скажет ли благородный дон, как его зовут?
Не отвечая, Диксон набил рот мясом и принялся запивать терпким холодным элем, глотая прямо из кувшина. Девица не отставала.
— А хочешь, я сама угадаю, как тебя зовут?
Диксон набрал в рот побольше эля и выплюнул девице прямо в лицо. Та отпрянула, глухо ахнув и закрываясь руками. Трактирщик за стойкой жирно захохотал. Оркестрик, было приумолкший, грянул короткий победный марш. Только люди в капюшонах остались по-прежнему безучастны.
Отбежав на безопасное расстояние, девица завизжала, размазывая по лицу поплывшую косметику:
— Чтоб ты провалился, кастрат недоделанный!.. Чтоб тебя холера взяла!.. Тебя и всех твоих родственников до седьмого колена!.. Импотент!.. Выродок-мутант бактериологической войны второй эпохи садомазохизма!..
Не обращая на неё внимания, Диксон продолжал уплетать за обе щеки. Неизвестно, когда ещё ему удастся поесть, тем более что сейчас ему никто особо не мешает. Девица с её истерическими воплями, конечно, не в счёт. Впрочем, последняя её реплика зацепилась-таки за краешек его сознания, вызвав смутное удивление. Что за ругательство такое неслыханное?
Додумать, однако, эту мысль до конца он не успел. Окно справа вдруг с треском разлетелось, и в помещение, наполнив и без того душные воздухи невыносимым зловонием, вдвинулась огромная костистая морда с тупыми жёлтыми глазками под низкими надбровными дугами.
Ну, наконец-то, подумал Диксон с каким-то даже облегчением. Наконец-то мне подсуетили дракона. И поесть, кажется, успел...
Из огромной пасти между тем выскользнул раздвоенный на конце язык — чёрный, длинный и гибкий, как змея, — и принялся шустро обшаривать пространство трактира. Оркестрантов в мгновение ока смело со сцены, трактирщик и девица тоже куда-то убрались. Только неподвижные фигуры у стены остались на месте. Сидели, как ни в чём не бывало, и даже не шелохнулись. Может, это украшения какие-нибудь, подумалось Диксону мельком. Статуи там или куклы какие-нибудь для оживления интерьера. Впрочем, раздумывать над этим обстоятельно времени у него уже не было. Он вскочил, опрокинув стул, в руке у него тусклой молнией сверкнул меч, и Диксон коротким колющим движением вонзил стальной клинок в огромный, как чайное блюдце, глаз. Дракон задёргался, заревел, и, пока он дёргался и ревел, Диксон устремился к провалу чёрного хода за сценой и нырнул в полутёмный грязный коридор. Дом уже трещал по всем швам, сверху сыпалась штукатурка, пыль, какая-то толстая харя в белом поварском колпаке сунулась было из бокового прохода, но Диксон, не останавливаясь и не глядя, врезал по ней наотмашь рукоятью меча, и харя исчезла.
Впереди, наконец, показался выход, серый прямоугольный проём, в котором что-то двигалось, шелестя и поблёскивая, что-то гибкое и шипастое, как терновый куст, только поменьше. Это был хвост, вернее, его конец с острым ядовитым жалом и пятнадцатисантиметровыми иглами вокруг, тоже, наверное, ядовитыми. Змеясь, хвост струился куда-то за угол, куда-то за пределы видимости, к своему, должно быть, хозяину, который всё ещё ревел по ту сторону дома.
Не долго думая, Диксон рубанул по хвосту мечом, шипастый клубок тут же отлетел в сторону, и яростный рёв его хозяина резко усилился, достигнув, казалось, немыслимой высоты. Дом зашатался пуще прежнего, готовый рухнуть в любое мгновение.
Диксон, быстро окинув близлежащие окрестности одним взглядом и не заметив ничего опасного, приготовился уже было бежать, но тут откуда-то из сгущавшихся сумерек выпорхнули две короткие арбалетные стрелы и — «Штумм! Штумм!» — вонзились в дверной косяк возле самой его головы.
Он инстинктивно пригнулся, нырнул не медля ни секунды головой вперёд, прокатился метров пять-шесть кубарем, вскочил и, петляя противоприцельными зигзагами, побежал через двор в сторону, где, предположительно, был выход на улицу. Ещё несколько стрел, свистнув, вылетели из неизвестности, но тоже, к счастью, не попали, поразив пустую землю и стены вокруг.
Пока всё было не так уж и скверно. От дракона, нанеся ему максимум возможного ущерба, удалось ускользнуть, голод также его больше не терзал. Правда, где-то впотьмах — не понять точно где — притаился невидимый арбалетчик, но, возможно, он уже потерял Диксона из виду и потому тоже вряд ли мог представлять опасность.
Миновав несколько дворов, Диксон выбрался, наконец, на улицу. Примерно, в пятидесяти метрах по левую руку всё ещё возился дракон. Головы его, скрытой рухнувшими стенами трактира, не было видно — должно быть, роясь в обломках, он пытался найти что-нибудь съестное — но зато отчётливо просматривалось всё остальное: тяжёлая массивная туша, занимавшая едва ли не всю ширину улицы, гребенчатая костистая спина, достигавшая крыш окружающих зданий, тусклая зеленоватая чешуя на боках, лапы — короткие и толстые, с острыми саблевидными когтями на пальцах. Монстр тихонько урчал и то и дело бил обрубком хвоста по стенам близлежащих домов. Некоторые окна в них были уже выбиты.
Диксон огляделся. Выбора с направлением движения у него особо не было. Либо снова вступать в неравную схватку с драконом, либо, наоборот, постараться убраться от него как можно дальше. Ясно, что второй вариант был более предпочтительным. Диксон повернул направо, но не успел сделать и двух шагов, как мутная волна тошноты стремительно накатила на него, согнула чуть ли не пополам, и он, конвульсивно дёрнувшись, вывалил содержимое желудка прямо на мостовую. Спина и руки у него мгновенно покрылись липким холодным потом, перед глазами поплыли круги.
— Проклятье! — прохрипел он, вытирая одной рукой рот, а другой придерживаясь за стену. — Пищу отравили! Вот же гады!
Его вывернуло снова, после чего он почувствовал себя значительно лучше.
— Вот гады! — повторил он опять, выпрямляясь и мутным взглядом окидывая окрестности, не успел ли кто воспользоваться его минутной слабостью, чтобы приблизиться на достаточное для нападения расстояние. Ничего опасного, впрочем, вокруг вроде бы не происходило. Дракон был по-прежнему занят обломками дома, а в остальном — тишина и покой. Вот только арбалетчик... Не кладёт ли он в эту секунду свой палец на спусковой крючок? Как бы там ни было, лучше отсюда убраться как можно скорее.
Собрав все имевшиеся у него силы, Диксон побежал посередине улицы, зорко поглядывая по сторонам, готовый в любой момент огрызнуться даже на малейшую агрессию. Метров через триста, услышав позади себя какое-то слабое потрескивание, он оглянулся и увидел, что его преследуют — давешняя молчаливая четвёрка в капюшонах, построившись правильным полукругом, настигала его, пытаясь взять в кольцо. Они двигались, объятые какой-то общей для всех зеленоватой аурой, под капюшонами у них просматривалась не привычная, как раньше, тьма, а некое зловещее красноватое свечение, и между ними то и дело с треском проскакивали ветвистые жёлто-оранжевые молнии, отражавшиеся в окнах окружающих домов. Убежать от них вряд ли представлялось возможным. Было видно, что бежали они значительно быстрее Диксона. Скорее, они даже не бежали, а плавно и стремительно скользили над самой мостовой. К счастью, Диксон за время бега успел порядком погонять кровь, и тошнота его теперь больше не беспокоила.
Он остановился, ожидая, когда восстановится дыхание, потом извлёк из-за спины оба меча и не торопясь зашагал навстречу преследователям. Те замедлили движение, плавно охватывая его с обеих сторон. Должно быть, это были опытные бойцы. Ожидать от них можно было чего угодно. К тому же оружия, которым они могли бы действовать, пока что не было видно. Наверняка это выяснится лишь в процессе боя.
Не дожидаясь, когда они займут выгодные для себя позиции, Диксон напал. Легко орудуя тяжёлыми мечами, как будто это были обыкновенные столовые ножи, он за несколько секунд изрубил своих противников в клочья. Это был очень странный, в чём-то даже нелепый, бой. Клинки, не встречая абсолютно никакого сопротивления, рассекали тела противников, словно те состояли не из живой плоти и крови, а из сгустков призрачного тумана, непонятно для чего сконденсировавшегося в эти человекоподобные формы. По крайней мере, какой-либо отдачи при ударах Диксон не почувствовал. Единственная потеря, которую он ощутил, — довольно-таки чувствительный укол в область затылка, от которого он на мгновение потерял сознание, но тут же, впрочем, пришёл в себя опять. Должно быть, его достала одна из молний.
Остатки поверженных противников также вели себя не подобающим материальным предметам образом. Вместо того чтобы валяться на мостовой, они плавали вокруг Диксона в воздухе. В какой-то момент между ними снова стали простреливать молнии, после чего клочья, слипаясь, сконденсировались в прежние человекоподобные фигуры.
Диксон с досадой покачал головой.
— Только колдовства мне тут не хватает, — пробормотал он, наблюдая за процессом воскрешения.
Не дожидаясь, когда противники восстановятся окончательно, он снова изрубил их на мелкие кусочки и, поглядев по сторонам, бросился прочь. Минуты три-четыре не происходило ничего. Тёмная улица была пустынна, выплывшая из-за нависшей над городом высокой горы луна заливала призрачным светом окрестности — от домов, столбов и прочих предметов на ровную брусчатку ложились плотные непроницаемые тени. Ещё час-другой — и на небо взойдёт вторая луна, размерами она, правда, помельче, но всё равно станет значительно светлее.
Потом впереди обозначилось какое-то движение. Какие-то тени — одна, другая, третья (всего, кажется, десять) — стали с равномерной последовательностью отделяться от стены, перекрывая дорогу. Приблизившись, Диксон разглядел приземистые коренастые фигуры, покрытые густым коротким волосом. Мощные мускулистые руки, достигавшие чуть ли не до колен, сжимали огромные сучковатые дубины, лица были тёмные и бугроватые, как у ископаемых неандертальцев. Более всего они походили на гоблинов. Собственно, это и были гоблины, вышедшие на ночную охоту. Их было около десятка, а, оглянувшись, Диксон увидел, что и сзади, перекрывая путь к отступлению, тоже теперь были гоблины — в таком же, примерно, количестве. Всего, в общей сложности, около двадцати особей. Тьфу ты напасть! Впрочем, Диксон уже знал, что бойцы из этих простодушных существ не ахти какие — неуклюжие в движениях, неповоротливые, приёмами высшей культуры боя не владеющие, хотя, следует признать, физически невероятно сильные. Собственно, во время боя они, в основном, и рассчитывали больше на эту самую физическую силу, да ещё на устрашающие гортанные вопли и свою многочисленность, наваливаясь на несчастную жертву всем скопом. Драться с ними — тем более тому, кто уже имел подобный опыт, — не было никакого удовольствия. Более всего это напоминало разминку в мясном цеху, чем настоящее сражение. Минуты за три, максимум — четыре, Диксон справился бы с ними со всеми, но ему не хотелось терять времени. Оставшиеся где-то в недрах затаившегося города непонятные туманные фигуры в капюшонах вселяли в него смутное беспокойство. Поэтому, когда гоблины гортанно лопоча и угрожающе размахивая дубинами, стали к нему приближаться, он просто скользнул в первую
