так и не суждено было состояться. И слава Богу. Теперь уже он, конечно, не бросил бы свою жену, вместе с которой ожидали они рождения своего долгожданного в жизни их обоих ребёнка. Но устоять перед нетленной своей, хотя и умиротворённой уже, любовью не смог бы.
К тому времени он уверовал уже, как и жена его, во Христа. И вера его, хотя и медленно, но верно, росла и крепла, с течением времени утверждая его всё более и более, несмотря на безусловную его греховность, в звании христианина. Правда, пока ещё он был только в са-амом начале пути к высокому этому званию. И для того, чтобы дорасти до него, нужны были годы и годы становления. Но, тем не менее, он стоял уже на благодатном этом пути.
Грех же прелюбодеяния (супружеской измены, говоря светским языком), против которого направлена седьмая заповедь Моисеева, следующая сразу же за заповедью «Не убий», неизбежно был бы им сладострастно и с томительно-долгожданной радостью совершён. (Настолько исстрадались душа его и сердце о Ней, прекрасно-далёкой и недоступной, но оставшейся неизбывно и неутолимо желанной!)
Видимо, именно поэтому Господь Милосердный, ранее даровавший ему главное (и единственное, наверное) счастье всей его земной жизни – счастье встречи с Нею, счастье любви, явленной этой встречей, теперь этой встречи им не дал. И уберёг его тем самым от этого греха (как и ещё много раз в его жизни, и до того, и после, сберегал его от многого другого – ненужного, вредного и даже опасного для грешной его души). Чем сохранил в чистоте если уж и не помыслы, то хотя бы деяния его в этом направлении.
Ещё через два года он сам, неожиданно для самого себя, опять нашёл Её. Всё случилось совершенно спонтанно. Друг его в это время возглавлял производственный кооператив. Сам он работал у одного своего знакомого его заместителем в небольшой коммерческой организации и наведывался иногда в гости к другу на его работу. Сидя однажды в его кабинете, он вдруг подумал: а что если попробовать прямо сейчас позвонить по междугородной связи и узнать, где Она, что с Ней и как Она там, а если повезёт, то и вообще найти Её саму?
К тому времени стало уже возможным напрямую со служебного телефона звонить в любой конец страны. Да и сами эти телефоны теперь уже у них появились. Не долго думая, вышел он на справочную Её города, где узнал телефон исполкома. Оказалось, что Она сменила место работы. Он опять позвонил в справочную, и так, по цепочке, буквально в течение нескольких минут вышел прямо на Неё.
Когда Она ответила, в первый миг он как-то даже растерялся. При том, что был совершенно спокоен. Он переболел уже Ею, хотя любовь его и не исчезла совсем. Болезнь прошла. А любовь осталась. Она заняла своё место в сердце его, навсегда отложившись в нём тёплым и нежным чувством. Которое теперь уже было ни пылким, ни болезненным, а просто умиротворённым. Но действительным, никогда не угасавшим.
Сейчас уже у него подрастала чудная дочурка, которой шёл второй год и которую он нежно любил. Естественно, что именно дочерью заполнено было едва ли не целиком всё его сердце. Обратившись с некоторой прохладцей в голосе к Ней по имени-отчеству, он представился. Она тоже растерялась. Но ненадолго.
Теперь уже Она не была такой энергично-весёлой, как прежде, во время их Праздника. Они спокойно и серьёзно поговорили о том – о сём. Она сразу же призналась, что обманула его тогда относительно своего возраста (и что удивительного? – женщина). Сказала, что моложе его на четыре года, на деле же всё было с точностью до наоборот. Его, впрочем, это ничуть не удивило и не смутило. Ибо счёл он «преступление» это не слишком опасным. Да и для сердца любящего разве может иметь это какое-либо значение? Поговорив, они условились, что он напишет Ей.
Случилось это в то время, когда в семейной его жизни был один из самых тяжёлых её моментов. Отношения его с женой как-то разладились и серьёзно обострились. Разлад этот длился на протяжении нескольких месяцев, и семья его буквально висела на волоске. От полного развала её удерживала только маленькая их дочурка, которую оба безумно любили и боялись потерять. А той и невдомёк было, что именно благодаря её беззаботному существованию семья в конечном итоге и была сохранена. Но в тот момент семья эта переживала пик кризиса.
Ему не к кому было обратиться за пониманием, сочувствием и – главное – мудрым советом и доброй поддержкой. Степаныч! Дорогой его Степаныч, знакомый с его женой, уважавший её и уважаемый ею, умер, не дождавшись рождения его дочери. Надорвалось израненное его сердце, до предела утомлённое непосильной ношей: тяжким грузом своих и чужих жизненных болей. И унесло оно его на встречу с той, что по воле Божией покинула его давно когда-то, разорвав надвое горячо любящее его сердце …
Ещё в самом начале семейной жизни он честно рассказал жене своей о том Празднике, что случился в нескладной его жизни. И сделал это отнюдь не из желания потерзать её самолюбие. Ибо прекрасно понимал, что жена вправе ожидать, и ожидает, от мужа сердечных излияний. Но понимал он также и то, что всё, что произошло с ним, может случиться с человеком один только раз в его жизни. И в тот единственный раз сказал он Той о любви своей абсолютно всё, если и не с избытком даже, что только может об этом сказать человек. И повторить сказанное им, знал он точно, кому бы то ни было в этом мiре, он не сможет никогда уже в своей жизни.
Вот всё это и объяснил он честно своей супруге. Конечно же, он вовсе не намеревался лишить жену необходимых ей ласки, участия, заботы и нежности. И по мере скромных своих в этом плане возможностей пытался дарить ей всё это. Вот только о любви сказать не мог он уж более ничего.
По глупой простоте своей не понимал он тогда ещё, что женщинам (и уж тем более – жене благоприобретённой) таких вещей говорить нельзя. По той же простоте он даже надеялся на её понимание. Поэтому реакция его благоверной оказалась для него несколько неожиданной. Она не просто крайне ревниво отнеслась к Той, которая была в его жизни ещё до неё, и никак не могла, по этой причине, являться прямой ей соперницей. Она прямо-таки возненавидела Её. И если ей случалось поминать Ту, то делала она это непременно с подчёркнутым и исполненным саркастического яда презрением.
Вот, такое вот взаимопонимание…
Когда родилась дочь, естественно, он хотел назвать её именем Той. Но супруга его встала на такие дыбы, с таким негодованием, что он, в некотором недоумении от того, насколько вопрос имени ребёнка может быть для неё принципиальным только потому, что муж испытывал некогда глубокие чувства к другой женщине, отступил. Дочку назвали созвучным именем, благо, имя это носила его тёща…
В такой вот сложный для его семьи период и вступил он в повторную с Ней переписку. Момент, повторимся, был таковым, что перспектива потери семьи была для него вполне реальной. В письме он рассказал Ей, причём совершенно спокойно, ничего не драматизируя, о перипетиях теперешней своей жизни (в том числе и о том, как давали имя его дочери) и поинтересовался о жизни Её. Она ответила, что Её жизнь протекает в целом – обычно, хотя и не совсем так, как хотелось бы.
Трудно сказать, питал ли он какие-либо надежды на что-либо или нет. Скорее всего, нет. Ибо поезд, как и было уже сказано, ушёл, и чувство его к Ней утратило былую свою жгучую остроту. Хотя и не утратило цельности своей, исполненной тепла и нежности. Наверное, ему просто приятно было общаться с Нею вот так: спокойно и безстрастно, по-дружески обсуждать Её и свои дела. Тем более что семейного общения он на тот момент был, в общем-то, лишён. Во всяком случае, разрушать свою семью этой перепиской он совершенно не стремился.
Увы, от зоркого глаза жены не укрылось ничего. Ей удалось-таки, правда, совершенно случайно, обнаружить факт переписки. И это ещё более обострило и без того непростое положение. Но на сей раз, надо отдать ей должное, у неё хватило мужества и разума, чтобы пережить эту ситуацию и не направлять её в русло катастрофического развития…
В дальнейшем он не без удовольствия отправил Ей несколько фотографий своей семьи. Она была в восхищении от его дочери, оценив её так: «Очарована твоей дочуркой до очумения… Это – произведение искусства!..». А вот в Её отзывах о его жене почувствовал он хотя и едва-едва уловимые, но те же самые, что и у своей благоверной (о, женщины!), нотки неистребимой женской ревности…
Эта их переписка не была слишком длительной. Семейные дела его мало-помалу налаживались, и в последнем своём письме Она выразила своё удовлетворение по этому поводу, а также пожелания всяческих удач и счастья. Обменявшись письмами раза по три-четыре, они вновь погрузились в суетные свои заботы и дела, мало оставлявшие возможностей для созерцательного внимания к возвышенности своих чувств.
В Отечестве их наступали новые времена: бесстыдно хищные и ублюдочно-подлые. И в этих извращённо-пошлых, «вливающихся» и «отрывающихся» «новых временах», активно взращивающих «новое поколение» американоидных маргиналов, совсем уж не было места для романтической искренности и тонкой чувственной нежности…
Глава седьмая
Coda.
Вот так-то и закончилась эта странновато-глуповатая, хотя, как нам кажется, достаточно высокая и, уж во всяком случае, настоящая любовь. (Не тут ли подтверждается постулат общеизвестный, касающийся именно настоящей, нефальшивой, искренней, словно дитя невинное, чистой любви, гласом трубным гласящий, что любовь всегда глупа?) Любовь, так и не получившая почему-то, с точки зрения сугубо земной, чувственной человеческой привязанности, нормального, логического своего завершения.
Хотя?.. Почему же закончилась?
Пожалуй, это будет не совсем так.
Нет. Совсем не так.
Она и не закончилась вовсе. Она просто нашла безстрастное упокоение своё в чутких их сердцах.
В его сердце, пережившем и эйфорическую, пламенно-пылкую, и болезненную её фазы, она умиротворённо отложилась навсегда тихим, нежным, тёплым и благодарным чувством.
Благодарным Богу, Который через судьбу его даровал ему столь драгоценный дар – любовь к Женщине. Получив который, приобрёл он такое нерукотворённое богатство, несказанно обогатившее всю последующую его жизнь, о каком не мог иметь прежде ни малейшего представления и которое невозможно оценить никакими земными материальными ценностями и благами.
Благодарным Ей. Ибо подарок Божий послан был ему именно в лице Её прекрасной, которая Божьим этим дарованием стала для него Единственной и Неповторимой. Каковой и осталась в его сердце, при всей его любви к своей жене и дочери, навсегда. То есть заняла в нём законное, достойное и неизменное своё место.
Она же, хотя и не была подвержена тому пламенному всепоглощающему чувству, счастливым пленником которого оказался он, всё-таки тоже была немало благодарна судьбе за то, что та подарила Ей встречу с ним. Поскольку он, при всей его глупой искренности, оказался всё же не совсем обычным, а может быть, даже и
С уважением
Александр