ещё выиграю у тебя, — пообещал Литвинов перед тем, как ему на голову опустили шлем.
— Конечно, — усмехнулся Диксон.
Он помог Якушеву укрепить зажимы, скрепляющие скафандр со шлемом на голове Литвинова. Литвинов же при этом неловко топтался, поворачиваясь то в одну, то в другую стороны, чтобы друзьям было удобнее с ними, зажимами, возиться.
Наконец работа была закончена. Литвинов, громоздкий, неуклюжий, помахав на прощание рукой, вошёл в тамбур, и двери за ним задвинулись.
— Ну, теперь всё, — сказал Якушев.
— Теперь мы можем только наблюдать, — сказал Диксон.
Якушев как-то хитро на него посмотрел.
— Самое лучшее для этого место — носовая рубка. Ну! Кто быстрее?!
И не успел Диксон и глазом моргнуть, как Якушев, сорвавшись с места, припустил со всех ног по коридору. Секунду-другую Диксон ошарашенно на него глядел, потом устремился следом. Догнал он его только уже у самой рубки. Красные и распаренные, они ввалились одновременно в дверь и сразу же присмирели, так как в рубке было не протолкнуться, большей частью из-за начальства.
Во-первых, там находился Аверинцев.
Во-вторых, Генеральный Инспектор по Ближнему Приземелью Владимир Сергеевич Янковский, совершенно случайно оказавшийся поблизости в поясе астероидов и прибывший к шару днём раньше с какой-то транспортной оказией.
В-третьих, командир прибывшего ещё раньше военного космокрейсера Всеволод Аркадьевич Грызлов.
И, в-четвёртых, официальный глава проводимой операции, шеф Литвинова и Диксона, генерал-лейтенант Службы Безопасности Эрнст Гиричек.
Кроме начальства, в рубке были и другие лица. Дежурная смена в составе Ермакова и Спирина. Свободные от дежурства Шпагин, Абрамов, Шепелев и Дацюк, тихонько сидевшие в уголке. А также ещё какие-то неизвестные Диксону люди в количестве пяти человек, прибывшие не то с Янковским, не то с Грызловым, облепившие экраны мониторов и шумно переговаривавшиеся.
Генеральный Инспектор стоял посередине рубки. Вид у него был не то величественный, не то обиженный. Брови сурово сдвинуты, нижняя губа брюзгливо оттопырена. То, что начальником операции был назначен не он, было ему явно не по душе. Роль стороннего наблюдателя, похоже, его совсем не устраивала. Рядом с ним, изредка с сочувствием на него поглядывая, стоял Грызлов.
Ни тому, ни другому места за пультом не нашлось. За пультом было всего четыре кресла, и, кроме дежурной смены, там находились Аверинцев и Гиричек.
Время от времени в воздухе возникало какое-то непонятное радужное мерцание удивительно чистых спектральных цветов — очередная, должно быть, проделка оранжевого пришельца. Никто, впрочем, на это внимания не обращал. Все были поглощены тем, что показывали экраны. На экранах же было примерно одно и то же: снимаемый с разных позиций оранжевый шар, вокруг которого густо мельтешили военные истребители и зонды. Всё это походило не то на гигантский улей с роящимися вокруг пчёлами, не то на планету с массой искусственных спутников. Чуть правее застыла ломаная громада космокрейсера, командир которого находился сейчас на «Витязе».
Удивительное впечатление производил этот шар. Казалось бы, висит он один-одинёшенек в безвоздушном пространстве, на фоне далёких мерцающих звёзд, но впечатления чуждости этому окружению не только не производит, но даже как бы гармонически в него вписывается. Даже умудряется выглядеть при этом как-то по-домашнему. Быть может, потому, что поверхность его, созданная из непонятно какого материала, слегка фосфоресцировала, отчего казалось, будто шар не искусственный, а живой. Проверить, впрочем, последнее пока что никак не получалось. Все попытки автоматических зондов приблизиться шар вежливо, но решительно отклонял. Некое невидимое силовое поле, охватывавшее пришельца со всех сторон, мягко выталкивало зонды обратно. На попытки же установить с ним связь в радио- или «Г»-режиме шар вообще никак не реагировал. В конце концов, было высказано предположение, что, может быть, пришелец пропустит сквозь поле живую органику. И действительно. Пластиковая капсула с лабораторными мышами благополучно достигла поверхности шара, правда потом исчезла неизвестно куда. После непродолжительных, но жарких споров решено было послать туда человека. Выбора особого не было, это мог быть только подготовленный во всех отношениях десантник — либо Литвинов, либо Диксон, однако именно здесь-то и возникла небольшая заминка. Каждому хотелось отправиться к шару первым, и никто поэтому не хотел уступать. В конце концов, пришлось прибегнуть к испытанному средству — жребию. Судьба улыбнулась Литвинову. Диксон же должен был включиться в операцию позже, если по каким-либо причинам его товарищ задержится с возвращением.
Когда Якушев и Диксон появились в рубке, там вовсю шло обсуждение природы возникновения шара. В том, что он искусственного происхождения, никто, похоже, и впрямь не сомневался.
Впрочем...
— По-моему, это обычный космический корабль, — сказал Грызлов. — Ну, не совсем обычный, конечно, инопланетный, но то, что корабль, это точно.
— Понятно, что корабль, — проворчал Янковский. — Чем же ещё он может быть?
— А я вот не совсем в этом уверен, — заявил тут один из незнакомых Диксону людей, высокий сутуловатый шатен с канадской бородкой. — Гравитонное зондирование показало, что масса у объекта либо отсутствует вообще, либо настолько велика, что наши приборы просто не в состоянии её зафиксировать.
— Это может быть из-за силового поля, затрудняющего прохождение данных, — возразил Янковский. — Его природа нам тоже пока что неизвестна.
— Может, и из-за поля, — сказал шатен. — Но... Есть и другие данные. К примеру, плавающая кривизна пространства в непосредственной близости от объекта, изменение скорости течения времени, изменение физических свойств материи, хотя и незначительное, и прочее, прочее, прочее. Всё это говорит за то, что объект обладает колоссальной массой... как у «чёрной дыры», например...
— Честно говоря, — заметил Аверинцев, — «чёрную дыру» я представлял себе как-то иначе.
Сидевшие в углу космолётчики засмеялись.
— Или, на худой конец, как у нейтронной звезды, — невозмутимо закончил шатен.
— Ни тем, ни другим это быть не может, — возразил Янковский, сердясь. — Если бы этот шар действительно обладал массой, как у той же «чёрной дыры», например, то что бы сейчас с нами было? Да и не только с нами, со всей Солнечной Системой тоже. Всё это сразу же сказалось бы на движении планет, в первую очередь...
— Много ли мы знаем о «чёрных дырах», — хмыкнул шатен.
— Э-э, друзья-товарищи, давайте-ка посерьёзнее, — сказал Гиричек. — Неужели среди нас и впрямь есть такие, что верят, будто перед нами действительно «чёрная дыра»?
Никто ему не ответил.
— Очень хорошо, — продолжал Гиричек. — Надеюсь, что верящих в нейтронную звезду среди нас тоже нет. Так что давайте мыслить конструктивно.
— Вот и я за то же самое, — подхватил шатен горячо. — Я лишь хотел сказать, что не всегда то, что выглядит привычным образом, таковым является.
— Значит ли это, что ты, Григорий, тоже не веришь в то, будто перед нами «чёрная дыра»?
— Ну, конечно, — засмеялся шатен. — Просто свойства этого объекта волей-неволей наталкивают на такое предположение. А разговор этот я затеял лишь для того, чтобы сразу покончить с гипотезами, противоречащими здравому смыслу.
На несколько секунд повисло молчание.
— И что же тебе говорит твой здравый смысл? — спросил Янковский.
— Ну, во-первых, что никакого силового поля вокруг объекта нет.
Григорий замолчал и с загадочным видом обвёл взглядом всех присутствующих. Все с молчаливым ожиданием смотрели на него в ответ.
— Ну, ладно, не тяни, — скривился Янковский.
— Дело в том, — сказал Григорий, — что перед нами не просто пришелец из другого мира, перед нами пришелец вообще из другой вселенной, вселенной, в которой свойства материи совершенно иные.
— Ничем не обоснованное предположение, — заметил Янковский.
— И потому, — продолжал Григорий, не обратив на замечание Генерального Инспектора ни малейшего внимания, — то, что мы принимаем за силовое поле, всего лишь граница между нашими мирами. Этот объект либо некий вход в иную вселенную — и даже, может быть, не одну — либо... Вы, кстати, обратили внимание на то, что объект к себе не пропускает неодушевлённую материю? Обратили, да? А почему?
— Интересно, почему?
— Да потому, что она ему попросту чужда.
— Да, но он пропустил мышей.
— Именно, — засмеялся Григорий. — Именно пропустил мышей. Думаю, что крыс, голубей, собак и всякую прочую живность он бы пропустил тоже. Иначе говоря, всё, что состоит из органической материи, он пропускает к себе беспрепятственно. Любопытный факт, не правда ли?
— Что же в нём любопытного? — крикнул со своего места Шпагин. — Может, он из гуманистических соображений так. Может, он ко всему живому так относится?
— Из гуманистических соображений, говорите? Ко всему живому так относится? А вот скажите, кого-нибудь из вас не постигало ощущение, будто этот шар сам живой? Меня, например, постигало. Поначалу я думал, что это из-за фосфоресцирования, но потом... В общем, мне кажется, что этот шар действительно живой, точнее говоря, всё, что находится по другую сторону границы, состоит из органической материи неизвестного нам толка. Перед нами — ни много, ни мало — висящий в вакууме пузырь, как бы этакая единичная органическая взвесь, непонятно как к нам попавшая.
— Ох уж эти мне теоретики, — вздохнул Янковский.
— Погоди, погоди, — заволновался тут Грызлов. — Ты только скажи, объект этот искусственного происхождения или нет?
Григорий улыбнулся.
— Какая разница?! Для нас это не имеет ровным счётом никакого значения. Даже если и искусственного, то это всё равно настолько далеко от нас и настолько чуждо нам и непонятно, что может считаться естественного.
— Так мы можем до чего угодно договориться, — проворчал Гиричек. — Это уже, по-моему, не наука, а мистика какая-то. По-моему, из всего сказанного гипотеза о космическом корабле сейчас наиболее приемлема. Её мы и будем придерживаться, пока новые данные не заставят нас думать иначе... Кстати, вот наконец и он, появился. — Шеф Службы Безопасности ткнул пальцем в один из мониторов.
Там в пространстве возникла устремившаяся к оранжевому шару белая неуклюжая фигурка. Были видны крохотные яркие вспышки на её спине — свидетельства работы ранцевого реактивного двигателя.
— Переключите на него ещё два монитора, — распорядился Гиричек. — Вот этот и этот, а центральный — на его личную камеру. Побыстрее, пожалуйста... Эй, Андрей, как ты меня слышишь, приём?
— Слышу превосходно, — сейчас же раздался из динамиков весёлый голос Литвинова. — Докладываю: все системы работают нормально, самочувствие тоже нормальное, настроение тоже нормальное. Жду дальнейших распоряжений.
— Ну, ну, — проворчал Гиричек, слегка улыбаясь уголками губ. — Поговори мне ещё.
— Э-э, Литвинов, дружок, — вмешался Янковский. — Ты знаешь что? Ты нам постоянно докладывай о своих наблюдениях.
— И об ощущениях тоже, — добавил Григорий. — Это может быть даже важнее.
— Хорошо, хорошо, но пока что всё вроде в порядке... в норме то есть, я хотел сказать.
Янковский поглядел на Гиричека.
—
