись на заднем сиденье… Затем опять долгая, точно вычеркнутая из сознания, пауза… А уже потом… невероятно постаревшая мать Дарины, убивающаяся над фотографией единственной дочери... Затем опять общие слезы и общие рыдания...
Сколько это продолжалось Вера не помнила. Даже рассказ отца Дарины, приехавшего на место аварии всего через полчаса и еще заставшего свою дочь живой, помнился Вере смутно.
– Пешеход, не дождавшись светофора… – мучительно рассказывал он, то и дело делая паузы и столь же мучительные остановки. – Перебегал на «красный»... Пытаясь предотвратить наезд… водитель такси, везшей Дарину, пытался уклониться в сторону… Машину на мокрой дороге занесло... Развернуло боком… И выбросило на «встречку»... Водитель встречной… уже ничего не успел сделать… К тому же, видимо, оба «надавили на газ»… Заморгал уже «зеленый»… Оба явно стремились проскочить перекресток… Скорость в обеих машинах за «сто»… Все произошло очень быстро… Удар очень сильный… Жуткий и страшный… От сильного бокового удара двигатель машины… машины везшей Дарину… оторвался и отлетел далеко в сторону... Корпус невероятно смяло… Почти в лепешку… Водитель погиб сразу… На месте… Дарина… – голос его, точно не в силах выдержать все эти нечеловеческие терзания, задрожал. – Дарина умерла на моих руках…
Вера потом мучительно вспоминала, что, когда приехала «скорая», отец Дарины, ненадолго отойдя от впавшей в беспамятство жены и врачей, беспокойно над ней круживших, нервно шагая из угла в угол, говорил вновь и вновь одно и тоже… В какой уже раз... Вновь и вновь… Ей даже казалось, что он, видимо, еще до приезда Веры и ее семьи, говорил тоже самое своей жене. А прежде этого, видимо, говорил и самому себе, мучительно покидая место злополучной трагедии…
«Мы ничего не можем теперь поделать. Ничего. Но я знаю точно, что Дарина теперь на Небе и ей там хорошо…»
В доказательство он то бессвязно, то с мучительными повторами рассказывал о том, что, когда Дарину извлекли из машины, она, слабея, испуганно шептала, что не хочет умирать… Что ей страшно и больно… Последними же ее словами прежде чем впасть на короткое время в беспамятство были слова: «Мама, мне страшно… Мамочка… Мама…»
Отец Дарины, заламывая руки, останавливаясь, переставал говорить, точно силясь вновь и вновь вглядеться в происшедшую уже трагедию. На глазах его проступали слезы и он, точно снова и снова пытался в своих мыслях вернуть жизнь в слабеющее тело единственной дочери…
– Когда же она на минуту или даже всего на полминутки пришла в себя… – продолжал он, вновь нервно мечась из угла в угол. – Лицо ее уже не было испуганным… Нет… Она была невероятно… удивительно… просто поразительно спокойна... Меня это и тогда… и теперь… глубоко поразило... Да-да, поразило!... И знаете… что не менее удивительно для меня… отчего-то даже успокоило… Она… Дариночка, моя… – голос мужчины в какой уже раз было мучительно задрожал, но он справился и продолжил. – Представляете… она даже немного улыбалась, глядя на меня... Когда же она взглянула на меня в последний раз… в самый последний раз… то еще больше улыбнувшись, пыталась… – внезапно замолчав отец Дарины, на несколько секунд запрокинул лицо, пряча мужские слезы, но тут же продолжил. – Точно пыталась указать на кого-то… что словно вместе со мною… незримо… склонился теперь над нею, неся девочке моей облегчение и покой… Последними словами Дарины… в этот самый последний момент… уже едва различимые и слабые были… «Все хорошо... И маме… скажи… со мной… мой добрый Ангел…»
Разве такое может быть бредом умирающего человека?… – спрашивал он теперь, обращаясь не то к самому себе, не то к тому незримому, что, как и он сам был в последние минуты дочери, рядом с нею, успокаивая ее и оберегая. – Разве такой жизнерадостный, открытый и чистый человечек как Дарина, не заслужила того, чтобы быть теперь в Раю?... Разве то, что превратило ее самую последнюю земную минуту в минуту тихой радости и светлого покоя, может быть чем-то иным, чем приход к ней небесного Ангела?... Разве такое лицо как теперь у Дарины, может свидетельствовать о чем-то другом, кроме того, что в самую последнюю ее минутку… а затем уже и навсегда после… рядом с нею были и будут наши светлые, наши прекрасные, наши добрые друзья?...
И в правду. Лицо Дарины после смерти было таким, как будто она лишь заснула и спит. На похоронах же и вовсе всем казалось, что пройдет всего минутка и, проснувшись и поднявшись, Дарина вновь произнесет своим всегда жизнерадостным и веселым голосом: «Как здорово все же жить!»
10
Воспользовавшись возникшей паузой, Вера поспешила отвести мысли матери от болезненной темы для нее темы «человеческих страданий», к чему-то более абстрактному и отвлеченному:
– Да, кстати! Вспомнила, вы тут давеча с тетей Машей говорили о духовности… Так вот, по-моему, следует все же разделять духовность на темную и светлую, демоническую и божественную… И тем самым, думаю, не допустимо подразумевать под духовностью исключительно только что-то светлое. Ошибочно исключая существование духовности демонической и темной. Ведь так?... – спросила девушка, и тут же сама ответила. – Тем самым как бы не замечая влияние на наш мир демонических сил. Как раз, думаю, наоборот, изо всех сил стремящихся насадить у нас либо свою темную духовность и свои темные ценности. Либо и вовсе – насадить полный атеизм... Типа, нас нет и значит винить нас не в чем… Но в любом случае стремясь насадить свои темные законы, свои темные нормы, темные ценности и темные идеалы… Конечно же в спроецированной и видоизменно-очеловеченной форме… Типа «Разделяй и властвуй». «Один раз живем». «Много денег не бывает». «Естественный отбор». «Человек – человеку волк». «Бери от жизни все». «Баба с возу – кобыле легче». «Вход только для белых». «Бьет значит любит»… То и дело потусторонне внося тем самым в общечеловеческие художественные творения, религиозные, философские, эстетические или моральные произведения… какое-то свое темное воздействие и искажения… Помнишь, как в «Домострое»?... «На насилии все держится» или «Женщина – это недочеловек». А в Библии?... «Всякая власть от Бога» или «Не мир вам принес, а меч»… А в Коране? «Священно-смертельный джихад» или «Своих женщин обижать – это грех, а женщин иноверцев – можно»… А как мы в большинстве своем воспринимаем Творца?... Грозным, строгим, беспощадным судьей… Типа, «Бог покарает!» А ведь все это, опять же, исключительно из-за темного потустороннего воздействия… Как вы там с тетей Машей всем говорите? «Бог это любовь. Бог это добро. Бог это Свет и нет от него никакой тьмы, никакого зла и страданий»… И я с этим полностью согласна… А вот с обезличенной духовностью нет…
Словом, современное понятие «духовность»… в прочем, как и наше понимание Бога… как и современное понимание Провиденциальных и демонических сил… – это как полтысячи лет назад то, детское еще понимание людьми, что Земля якобы плоская… на трех слонах… на большом ките… Бла-бла-бла…
– Хм… – задумчиво покачав головой женщина улыбнулась. – Вот уж «устами младенца»… То есть, ты хочешь сказать, что выражение «В здоровом теле – здоровый дух» как бы ни о чем?... То есть, когда мы с тетей Машей идем в баню…
– Именно! – произнесла Вера. – Там только здоровое тело и не более… Ну, если не считать ваших постоянных дискуссий о добро и зле… И то… – Вера весело засмеялась. – Если добро в итоге побеждает… Вообще же, «здорового тела» крайне недостаточно для «здорового духа». Ведь так, любой здоровенный детина-эготист… даже любой здоровяк, чье мировосприятие исключительно материальное и плоское как стол… или еще хлеще – пышущий здоровьем убийца, какой-нибудь садист, имперский завоеватель или педофил-насильник… может претендовать на этот самый «дух» и «духовность». Причем, якобы даже на «здоровую духовность»… Бр-р-р!... Жуть!...
– Боже мой! – воскликнула вдруг задумчиво женщина. – И в правду… Ведь, если подумать, то человечество и в начале XXI века еще так мало понимает и знает и про жизнь, и про самое себя. И уж тем более про потусторонне-неведомое!...
11
– Так оно и есть! – подтвердила Вера. – Ты вот задай вопрос: «Отчего в театрах и в храмах большинство – это женщины?» Почему у мужчин внутренняя предрасположенность к иному?... Вообще, одинаковы ли по своей внутренней природе мужчина и женщина?... Спроси еще, почему, если незнакомые женщины повздорили на улице, в магазине или в транспорте, то максимально-худшим в их конфликте будет, то что прозвучит какое-нибудь ругательство-обзывательство… На том, в прочем, и расстанутся… Или и вовсе без ссоры и ругани… На ногу ли наступит кто из них. Толкнет ли случайно. Без очереди ли полезет. Что угодно… Максимально что произойдет – это прозвучит что-нибудь типа «дура» или «сама такая»… И все... Разойдутся... А если нечто такое же… типа «случайно повздорить»… произойдет у мужчин?... То ведь, если даже причиной конфликта было что-то совершенно случайное, безобидное и не нарочное, то наверняка минимумом у мужчин будет, то, что у женщин было максимумом... Ну это, конечно же, если мы будем иметь в виду среднестатистического мужчину и среднестатистическую женщину. Вне этого диапазона и современная женщина может пустить в дело руки, а наш современный мужчина и вовсе – устроить поножовщину из-за копеечного пустяка…
Другое дело, что и большее число женщин в театре и меньшая их конфликтность, объясняются вовсе не соответствующим их воспитанием, а исключительно особой внутренней сущностью женщины… К пониманию которой наше современное человечество едва-едва лишь приблизилось… Да-да, именно так… Ведь именно другая внутренняя… другая душевная – относительно мужчин – сущность женщины, только и позволяет всем нам… «слабому полу»… быть на голову гуманней и милосердней мужчин. Делая нас на голову сострадательней и чувствительней к чужой боли… Только эта наша внутренняя, душевная
