которым он не доверяет, примеры ужасной расточительности, которых прошли у него перед глазами?
Мы знаем хорошо, что, если обратиться к совести этих людей, растолковать им ужасное положение наше, — они отдадут запасы: у них есть чувство родины, России, для России они отдадут.
Это народу скажет тот, кто близко, как мы здесь, вплотную стоит к крестьянской массе.
Но как отдать «человечеству», которое крестьянин совершенно не знает: он не читал Спенсера. И отдать через комитетские руки!»
А там само собой сидели те самые люди-паразиты в единый миг, отъевшие себе весьма и весьма на редкость сдобные хари на всякой уж той и впрямь-таки слащаво слезной демагогии.
И ведь нет в том сомнений, что у тогдашнего крестьянина все, что хоть как-либо с виду годилось в пищу, было напрочь так трижды треклятой продразверсткой повсеместно отобрано, причем вплоть до того, что он и сам подчас не ведал, как это у него бедолаги душа в теле до сих пор держится.
А батрачество, а иначе говоря - сезонные работы в поле - отменить вот пока нисколько никак совсем невозможно.
В будущем людей смогут сменить одни лишь самодвижущиеся механизмы.
И большевики то единственное, что вообще уж могли изменить, так это разве что сходу заменить тех прежних малоимущих батраков на каких-либо тех еще новых, несомненно, до чего еще многозначительно поболее интеллигентных и образованных.
Надо уж им было повсеместно разом ликвидировать ту и впрямь донельзя существенную разницу между городом и той и впрямь до чего только пока совсем от него отдаленной деревней, а это само собой подразумевает взаимное движение как в ту, да так и в полностью совсем иную сторону.
В советские времена при новых сатрапах этакими сезонными рабочими оказались студенты самых различных вузов страны.
Что же касаемо весьма существенной ликвидации безграмотности советской властью, то ведь это было на редкость ответственно осуществлено с одной лишь единственной целью, а именно как раз ради того, дабы действительно стала реальностью та самая довольно-таки существенная возможность самым беспрепятственным образом промывать сельчанам мозги при помощи донельзя беспринципно разнообразной наглядной агитации.
Поскольку все те новые «иконы» были со здравницами партии самой этак разве что родимой себе, т.е. льстивыми и восторженными воззваниями и донельзя вздорными самовосхвалениями.
Ну а что до мнимой свободы от царской власти, то и это не более чем самая полнейшая дикая чушь.
Так как, если вот разве что на какое-то (как правило) довольно непродолжительное время попросту совсем уж наспех и невзначай смело избавить только-то вскользь затронутых цивилизацией людей от всего того и впрямь крайне до чего еще непритязательного их угнетения всяческими узами совести…
То ведь как раз-таки именно этим путем их сколь напрочь весьма же далеко затем отодвинешь от всех тех истинно многовековых завоеваний культуры, милосердия и человечности, поскольку зиждутся они разве что лишь на всем том, как есть еще всеблагом спокойствии и нерушимости всех его нравственных и этических начал.
Да уж все, то как есть донельзя слепое разрушение прежних оков всегда как есть до чего и впрямь неизменно довольно-то недвусмысленно сопровождается пароксизмом дикого восторга серой массы, безумно радующейся самому так на редкость бесславному крушению нравственных принципов всего того прежнего бессмысленно будто бы совсем безыдейного старорежимного существования.
Ну, а теперь, до чего безумно смело вооружившись светлым именем отменно бредовой идеи, и можно было творить буквально-то все, что только чьей-либо черной душонке и впрямь еще окажется только угодно.
Однако довольно вскоре донельзя же всласть насладившись всем тем отъявленным безвластием, те самые серые толпы еще непременно разом так создадут себе ярмо во сто крат намного вот разом покрепче, нежели чем было то навеки ими в канаву темного прошлого всецело так будто бы разом столь липово сброшенное.
Правда, никто заранее чего-либо подобное предположить уж, ясное дело, и близко так совершенно не мог…
Возвышенные личности, «бездумно благоухавшие» мечтами о всеобщей грядущей революции, попросту до чего еще блаженно спали на ходу и видели при этом розовые сны, буквально из ничего разом создав бесклассовое, вполне справедливое общество безо всяких нищих и полностью так совсем же безропотных рабов.
Да только чего тут попишешь - насущная действительность далеко не всегда бывает сколь целеустремленно до чего радостно соразмерна тем самым исключительно наилучшим нашим пожеланиям, а кроме того она вообще может упереться рогом в землю и сурово воспротивиться весьма же деятельному своему преображению, в нечто и вправду отныне абсолютно, значит, вовсе иное…
И все это и вправду собственно может случиться, именно разве что лишь, поскольку всяческим тем еще нашим идеалистическим духовным запросам ее законы нисколько никак вовсе ведь совершенно уж явно не подчиняются…
Раз все ее вящие постулаты до конца явственнее чего-либо явственного соответствуют одному лишь не такому и широкому фарватеру истинно объективных жизненных обстоятельств, а никак не всей той вере в силы беспричинно взъерошенных серых масс простого народа разом внести самые коренные изменения в ту от века еще крайне несчастливую свою судьбину.
И это именно так раз все те экономические рычаги, что реально могут постепенно изменить жизнь всего общества хоть сколько-то к чему-либо лучшему, весьма строго подчинены довольно длинной цепочке следствий и обстоятельств, основанных на той и впрямь как-никак весьма же неумолимой практической логике.
А именно только лишь потому там и близко было совсем так не место всяческим тем до чего только полубредовым теоретическим выкладкам, враз превращающим вещество слепого и наивного духа в массу полностью пустопорожних и совершенно уж вовсе беспочвенных аргументов.
И их глубоко внутренней и наиболее печальной стороной всегдашне было как раз-таки именно то, что та самая непомерно вопиющая вогнутость кривого зеркала славного вероучения коммунизма буквально так все чудовищно преломляла разве что лишь в крайне сколь донельзя искаженном и чисто специфическом духе.
Да и проклятый дух суровой и отчаянно более чем прогоркло идейной всеобщности, фактически ведь создавал из полностью надуманного общественного блага одно лишь то весьма вот подобострастно только-то к самому себе безумно льстивое черное недобро…
Причем были среди большевиков, конечно, и те самые настоящие всею душой верующие в свою миссию фанатики…
И это они так и блистали эрудицией на редкость высушенного схоластикой заумного разума, совсем при этом, не понимая, что все его смачные выкладки - только лишь сладкий сон сущей отрешенности от всех тех вполне вот доподлинных реалий ныне существующего века.
Буквально уж сразу все видоизменяя никак этак нельзя было не подавиться всеми теми сколь немыслимо страшными пережитками всего того осатанело несветлого прошлого…
И это разве что, только загодя начав с чего-либо действительно малого, и можно было до чего еще постепенно так реформировать чего-либо и впрямь необъятно-исполински непомерно большое.
И эта заклятая истина принципиально во всем отличается от всех тех всеблагих начинаний, ведущих самой прямой дорогой во всеобщий ад, безусловно-то, никак нисколько не беспочвенно лишь затем вот только и последовавшего сталинского безвременья.
Причем все, то доподлинно уж как оно есть неисповедимо верное следование в самые глубины багровой мглы новых времен вполне могло быть и сколь этак националистически чисто ведь принципиально диаметрально противоположным правым, а никак не интернационально левым…
И все дело тут было разве что лишь в том, как это именно затем еще сложатся все те до чего донельзя более чем на редкость разнообразные исторические обстоятельства, однако довольно-таки резко добиться буквально всеобщего процветания и близко ни у кого абсолютно уж никак совсем нисколько не выйдет.
Уж попросту совсем ничего хорошего и близко так не может вообще еще случиться вследствие совершенно бестолковой и, несомненно, безнравственной попытки сколь мгновенно преобразовать общество в нечто, куда и впрямь более светлое и глубокомысленно праведное…
И кстати, само по себе на редкость безалаберное хирургическое вмешательство, более чем произвольно производимое над почти бездыханным (во время революции) телом всего того общественного организма, безусловно-то, заранее было обречено на исключительно полнейшую самую неизбежную неудачу.
Или удачу более чем явно чреватую безнадежно мнимым и чисто на редкость весьма вот блажным же успехом.
Поскольку тот же, к примеру, бывший пес Шариков в профессорской квартире - это и есть та наиболее емкая аллегория, что так до сих пор и не понята в ее самом-то, как есть безупречно простом и крайне житейском смысле.
Можно ведь фактически сколько угодно говорить о том самом варварском и ничтожном существе, что и впрямь-таки до чего еще беспардонно разом испортило жизнь двум культурным и образованным людям…
Однако при всем том точно тем никак незыблемым фактом так и останется то самое уж немаловажное обстоятельство, что это именно им и довелось послужить той еще изначальной первопричиной для его появления на свет в их квартире, а не сам он туда проник, найдя себе защиту под крылышком управдома Швондера.
Шариков, кстати, и близко не в едином глазу вовсе не был тем еще наиболее главным общественным злом, а разве что оказался он вынут из своей собственной, вполне для него естественной среды обитания, совсем ненароком появившись именно там, где ему и быть было вовсе ведь совсем никак не положено.
Бессовестная спекуляция его образом - это не более чем самооправдание для всей той чисто своей полнейшей же отстраненности от всяких тех больших общественно полезных дел.
И вот, на наш сегодняшний день нет ни малейшего недостатка в тех интеллектуально развитых, однако при всем том социально недалеких людях, что просто-напросто бесперебойно (словно ярлык) используют само имя «Шариков», будто бы оно безбожно же нарицательное, сколь донельзя воинственно делая из очеловеченного пса Шарика некий тот еще чудовищный жупел.
Причем если бы его злодейство и впрямь-таки действительно вполне вот включало в себя целую цепь самых отвратительных и беззастенчиво циничных интриг…
И именно уж в результате их он и оказался бы на той еще истинно должной высоте положения в профессорской прихожей…
Нет, это как раз ведь тогда вся та сколь остро сложившаяся в книге ситуация и вправду как-никак, а выглядела бы, ясное дело, абсолютно так во всем более чем однозначно же вовсе иначе.
А между тем довольно многие из весьма бравых на словах интеллектуалов (то есть именно тех милых людей, которые никогда ни в жизнь не бросились бы, как доктор Борменталь, под дуло револьвера) по всей на то видимости, попросту запамятовали, как это зловредный пес Шариков вообще сумел очутиться в квартире знаменитого профессора.
А между тем надо бы прямо так про то именно вот уж сходу заметить,
