Пробная попытка

И снова в эфире воцарилась пауза.
— Это же какого Гиричека вы имеете в виду? — спросили там наконец.
— Да который Эрнст.
— Члена Мирового Совета?
— Не знал, что он член Мирового Совета. Мне того, который управляет Службой Безопасности.
— Насколько мне известно, он уже много лет как не управляет Службой Безопасности. Может, вы кого другого имеете в виду?

Я сейчас или закричу или не знаю что сделаю, подумал Диксон остервенело. Вслух же он сказал:
— Ладно, мужики. Пошутили, и хватит. Давайте, зовите скорее Гиричека. Мне нужно срочно с ним переговорить.
— Да нет тут никакого Гиричека, — отозвался голос. — Это я могу вам со всей ответственностью заявить... Александр Витальевич! Кажется, нас опять кто-то опередил... Александр Витальевич!.. Настенька, позови, пожалуйста, Александра Витальевича. Здесь что-то странное.
Диксон же вдруг успокоился. Конечно, это была явно не Солнечная Система, но, по крайней мере, родная вселенная; что отрадно — та её часть, которую уже осваивало человечество, так что вернуться домой большого труда не составит.

В наушниках между тем послышалась какая-то возня, потом раздался ещё один голос:
— Приём! С кем я говорю?
— Я — Энтони Диксон, — повторил Диксон ещё раз. — Космодесантник. В настоящее время нахожусь на спецзадании.
— Вот же незадача, — пробормотал неизвестный, явно обращаясь к кому-то там у себя. — Действительно, опередили. Ладно. Э-э... Моё имя Каракозов Александр Витальевич. Я командир поисково-разведывательного корабля «Айова». Два часа назад мы прибыли на эту планету и думали, что мы здесь первые. Оказывается, нас опередили. В который уже раз. Ладно. Сколько вас там?

Диксон невольно поглядел по сторонам.
— Кажется, один, — сказал он.
— Один?!
— Да.
— Хм. А почему вы так неуверенно отвечаете? Вы что, не уверены в этом?
— Да нет. Я здесь точно один.
— А на чём вы прибыли? Где ваш корабль? Где вы вообще находитесь?

Диксон снова поглядел по сторонам.
— Где я нахожусь, — пробормотал он. — Трудно сказать. Здесь болото какое-то. И солнце... красное, огромное.
— Так вы на планете? Сели уже?
— Вроде да, — проговорил Диксон, продолжая озираться по сторонам. — Положительно, я на планете.
— Ничего не понимаю. Когда же вы успели-то?
— Да вот, успел.
— Вот же незадача! Я был уверен, что мы первая экспедиция сюда... А вы когда вылетели?
— Это не важно, — сказал Диксон быстро. — Если я вам сейчас начну рассказывать все детали, вы сочтёте меня за сумасшедшего. В общем, мне нужна ваша помощь. Вы можете забрать меня отсюда?
— Вы потерпели аварию? Впрочем, конечно. Мы вас заберём. — Каракозов помолчал. — А вы, часом, не галлюцинация?

Диксон засмеялся.
— А вы?
Теперь засмеялся Каракозов.
— Никита, — обратился он к кому-то. — Ответь, пожалуйста, Робинзону.
— Мы — галлюцинация, — отозвался Никита. — Только овеществлённая.
— Ладно, — сказал Каракозов. — Сейчас мы направим к вам катер. Вы только помогите нам. В какой части планеты вы находитесь?

Диксон в который уже раз поглядел по сторонам.
— Если бы я знал.
— Ну, полушарие? Материк?.. Впрочем, можно и без этого. Мы вас попробуем по вашему передатчику запеленговать. Не уходите только из эфира и постарайтесь находиться на открытой местности.
— Хорошо.
— Думаю, в течение получаса мы вас отыщем.
— Тут солнце над самым горизонтом, — сообщил Диксон. — Не то восход, не то закат.
— Очень хорошо, — сказал Каракозов. — Это значит, что вы рядом с линией терминатора. Теперь мы вас ещё быстрее найдём. Только у меня маленькая просьба, вы говорите там что-нибудь. Это поможет нам устойчивее удерживать вас на пеленг-мониторе.
— Трудно говорить на заказ.

Каракозов усмехнулся.
— Тогда не говорите, а пойте, — посоветовал он.— Или считалки какие-нибудь считайте. Знаете?
— Считалки? — Диксон на мгновение задумался. — Нет, я уж лучше спою... «Не космонавты мы, не лётчики», — запел он тут же.

И вдруг замолчал, так как почва у его ног начала совершенно неожиданно колыхаться. На корабле же на эту заминку не обратили, кажется, никакого внимания. Там уже вовсю шёл деловой разговор. Были слышны голоса, обсуждавшие детали процесса пеленгации. Время от времени проскальзывали фразы, смысл которых сводился к одному и тому же — как же всё-таки их успели опередить? Слышался смех, но не очень весёлый.
Диксон почувствовал себя виноватым. Действительно, космолётчикам сейчас можно было только посочувствовать — столько лет лететь, и всё лишь для того, чтобы обнаружить в самом конце планету, уже кем-то открытую. Совсем как у лемовского покорителя Эвереста, который, затратив громадное количество сил, взобрался наконец на вершину и вдруг обнаружил, что по другому склону успели проложить железнодорожную ветку, построить парк аттракционов и суперсовременный отель, переполненный довольными отдыхающими.

И что самое в этом неприятное, не будешь же им сейчас всё объяснять — про оранжевый шар, материализации, проводимую Службой Безопасности операцию. Ведь и впрямь могут подумать, будто он сумасшедший.
Ладно, образуется всё как-нибудь.
— «Не космонавты мы, не лётчики», — запел Диксон снова, поглядывая время от времени то на небо, откуда в любой момент мог спуститься катер, то на колышущуюся у его ног почву.

Болототрясение между тем с каждой секундой усиливалось. Волны уже достигали в высоту около метра, на ботинки Диксона стала выплёскиваться бурая жижа. В какой-то момент почва впереди, метрах в двадцати пяти, вздулась бугром, при этом раздался протяжный вибрирующий звук, что-то вроде «го-о-о-у-у-у-м-м-м», после чего почва лопнула, расползаясь в разные стороны, обнажая нечто осклизлое, блестящее, бугроватое, какой-то серый купол диаметром в несколько метров, замерший секунду спустя в неподвижности.
Диксон, забыв, что ему надо поддерживать с кораблём непрерывную связь, снова замолчал и с осторожным удивлением уставился на пришельца. Рука же его, словно некий самостоятельный орган, зашарила вдоль правого бедра в поисках рукоятки бластера. В томительном ожидании потекли секунды — одна, другая, третья... Потом на куполе, внизу, у самой кромки растревоженной жижи, распахнулся вдруг глаз. Интересный такой глаз, своеобразный, что-то вроде огромного выпуклого блюда с красной звездообразной блямбой посередине — то ли радужка у него такая, то ли зрачок. От блямбы, напоминавшей по форме космическую газопылевую туманность, во все стороны тянулись тонкие подрагивающие прожилки. Волна всеохватной тоски навалилась вдруг на Диксона. Голова у него словно бы налилась свинцом, в глазах потемнело. Ему вдруг до жути, до изнеможения в ногах захотелось улечься на землю и забыться в глубоком, без сновидений, сне. Впрочем, он сделал это и так — стоя. Только вот без сновидений не обошлось. Какой-то тяжёлый нелепый кошмар навалился вдруг на него. Будто некий рот, влажный и хищный, стал втягивать его внутрь огромного, как вселенная, организма, и он долго, очень долго, бесконечно долго путешествовал по длинному извилистому кишечнику, постепенно трансформируясь в зловонную неприглядную массу; затем, наконец, он вывалился наружу, но не распался, а продолжил существование в этом новом отвратительном качестве, и был он там такой не один, вокруг него в гнетущей, хлюпающей, чавкающей, бормочущей, воющей темноте были тьмы и тьмы таких же несчастных горемык, как и он сам, влачащих жалкое бессмысленное существование в продолжение бесчисленных эонов. А потом в эту реальность вплелось что-то постороннее, какой-то звук (кажется, кто-то крикнул, возможно, даже он сам), и тогда Диксон неимоверным усилием поднял перед собой бластер и нажал на спусковой крючок. Полыхнула ослепительная вспышка, блестящий купол взорвался, будто перегретый паровой котёл, снова заколыхалась почва, и... всё исчезло... Всё...



Глава VIII, в которой большинство вопросов получают своё разрешение, но вместо них возникает масса других.

Несколько минут Диксон стоял неподвижно, постепенно приходя в себя, выкарабкиваясь из липкой реальности, частью которой он чуть было навсегда не стал. Потом он принялся озираться и только тут заметил, что атрибутика вокруг него целиком изменилась. Не было больше ни бурой равнины, ни красного уэллсовского солнца, не было и наполненного средневековыми мерзостями тоннеля, а был теперь один только коридор, чистенький и светлый, какой-то до боли знакомый коридор, в конце которого виднелась до боли знакомая дверь.

И Диксон, ещё не вполне отошедший от недавней психической атаки, какое-то время тупо на эту дверь смотрел, потом наконец толкнул её и вышел на зелёную лужайку под тёплые лучи до боли знакомого солнца. Было утро. Аромат цветочных насаждений наполнял воздух. Тянуло лёгким полуденным ветром. Невдалеке на спортивной площадке звонко ухал волейбольный мяч. Две девичьи команды (возможно, всё те же, что и три дня назад) в окружении всё тех же (возможно) болельщиков продолжали своё нешуточное противоборство. Слышались азартные выкрики, смех, дружные рукоплескания после удачных результативных комбинаций. Потом из-за деревьев вынырнул глайдер и, пролетев совсем рядом, обдав Диксона волной горячего воздуха, приземлился на крышу фигурного корпуса Академии напротив. Из-за угла выбежала стайка одетых в спортивные костюмы юношей и девушек.

— А, Диксон, привет! — закричали они наперебой. — Как дела? Ты чего это так вырядился?
Диксон, конечно, был всё ещё в скафандре.
— Привет, привет, — отозвался он, окидывая любителей бега настороженным взглядом.
— Одного такого мы уже встретили.
— Это у них, наверное, учения какие-то.
— Или, может, на танцы собрались.
— Да, ничего — хороший костюмчик.

Все засмеялись.
— Говорите, встретили уже такого, — сказал Диксон. — Интересно — где?
— Да всё там же — в «читалке».
— Ясно.
— Ну, ладно, Диксон, бывай!
— Желаем приятно провести время.
— Бегите уж.

Легкоатлеты убежали прочь. Диксон проводил их недоверчивым взглядом и принялся озираться снова. У него снова мелькнула мысль, будто он всё ещё внутри оранжевого шара, а всё вокруг происходящее — тщательно спланированная овеществлённая галлюцинация. Галлюцинация, базирующаяся на его же собственных воспоминаниях, извлечённых из его же собственного мозга. Галлюцинация настолько реалистичная, что даже компьютерные сенсоры утверждали, будто мир этот — действительно плотный, а воздух вполне пригоден для дыхания. Вот только непонятно — какую цель преследовали устроители подобного спектакля.
Или, может, это всё-таки и впрямь настоящая Земля?

Как бы там ни было, а разоблачаться Диксон пока что не спешил. Мало ли что может за этим последовать? Вдруг вокруг по-прежнему глубокий вакуум. Лучше уж несколько лишних минут побыть мишенью для насмешек, чем рисковать, не имея на то достаточных оснований.
Продолжая озираться по сторонам, он двинулся по тропинке в глубину парка, где располагалась «читалка». В парке было безлюдно. Большая часть абитуриентов, судя по всему, уже разъехалась, провалившись на экзаменах в первом же туре. Только однажды навстречу попался какой-то скучающий над учебником молодой человек. Диксон справился у него, который сегодня день, и узнал, что всё ещё пятница, 13 августа, как и должно было