вакханалии бесовской на земле его родной тяга к алкоголю развилась в нём значительная. От ощущения безысходности, потерянности и ненужности, то есть невостребованности своей в этой извращённо-хищной – рассеянской – жизни. Чего и добивались, и добиваются, от Русского человека кремлёвские оккупанты его Отечества. Те, кто скрупулёзно выполняют планы закулисных своих хозяев по уничтожению российской, Русской государственности и народа Русского.
Настал, однако, момент, когда сказал он себе: хватит! Они спаивают нас, сознательно, злонамеренно и целенаправленно. И не просто спаивают, а суррогатами алкогольными. А мы, патриоты русские, радуем их, врагов наших. Потому что сами, добровольно пьём горькую. Солидарно с нашим народом. Вместо того чтобы бить в набат и вытаскивать его из этой трясины. Хватит!!!
Как бы то ни было, но именно здесь, дома, хотя и в чужом ему городе среди совершенно чужих ему людей, удалось ему в какой-то, хотя и самой малой, степени частично реализовать свой потенциал. Здесь он вновь стал публиковаться. И не только публиковаться, но и впервые в жизни пришёл работать непосредственно в одну из районных газет.
Это показалось ему интересным. Тем более что шла «война». Война районной власти против этой газеты. Газету травили, запрещали продавать. А она выдавала в ответ очень недурственные зубастые критические материалы. Ну, и его статьи пришлись ко двору в этой газете. Не лишним будет заметить, что газета эта, несмотря на районный свой статус, выгодно отличалась, благодаря её редактору, от иных изданий подобного статуса весьма приличным интеллектуально-творческим и оформительским уровнем.
Газета называлась «Отражение». Возглавлял её классный молодой мужик, Илюхин Владимир Витальевич. Прагматичный до цинизма, и при этом – авантюрист до едва ли не романтизма, спокойно использовавший людей как неодушевлённые функции, обладал он, однако, удивительным каким-то обаянием, подкрепленным по-детски лучезарной улыбкой (когда вошёл тот однажды в дом его и улыбнулся, жена сказала ему впоследствии, что в доме посветлело от этой, очень детской, улыбки гостя).
Весь коллектив газеты относился к редактору со скрытой неприязнью. Но он почти что полюбил того и всегда испытывал к нему доброе и тёплое чувство. Это был лучший начальник в его жизни. При воспоминании обо всех предыдущих своих начальниках он понимал, что практически к любому из них вполне может подходить универсальная характеристика, выраженная коротким, но ёмким словом «козёл». Этот же отличался от них радикально. Этот никогда не приказывал ему, не командовал им. Даже когда он был не прав и допускал ошибки. Этот умел сотрудничать с ним. Более того, Илюхин умел относиться к нему с уважением. Притом, что он прекрасно видел и осознавал, что тот, при необходимости, использует его. Как, впрочем, и всех остальных подчинённых.
Живя на новом месте, он ощущал, временами весьма остро ощущал, что все люди вокруг – чужие. Даже если они и относились к нему вполне позитивно. Люди «не из его жизни», как определил он это для себя. Все те, кто были из его жизни, остались где-то там, позади, далеко, на его родине. И вот Илюхин оказался первым человеком на новом месте, которого ощутил-таки он человеком «из своей жизни». Хотя отношения их были очень недолгими, и содержание этих отношений было хоть и добрым, но ограничивалось сугубо служебным сотрудничеством.
В сопротивлении административному произволу, с целью привлечения внимания широкой общественности, руководством газеты решено было прибегнуть к голодовке. Он скептически относился к такой форме протеста, считая её не только абсолютно неэффективной, но ещё и смешной. Об этом сразу же и заявил он редактору. Но, – сказал он сам себе в очередной раз, – если не я, то кто же? И далее сказал он, но уже не себе, что если такое решение принято будет окончательно, то он готов.
Он держал свою часть голодовки месяц, ровно тридцать дней. Держал бы и больше (ещё пару недель всерьёз рассчитывал – и мог бы! – продержаться), но боссами газетными решено было, ввиду безсмысленности, голодовку прекратить. За этот месяц выпил он семнадцать литров воды и потерял двадцать килограммов лишнего веса…
На первых порах голодовка эта освещалась достаточно широко, в том числе и на нескольких каналах центрального телевидения. До тех пор, пока на «осветителей» не шикнули из администрации всенародно любимого президента. Видимо, в «стабильность» путинскую она не очень вписывалась. Хотя голодовка и получила широкую общественную поддержку во всей стране (и не только в стране: однажды по Интернету пришло письмо поддержки даже из Нью-Йорка), но никаких результатов она, естественно, не достигла. Как и следовало ожидать, местной власти (как, впрочем, и любой другой рассеянской) было на неё глубоко наплевать. Власть голодовку эту попросту «не заметила»...
Главной целью газеты были выборы главы районной власти. Один из учредителей газеты, Болгарский Василий Владимирович, баллотировался кандидатом на эту должность. Ему предложили войти в избирательный штаб. Несмотря на то, что с тех пор, как понял он цену демонократии, любые выборы он игнорировал, не желая быть марионеткой в лукавом театре абсурда, в данном конкретном случае он всё же согласился.
На первый взгляд, кандидат показался ему человеком толковым. А потому, – казалось ему, – тот мог бы улучшить плачевную экономическую ситуацию в районе. Тем более что был тот ещё и кандидатом каких-то-там наук. Да и, – полагал он, – Илюхин-то знает, на чьей стороне выступает. И вообще, всё это показалось ему даже интересным. Правда, роль его оказалась не слишком завидной.
Сам штаб представлял собою небольшой дурдом, населённый болтунами-пустышками, интриганами, властолюбивыми, но бесталанными карьеристами, довольно мерзкими проходимцами, злыми и амбициозными дураками, беззлобными идиотами, ну, и просто засланцами. И только три-четыре человека, в том числе и Илюхин, были людьми толковыми. Но им не удалось сыграть решающую роль. Ему же в этом зверинце отведена была роль тяглового коня.
И с этой ролью, при всей для него её неприятности, он умудрился справиться. Что не помогло, однако, их кандидату одержать победу. Хотя газета как таковая победу всё же одержала: именно благодаря её стойкой и безкомпромиссной позиции прежнего главу, много лет цепко державшего всё в руках своих загребущих, удалось-таки свалить.
Победил же молодой, нагловато-напористый и достаточно туповатый, хотя и весьма хитромудрый, Вурдалаков Александр Анатольевич. Ставленник одной из влиятельных группировок разжиревшего подмосковного криминалитета, вложившего в него немалые свои ресурсы. На него чётко сработала слаженная команда профессиональных пиарщиков. Тем не менее, ставленник сей стал всенародным любимцем районного масштаба (точнее – пошиба). Точно так же, как и кремлёвский всенародный любимец.
Видимо, в этом есть какая-то закономерность. Поскольку тот тоже являлся ставленником криминалитета. Только уровнем несколько повыше – криминалитета мiрового. А точнее – интернационального. Того самого, который на протяжении многих веков не только «мутит воду» во всём мiре, но и подвёл под «мутилово» своё (говоря их полууголовным речекряком) идеологическое «обоснование»: человеконенавистническую «религиозную» – сатанинскую в сущности своей – платформу.
Почему-то народ рассеянский шибко любит именно вурдалаков. То есть всех тех, кто беззастенчиво высасывает его же, народную кровушку. Под бесконечные теле-трёп-шоу, в которых многочисленные вурдалаки являются корму своему и рассказывают ему лживые байки о радении неустанном своём за благо народное.
Наверное, так потому, что рассеянский народ – это народ не Русский. Даже если в жилах большинства его и течёт русская кровь. Это народ слепцов, при физически нормальном зрении. Народ, желающий телевизионных зрелищ и хлеба (то бишь чипсов с пивом) к ним впридачу. Народ Иванов, не помнящих родства своего с доблестными предками православными, создавшими великую Державу. И главного родства не помнит народ сей – родства с Церковью Христовой. Которая единственно и сделала предков его народом без преувеличения Великим: могучим, и при этом простодушным, чистосердечным, сердобольным и отзывчивым к горестям других народов . Тех, которым не суждено быть великими. И которые отплатили народу Русскому за отзывчивость, незлобивость и неутомимую созидательность его чёрной, злобной и подлой неблагодарностью…
Впрочем, это уже – тема для совершенно другой повести. Мы же будем заканчивать эту.
Болгарский оказался на поверку полной швалью и ничтожеством, несмотря на непрестанно и важно надуваемые кандидато-научные свои щёки. И это явственно просматривалось уже в ходе самой кампании. В его отношении к людям, а также и к своим собственным словам-обещаниям, пустым и блудно порхавшим словам-бабочкам. Это же и подтвердилось неопровержимо сразу же по завершении кампании. Ну и в том также, что в сложных ситуациях, каковых предостаточно бывает в любой избирательной кампании, он, по словам Илюхина, близкого к кандидату сему, из десяти вариантов решений выбирал не восьмое и даже не девятое решение, а непременно самое худшее – десятое. При этом, разумеется, мнение здравомыслящей части штаба не было для него достаточно убедительным.
Убедительным для него оказалось только поражение. Которое он, совершенно естественно, и потерпел, по собственному своему, самодовольно-напыщенному скудоумию и беспринципной неразборчивости. А на следующий же день, со спокойной совестью (если о какой-либо совести здесь вообще можно вести речь) напрочь позабыл он обо всех, кто ради него, не щадя живота своего… 8
Илюхина, под которого давно уже «копали» внутренние и внешние интриганы, после выборов моментально сняли. Следом за редактором с иезуитским наслаждением вышвырнули из газеты и его, как верного и последовательного сотрудника, соратника Илюхина. И потом, растягивая извращённое удовольствие, ещё два месяца мурыжили его, не имевшего работы и каких-либо средств к существованию, с выплатой жалких грошей, заработанных им полным, невероятным напряжением всех своих нервов и сил.
Несколько месяцев потом приходил он в себя. Трудно возвращался, переболев при этом ещё и физически, в человеческое своё состояние. Очищался постепенно от гадкой скверны, облепившей его, словно струпьями проказы, после грязной мерзости «купели» демонократических выборов. В которую сам же он неразумно и влез по собственной своей глупой воле… 9
8 Это при том, что в решающий момент кампании некоторая – «чуткая» – часть членов штаба, причём из числа наиболее приближённых к «телу» и поднаторевших в «чуткости» «членов», переметнулась вдруг на сторону будущего «победителя», откровенно покупавшего голоса избирателей (да и не только, как видим, избирателей). После этого «тактического манёвра» «чуткосердечных» режим работы «тяглового коня», и без того напряжённый, перешёл в экстремально-стрессовую фазу. Он, однако, и это умудрился
С уважением
Александр