не мешало. И, тем не менее, факт оставался фактом — связи не было, на все запросы Земля отвечала молчанием.
Мрачный и сосредоточенный, Аверинцев сидел в кают-компании перед демонстрационным экраном и в тринадцатый уже раз просматривал запись поединка с драконом.
Может, всё не так уж и необычно, думал он уныло. Космос всё-таки не Пятая авеню. Иногда такое, бывает, преподнесет. Ну вот, например, этот… Ортега, планетолог с сатурнианской орбитальной станции «Дельта-3», взял да и обнаружил на Титане гигантских улиток, ставших впоследствии знаменитыми. И это после того, как сам Токагава, профессор Токийского университета, доказал, что ни на одном из спутников Сатурна жизнь просто невозможна. Или, к примеру, Артемьев Борис, второй пилот с «Армавира». Сходил себе в очередной рейс к Трансплутону (к Кваоару, иными словами), вернулся и уже дома на каком-то семейном торжестве обнаружил в себе странные необъяснимые способности притягивать к груди разнообразные металлические предметы: ложки, вилки, гвозди, ножи. Причём сам же, как ни старался, о природе этого феномена так и остался в полном недоумении. Или, чтобы далеко не ходить, возьмём, к примеру, моего соседа Эрнста Винтергоффа. Жил он целых восемьдесят восемь лет, причем все это время был безупречным убежденным холостяком, а потом вдруг взял да и женился, всем нам на удивление. М-да... Впрочем, последний случай, строго говоря, вряд ли можно отнести к явлениям чисто космическим, хотя... Как ни крути, а Земля и человечество, следует признать, тоже часть космоса… В общем, как бы там ни было, а в том, что мы, простые космические извозчики, повстречали в пространстве дракона, нет, наверное, ничего удивительного. По крайней мере, понятно теперь, почему эти твари не попадаются на Земле. Они, оказывается, всем составом в космос переселились...
Тут дверь отворилась, и в кают-компанию с подносом в руках вошёл Шпагин.
— Я, Виталий Леонидович, вам завтрак принёс, — сообщил он.
— Как? Уже? — удивился Аверинцев. — Однако же время летит.
Шпагин поставил поднос на стол и принялся перечислять блюда:
— Грибной суп, гуляш, сдобные булочки с маком, чай, лимон...
— Надеюсь, дежурный по кухне у нас сегодня не Спирин?
— Нет, Измайлов.
— Пожалуй, можно позавтракать. — Аверинцев взял ложку и принялся помешивать в супе. — Как там связь с Землёй?
Шпагин покачал головой.
— Странно, — сказал Аверинцев. — Через полчаса выходим на большой радиус... Вы-то сами завтракали, Николай?
— Да, конечно.
— А скажите, — спросил Аверинцев, помолчав, — когда человек женится в восемьдесят восемь лет, причём впервые, вам не кажется это странным?
— Это вы к чему?
— Да так, мысли всякие. Но вы, кажется, даже не удивились.
— Не удивился, — сказал Шпагин. — Мне как-то всё равно.
— А сами-то вы женились бы в восемьдесят восемь лет?
— Нет.
— Интересно, почему?
— А потому, Виталий Леонидович, что я вообще жениться не буду. Ни в тридцать, ни в сорок, ни, тем более, в восемьдесят восемь лет. Если доживу, конечно.
— Круто, — сказал Аверинцев.
На некоторое время наступила тишина.
— Ну, так я пойду? — спросил Шпагин.
Аверинцев поглядел на него и сказал:
— Мне кажется, что вы всё ещё дуетесь на меня, Николай.
— Уже нет, — сказал Шпагин со вздохом. — Записи бортового компьютера подтвердили правильность ваших действий. Приношу вам свои извинения.
— Куды ж деваться, извиняю, — сказал Аверинцев. — Однако, в свою очередь, извини меня, старика, и ты. Я, бывает, покрикиваю на вас во время дежурства. Так ты уж не обижайся на меня, хорошо?
— Хорошо, — сказал Шпагин, улыбнувшись. Он несколько секунд помолчал и сказал снова:
— Ну, так я пойду? У меня смена через сорок минут.
— Что ж, идите.
И в этот момент коротко тренькнул звонок видеосвязи. Изображение дракона на экране исчезло, и вместо него возникло улыбающееся лицо Якушева.
— Виталий Леонидович, — сказал он весело. — Я к вам с добрыми вестями.
— Погоди, — сказал Аверинцев. — Не говори пока что ничего. Я попробую сам догадаться. Итак, в окрестностях появился очередной гигантский дракон?
Якушев отрицательно покачал головой.
— Тогда — неопознанная летающая тарелка.
Якушев покачал головой снова.
— Опять — нет? Хм, неужто связь с Землёй удалось установить?
— Так точно, Виталий Леонидович!
— Подумать только, не прошло и полгода. Поразительная, что и говорить, оперативность.
— Рады стараться, вашбродь!.. Вы подойдёте сами или переключить на кают-компанию?
— Пожалуй, лучше переключить.
Якушев исчез. Вместо него появился дежурный диспетчер орбитальной станции «МИФ-XXIII» Самсон Эпштейн. Вид у него, прямо скажем, был неважнецкий, хотя и не такой, как десять часов назад у Александра Спирина. Шишки на лбу у него вроде бы не было, да и комбинезон был более-менее опрятен, но вот что касается волос, то топорщились они у него во все стороны не меньше, чем давеча у оператора, под глазами были синие круги, да ещё взгляд был какой-то усталый и как бы затравленный. Что же касается того, исходил ли от него какой-либо неприятный запах, то по причине разделявшего их расстояния (порядка 750-800 мегаединиц), определить это было крайне затруднительно.
— Самсон, вы ли это?! — воскликнул Аверинцев, с удивлением разглядывая диспетчера. — Что с вами? Уж не больны ли вы?
Самсон несколько секунд на него глядел, молча и как бы настороженно, и вдруг отбарабанил, как на плацу:
— Дежурный диспетчер орбитальной станции «МИФ» Координационного Центра Управления Полётами в Солнечной Системе Самсон Эпштейн.
И замолчал, глядя на Аверинцева.
Тот, в свою очередь, уставился на диспетчера с непередаваемым удивлением. Так прошло несколько секунд.
— Самсон, — пробормотал, наконец, Аверинцев.— С каких это пор вы стали таким... официальным, что ли?
Он попробовал улыбнуться, но Эпштейн дружеского тона не принял.
— Прошу вас докладывать по уставу межпланетной космической службы, — сказал он сухо. — Назовите свою фамилию, а также — имя, отчество, должность, наименование планетолёта, код, местонахождение, маршрут, цель полёта, количество членов команды и пассажиров, если таковые имеются, на борту.
— Аверинцев Виталий Леонидович, — сказал Аверинцев, помолчав. — Командир и первый пилот фотонного космолёта «Витязь-4С16/9». Местонахождение — восемьсот мегаединиц от центра Земли. Маршрут: Церера-6 — Земля. На борту одиннадцать человек команды и шестнадцать пассажиров — техники-операторы из пояса астероидов... Что-нибудь ещё?
Эпштейн не ответил. Настороженность на его лице не только не исчезла, но, кажется, даже увеличилась.
Аверинцев почувствовал раздражение.
— Может, вы мне всё-таки объясните, что там у вас происходит? — сказал он слух.
И тут Эпштейн спросил:
— Виталий Леонидович, а вы знаете таблицу неправильных логарифмов?
— Что-о?!
— Я говорю, вы знаете таблицу неправильных логарифмов? — спросил Эпштейн снова.
Аверинцев секунду-другую молча на него смотрел, потом сказал тихо:
— Самсонушка. Пожалуйста, позови кого-нибудь из начальства.
— Значит, вы отказываетесь отвечать на мой вопрос? — сказал Эпштейн. На лице у него отразилось удовлетворение, словно иного поведения он от Аверинцева и не ожидал. — А ведь таблицу неправильных логарифмов на первом курсе преподают. Знать её наизусть — обязанность каждого межпланетчика.
— Я хотел бы поговорить с кем-нибудь из начальства, — сказал Аверинцев.
— Конечно, можно и с начальством. Только это вам не поможет.
На мгновение Аверинцеву показалось, будто он стал жертвой какого-то странного идиотского розыгрыша. Он с выражением полнейшего недоумения на лице посмотрел на Шпагина. Тот с выражением не меньшего недоумения на лице посмотрел на него в ответ.
— Уважаемый диспетчер Координационного Центра, — сказал тут Аверинцев. — Хочу вас поставить в известность, что в моём распоряжении тяжёлый планетолёт с почти семидесятипроцентной зарядности противометеоритными бластерами. Если вы сейчас же не позовёте кого-нибудь из начальства, я влеплю по вашей станции из всех бортовых орудий, так что останется от вас один только дым. — И замолчал, сообразив вдруг, что шутка явно не получилась удачной. Можно было сказать даже, что она совсем не была удачной. Впрочем, цели своей она, похоже, достигла.
На лице Эпштейна отразился испуг, но зато рядом с ним на экране появился ещё один человек — начальник Координационного Центра Управления Полётами Артём Савельевич Шуйский собственной персоной. Он покашливал и как-то натянуто улыбался.
— Э-э... Здравствуй, Виталий Леонидович, — сказал он.
— Здравствуй, Артём Савельевич, очень рад тебя видеть, — сказал Аверинцев совершенно искренне.
— Ты э-э... пожалуйста, ничему не удивляйся, — сказал Шуйский, — и на моего диспетчера, пожалуйста, не серчай. Он действовал по моему указанию. И вообще, у меня к тебе просьба: если тебе покажется что-то странным, ты не спеши делать выводы, хорошо?
— Мне и так уже многое кажется странным, — сказал Аверинцев и замолчал, справедливо полагая, что пора бы уже Шуйскому дать хоть какие-то объяснения.
— Да, да, конечно. Я тебе сейчас всё э-э... объясню. Только для начала ответь, пожалуйста, на несколько вопросов.
— Да что у вас там — эпидемия? — рассердился уже не на шутку Аверинцев.
— Эпидемия или нет... — начал было Шуйский и вдруг замолчал, глядя куда-то в сторону.
В эфире между тем появился ещё один голос — панический и как бы с визгливыми нотками.
— Руки! Руки! — кричал кто-то за кадром. — Здесь везде руки!
— Что за руки?! — хотел было крикнуть Аверинцев, но Шуйский его опередил.
— Прекратить панику! — рявкнул он во всё горло.
— Руки! Здесь везде руки! — продолжал разрываться голос за кадром.
Лицо у Шуйского побагровело, на лбу вздулись жилы.
— Селезнёв, Макаров, выведите его сейчас же! — сказал он. — Остапенко, встаньте у дверей и никого не впускайте.
— Есть! — раздался чей-то спокойный голос.
Послышалась какая-то возня, звон бьющегося стекла, чей-то словно бы придушенный стон, потом всё стихло. Начальник Координационного Центра снова посмотрел на Аверинцева и уже спокойным голосом продолжил:
— Итак, на чём мы остановились?
— К-кажется, на вопросах, — пробормотал Аверинцев.
— Точно. Я тебе сейчас задам несколько вопросов, а ты, как бы ни показались они тебе странными, постарайся на них наиболее точно ответить, хорошо?
Аверинцев кивнул.
— Итак, скажи, пожалуйста, кто из людей первым совершил э-э... скажем, космический полёт?
— Ну, знаешь ли...
— Да не сердись ты! Мы же договорились. Сначала вопросы и ответы, а все объяснения потом. Итак?
— Гагарин, — сказал Аверинцев.
— Гагарин Григорий Григорьевич?
— Гагарин Юрий Алексеевич.
— Так, очень хорошо. Теперь...
— Пусть прочитает таблицу неправильных логарифмов, — снова подал голос Эпштейн.
— Да подожди ты со своими логарифмами, — рассердился Шуйский. — Какой нормальный человек может их знать?!
— Это обязанность каждого межпланетчика, — сказал Эпштейн. — Я, например, знаю.
— А я нет! — отрезал Шуйский.
— Тогда пусть скажет, в каком году произошла Грюндвальская битва?
— Ах, оставь, пожалуйста. Тут нужно что-то э-э... не стандартное. Что-то принципиально иное. — Он замолчал, задумчиво двигая мохнатыми бровями.
— Отчего же, — сказал Аверинцев. — Могу и ответить. В
