Пробная попытка

быть.
Пользуясь безлюдьем, парк наводнили киберсадоводы, активно наводившие сейчас порядок. Одни убирали опавшие листья и прочий мусор, другие опрыскивали кору деревьев питательной эссенцией, третьи разрыхляли и увлажняли почву, четвёртые отгоняли насекомых-вредителей, пятые...
Диксон, впрочем, не обращал на роботов ни малейшего внимания. У него созрел в голове небольшой план, и он приступил к немедленному его осуществлению. Пройдя мимо тенистых каштанов и клёнов, он вышел на открытое пространство, лишь кое-где поросшее можжевельником и карельской берёзой. Там посреди небольшого водоёма возвышался сложенный из обломков скальных пород курган. Из этого кургана во все стороны били струи воды, настолько многочисленные, что самого кургана почти не было видно — одна сплошная водяная завеса.

Диксон пришёл сюда неспроста. С этим местом у выпускников Академии были связаны особые воспоминания. По традиции, заложенной в какие-то незапамятные времена, каждый выпускник полагал делом чести, пробравшись к кургану сквозь водяную завесу, начертать на одном из камней своё бессмертное имя. Считалось, что при распределении это приносило удачу. Диксон, как и все прочие, исключением, конечно же, не был, и его имя в положенный срок также появилось там. Было это в ночь выпускного бала шесть лет тому назад. А когда года четыре спустя он интереса ради пробрался туда снова, то убедился, что автограф всё ещё на прежнем месте. Интересно, на месте ли он сейчас? Почему-то Диксону показалось очень важным это узнать.

Он украдкой поглядел по сторонам. Честно говоря, привлекать чреватое насмешками внимание ему и впрямь не хотелось. Тем более, что и ситуация сейчас была много более щепетильная, чем несколькими минутами раньше. То, что шесть лет назад могло сойти за невинную шалость зелёного выпускника, было теперь совсем не к лицу заслуженному агенту. К счастью, людей вокруг по-прежнему не было видно. Только какой-то кибер-уборщик, поводя поверх можжевеловых веток неуклюжими манипуляторами, озадаченно крутил телескопическим глазом. Его, впрочем, можно было во внимание не брать.

Убедившись, что нежелательных свидетелей поблизости нет, Диксон осторожно перешагнул через невысокий барьер, погрузился чуть ли не по пояс в прозрачную воду и, нащупывая скользкое неровное дно, побрёл к фонтану. Многочисленные мальки, вспугнутые его внезапным появлением, бросились было врассыпную, но тут же вернулись обратно, с любопытством наблюдая за вторгшимся в их владения чудищем.

Труднее всего было пробраться сквозь фонтанные струи. Напор их был так силён, что они чуть ли не сбивали с ног. То и дело Диксон оскальзывался, однако, к его чести, не упал ни разу — скафандр, увеличивая устойчивость весом, помогал ему. Он кое-как отыскал нужный камень, с трудом его перевернул (это был внушительных размеров обломок гранита) и на шершавой, поросшей тонкими зелёными волосками водорослей поверхности увидел начертанную чертёжным лазером надпись:



Вне всяких сомнений, это была именно та надпись, что он оставил здесь шесть лет назад. Имя, фамилия, дата — всё совпадало. Что же до слов «Трепещу и Внимаю», то это у него в далёкие студенческие годы был такой лозунг. Как раз в то время он впервые соприкоснулся с Богородичной Школой Софии, верным приверженцем которой тогда же и стал.
Убедившись, что искомое на месте, он вернул камню прежнее положение, выбрался из бассейна и зашагал по тропинке дальше. Никого из людей вокруг по-прежнему не было видно. Только давешний кибер-уборщик, выглядевший ещё более озадаченно, продолжал стрекотать неподалёку. Целая туча взявшихся неизвестно откуда белых бабочек висела сейчас над ним, выбирая места для посадки. Значительная их часть с этой задачей уже справилась, и кибер с облепленными белыми хлопьями антенной и солнечной батареей походил теперь на что-то сюрреалистическое — то ли на творение какого-нибудь художника, то ли на диковинного пришельца из далёких миров. Вполне возможно, что этот робот-уборщик никакой, на самом деле, не уборщик, а только ловко под него маскирующийся. Вполне возможно, что функции его, согласно заложенной каким-нибудь шутником программе, — веселить окружающую публику всяческими курьёзами, как, например, сейчас.

Какая-то птица, вынырнув из-за деревьев, пронзила белую тучу насквозь, стремительно взмыла затем вверх и стала там разворачиваться для очередного захода. Вспугнутые нападением бабочки, оставив несчастного кибер-уборщика, полетели прочь, стелясь по-над самой землёй. Ещё один кибер, спеша на помощь собрату, появился в конце тропинки.

То, что надпись оказалась на месте, не только Диксона не успокоило, но даже, наоборот, насторожило ещё больше. Пришельцы казались настолько всемогущими, что выудить подобный факт из его памяти не составило бы для них большого труда. Только... Только вот, спрашивается, зачем? Только лишь для того, чтобы позабавиться его озадаченным видом? Как-то странно это, однако.
М-да!

У «читалки» Диксон остановился. Стёкла в этот раз были затемнены. Разобрать, следовательно, кто находился внутри, возможным не представлялось.
Толкнув дверь, он вошёл в помещение.

Его приятель и впрямь находился там. Опираясь о спинку локтями, он сидел на стуле верхом, а поверх стоявшего на столе кристаллофона мерцало облако стереоскопического изображения, в котором мелькали кадры какой-то телепередачи. Кажется, это было что-то из жизни инопланетной фауны. Там же стояла и давешняя шахматная доска, все фигурки на ней, кроме выдвинутой на две клетки вперёд белой королевской пешки, были по-прежнему расставлены в начальной позиции.
Что же до самого Литвинова, то тот был без скафандра. Скафандр, небрежно брошенный, валялся бесформенной грудой на полу.

Подойдя, Диксон окинул приятеля внимательным взглядом, сразу отметив, что выглядит тот не так, как обычно: лицо казалось осунувшимся, под глазами — круги, во взгляде таилась легкая грусть. И, что самое странное, на лице не было ни малейшего намека на всегдашнюю его дурашливую ухмылку, из-за которой (те, кто его не знал) принимали его за тихого Дауна. Именно эта серьезность, столь не свойственная его вечно неунывающему другу, и оказала на психологическую настороженность Диксона переломное действие.

— Привет, — пробормотал он и, не раздумывая более ни секунды, принялся решительно отщёлкивать зажимы, скреплявшие шлем с наплечным отделом скафандра. Литвинов смотрел на него с одобрением.
— Признаться, сам я на это решился не сразу, — заметил он.
Никакого космического пространства, конечно, тут не было и в помине. Сняв шлем, Диксон с наслаждением втянул в себя наполненный парковыми ароматами воздух.
— Сколько ты уже тут? — спросил он.
— Часа три.
Диксон помолчал.
— Представление, надо полагать, закончилось?

Литвинов кивнул.
— Надо полагать, да, — сказал он. — Помнишь, гипотезу Панкратова об органическом строении вселенной?
— Конечно.
— Вряд ли он имел в виду сложные молекулярные образования. Скорее всего — пытался представить вселенную, как некий гигантский единый организм, каждая часть которого имеет гармоническое сопряжение с целым.
— Логично, — сказал Диксон.

Литвинов между тем продолжал:
— Думается, что когда-то, в какие-то очень далёкие времена, когда не то что человека, а и самой Земли на свете не было, это единство было нарушено. По какой это произошло причине, мы можем только догадываться. Быть может, болезнь какая-то эту вселенную вдруг поразила, после чего она раздробилась на более мелкие компоненты. Быть может, это следствие деятельности какой-нибудь сверхцивилизации... Кто знает... Важно то, к чему это все привело. Кто-то когда-то сдвинул акценты, те самые акценты, что определяли сами основы жизни, и всё с той поры пошло наперекосяк. К замыканию, иными словами, отпавших миров на самих себя… Однако, — добавил он, помолчав, — остались и не отпавшие от общего единства миры. Так?
Диксон кивнул.

То, о чем говорил Литвинов, не вызывало у него ни малейших сомнений. Он вспомнил свои недавние приключения. Окороненное сияющим нимбом солнце, плывущие по небосклону планеты, заглянувшая из неведомой дали ему прямо в глаза девушка. Сердце у него стеснило печалью. Это и впрямь был какой-то иной… более совершенный мир. И совершенство это не было похоже на все то, к чему стремились земляне. Оно не было ни техническим, ни философским, ни политическим. Оно было… иное…
Удастся ли ему попасть туда еще раз?

А Литвинов между тем продолжал:
— Оранжевый шар, собственно, есть посланец этих самих миров, как бы царственный знак, функция которого — засвидетельствовать, миры эти есть. И даже, быть может, не столько посланец, сколько часть этих миров, как бы их гармоническое продолжение. Ведь такого понятия, как разделение, у них не существует.
Литвинов наконец замолчал, уставившись в пространство перед собой. Диксон какое-то время молча на него смотрел, потом спросил:
— Как ты думаешь, чем это может обернуться для человечества?

Литвинов пожал плечами.
— Не знаю. Быть может, какими-то глобальными переменами, а быть может — и нет…
— Что ты имеешь в виду под глобальными переменами?
— Возвращение в утраченное когда-то единство, разумеется. Впрочем, этот вариант наименее вероятен.
— Почему?
— Ответ очевиден. Если два человека не смогли удержаться в этом единстве более получаса, то что же ожидать от человечества в целом… Скорее всего, это была пробная попытка, выдержать которую, увы, мы не смогли… Наверняка этот пришелец через недельку-другую исчезнет… Что от него в лучшем случае останется, так это какое-нибудь послание, в котором будет изложена просьба не использовать гравитационные поля в качестве посредника для средств связи, так как это чревато глобальными разрушительными катаклизмами для ряда миров. Взамен они предложат что-нибудь более совершенное, какой-нибудь аппарат, принцип действия которого будет основываться совсем на других законах — и энергозатраты на порядок-другой меньшие, и скорость распространения сигналов на порядок-другой большая, не в 800000 раз больше скорости света, как например сейчас, а во все 800000000. Если и этого покажется мало, можно ещё набросить пару нулей...

Тут он вдруг замолчал, глядя Диксону за спину. Тот оглянулся. По широкой аллее к «читалке» шли двое — высокий светловолосый парень с внешностью скандинавского викинга и девушка, которая была на целую голову ниже своего спутника. Войдя, они вежливо кивнули друзьям и прошли мимо них в глубину зала, где, вполголоса переговариваясь, принялись копаться в кристаллотеке. Оба были в повседневной форме слушателей Академии.

Дверь они оставили наполовину распахнутой, и теперь в помещение проникали разнообразные звуки — сначала в отдалении крикнула птица, протяжно и как бы с надрывом, потом зашелестела листва. От порыва ветра дверь распахнулась сильнее, и в помещение влетел желтый кленовый лист. Кружась, он медленно опустился на мраморный пол. Непорядок, впрочем, просуществовал недолго. Откуда-то из-под стола выскочил бдительный кибер и в мгновение ока его ликвидировал. Литвинов и Диксон молча