сумятицы, которая возникла в следующее мгновение, я помню только грохот выстрелов: “Бах! Бах! Бах!” в маленьком пространстве, крики и хрипы. Оказалось, что мы с Лукой застрелили двух каменов, которые, похоже, здесь отдыхали. Оба были вооружены штурмовыми автоматами и еще самым разнообразным оружием, которое стояло в стойке. Федор Березин тут же взял себе автомат, я – штурмовую гранату. И мы осторожно стали подниматься по металлической лестнице, которая вывела нас на прямоугольную площадку, огороженную перилами. С одной стороны плескалось, море, на дне которого лежала наша бедная “Ижора”, с другой – простилался двор, в центре которого собрались все обитатели форта для встречи адмирала, который прилетел на “пиросе”. Судя по бронежилету, который прикрывал его от горла до паха, это был метатрон – черный ангел очень высокого ранга, в данном случае адмирал военно-морских сил.
– Сейчас я им всыплю… – прошептал Федор Березин, вылезая на площадку и направляясь к авиационному пулемету на турели.
Он деловито клацнул затвором, прицелился и дал прицельную очередью.
Я плохо видел, что происходило во дворе форта – мешал срез укрепления. А подняться на площадку не давал Леха, который успел доесть свою тушенку с перловой кашей, и теперь орал во все горло:
– Врежь!.. Врежь!!! А-а-а-а!!!
Потом к солидным звукам пулемета: “Бум-бум-бум… бум-бум-бум…” прибавились легкомысленные: “Т-р-р… т-р-р… т-р-р…” автоматных очередей. Оказывается, Леха тоже вооружился автоматом и, приплясывая, словно чертик, вместе с Лукой вовсю стрелял по черным ангелам и каменам. Не знаю, был ли от этого какой-то толк, потому что Леха, по-моему, вообще ни куда не целился, а палил что называется в белый свет – отводил душу.
Тогда я улучил момент, высунулся по пояс и “Бух-х-х!” – выстрелил. Грохот от взрыва и удар металла по металлу после этого долго стоял у меня в ушах. Трудно было определить, куда я попал – похоже, все же в “пирос”. Все равно ничего не было видно – двор форта был затянут дымом, пылью и огненно-черным облаком от штурмовой гранаты.
И все бы ничего, но к грохоту боя примешались странные шуршащие звуки, которые на мгновение заглушил все остальное: “Шу-у-у!!!” Они были столь мощными, что нас сдуло с командного пункта.
– Бежим! – первым запаниковал Леха и, бросив автомат, буквально свалился на меня.
Мы втроем: я, Григорий Кутуз и Леха сосчитали все ступени лестницы, пока не оказались в караульном помещении, где лежали мертвые камены. Следом за нами тот же путь, но на своих двоих, с очумелым видом проделали Федор Березин и Лука. Я даже ни о чем не успел спросить, как на головы нам посыпались камни, перила и все, что осталось от авиационного пулемета и турели к нему.
– Взлетел! – орал Леха.
– Кто? – спросить я, прежде чем мы выскочили в центральный коридор форта.
– “Пирос”! “Пирос”! – орал Леха, протискиваясь следом за Лукой в узкую дверь.
Сзади еще раз грохнуло – да так, что форт качнуло. Похоже, командный пункт приказал долго жить. Но зато крепкие стены, сделанные по земным технологиям, и на этот раз спасли нам жизнь.
Не знаю зачем, но мы побежали в сторону артиллерийских позиций, забыл, что из дежурки во двор тоже есть выход. Может, оно и к лучшему, потому что до ангара с “бонга” мы все равно не добежали бы. Не успели бы. Положили бы нас во дворе, как цыплят. Да и надо думать, “пирос”, который взлетел, просто так не оставил бы нас в покое.
Дальше второй позиции мы не проникли. Хорошо еще, что в общей сумятице Лука Федотов сохранил хладнокровие. Не успели мы свернуть за угол, как в темноте коридора увидели вспышки выстрелов, и вовремя шарахнулись назад. Пули, рикошетя, высекали искры из стен.
Тогда мы сунулись на первую позицию, но были поздно: там уже мелькали камены с автоматами и черные ангелы с ах-пучами и нибелунши. Что было делать? Кто куда, а у нас оставался только один путь – назад, в дежурку. Через мгновение мы уже сидели за ее бронированной дверью, на которой было начертано: “Крейсер Рюрик”. Впрочем слово сидели не соответствует ситуации. На самом деле, мы метались в поисках выхода. Один Лука спокойно обосновался на стуле и с насмешкой наблюдал за суетой. Я почему-то подумал, что ему не привыкать умирать. Он в бытности и на Земле ничего не боялся. Как оказалось впоследствии – небеспочвенно. Но кто знал об этих его странностях?! Единственный, может быть, я догадывался, но только не уровне подсознания.
Когда все закоулки были обследованы, а был обнаружен только вентиляционный ход, в который могла пролезть разве что Лехина голова, все упокоились и сели там, где сидели до этого и, вроде бы, смирились. Федор Березин сказал, обращаясь ко мне:
– А я ведь в него весь магазин выпустил.
– В кого? – спросил я.
– В “пирос”, конечно, – кисло сообщил он.
– Ты уверен? – удивился я.
– Ну, во-первых, я не разучился еще стрелять, а во-вторых, в пулеметной ленте были тепло-сенсорные патроны “сахен”, а каждый четвертый – разрывным, и хоть бы хрен по деревне.
Я вспомнил, что “сахен” – это технологии разумной или самонаводящейся пули, предназначенной исключительно для поражения движущихся объектов и живой силы противника. Если при стрельбе обыкновенными патронами существовала норма – одна обойма – один труп, то технология “сахен” – один выстрел – один труп, была эффективнее не менее, чем в тридцать раз, правда, она и была и дороже на столько же, но это уже были детали.
– А адмирал? – спросил я ради праздного любопытства, хотя и так все было ясно – “сахен” не пролетела бы мимо такого борова.
– Скосил первой же очередью.
– Правда, правда, – добавил Леха, – и всех, кто во дворе, мы тоже уложили.
– А он все равно взлетел… – с досадой добавил Федор Березин. – Даже твоя штурмовая граната его не взяла!
Ему ну очень хотелось сбить какой-нибудь иноземный аэромобиль или даже базу черных ангелов. Тогда бы его представили к награде и дали бы покататься на Красных Звездах, то есть “стиксах” или “кёзах”.
Вдруг Федор Березин лихо запел, страшно фальшивя, одну из своих детских сексуальных песенок:
Игрался я, игрался я, игрался.
Вдруг вижу по дорожке две маленькие ножки
В нейлоновых носочках: “Топ-топ-топ!”
Задрал повыше голову и вижу, что за диво:
Глаза, как нарисованные,
А киска, как малина.
Милая мордашка – картинка Эрмитажа.
К черту все игрушки!
Соску даже!
В конце он выдал чечетку и, слегка запыхавшись, плюхнулся рядом со мной.
– Лучше бы мы в лодке утонули!
– Успеется, – ответил я.
– Действительно, куда спешить?! – согласился Федор Березин.
Мне показалось, что он молча укоряет – в сумятице метаний я совсем забыл о чоппере, да и вряд ли он помог бы при таком калейдоскопе событий. Я словно все время опаздывал. Вот что значит быть нетренированным. Но с другой стороны, видно, нам не грозила смертельная опасность, раз у меня не возникло желание переместиться куда-нибудь в другое место, хотя я, конечно, упустил свой шанс. Надо было “пирос” сбить чоппером, а не стрелять в него из классического оружия. Поэтому я казнил и корил себя и был собой недоволен.
– Похоже, это конец, – очень спокойным голосом произнес Лука. – Что будем делать?
– Давай, что ли, напоследок воспользуемся планшетником, – предложил Леха, вытаскивая его из своих необъятных карманов.
Слава богу, он меня не послушался и не спрятал планшетник, да и мне самому себе надо было выразить благодарность за лень и безалаберность – в свою очередь я извлек брелок с ключом, которым можно было открыть индивидуальный глиняный портал, которого у нас на этот раз не было. Один раз на Земле мы с Лукой им воспользовались, чтобы попасть на базу черных ангелов. Это были самые интересные приключения в нашей жизни, но повторять их мне почему-то совсем не хотелось.
Мы сели в кружок и склонились над шариком, внутри которого крутился правильный многогранник – икосаэдр. Планшетник “открылся” как всегда неожиданно – перед нами разложилась карта местности: вот мы – вид сверху, а вот Финский залив и форт Константин.
Федор Березин так удивился, что сел на зад. Впрочем, испугался и Григорий Кутуз. Пока они приходили в себя, от их движений масштаб увеличился, и мы невольно перескочили во двор. На этот раз планшетник работал классическим образом, то есть так – как когда-то на Земле. “Бонга”, на который было столько надежды, в ангаре уже не было. Камены и черные ангелы куда-то попрятались. Но следы бойни были хорошо заметны: простых бойцов заволокли в казематы – за ними остались кровавые следы, а адмирала, похоже, эвакуировали на “бонге”.
Мы поднялись выше. Стал заметен синий купол Морского собора. А в Купеческой бухте собрался весь флот черных ангелов. Туда же притащили рейдер, который мы торпедировали. Он нещадно дымил изо всех дыр.
Федор Березин возбужденно шептал:
– Здорово! Здорово!
У Луки от удовольствия блестели глаза. Один матрос Григорий Кутуз, не знакомый с техникой планшетника, откровенно боялся. Он схватился за меня, когда мы воспарили над Котлиным, воспринимал наши маневры за реальность.
Через пять минут мы поняли всю серьезность положения: над акваторией Финского залива кругами ходили “индели”, одетые в свою плазменную защиту типа “кужух”. Трудно было понять, сколько их в этом районе. По крайней мене, не меньше трех. Остальные могли маскироваться под перистые облака Балтики. На среднем эшелоне кружились “бонги”, а под ними – “пиросы”. В этих же перистых облаках прятались и “стиксы” (или “кёзы”), потом что вдруг один из “инделей” потерял кужух. Мы пропустили этот момент – вдруг “индель” предстал нашим взорам в первородном, то есть в блестящем металлом корпусе, и через мгновение взорвался с характерным для калачарки хлопком и грандиозным фейерверком в полнеба. Только калачарка была несравненно больше, чем выходила у меня. Одновременно крейсер, который мы так и не потопили, оплавился от направленной энергии, разломился на две части и скрылся под водой, а “бонги”, прикрывающие его, просто стали вспыхивать один за одним, как новогодние свечки. Небо тотчас наполнилось стаями ЛБА. Облака пришли в движение, и одно из них мгновенно набрав скорость, скрылось горизонтом, а за ним в погоню бросились три или четыре “инделя”. В азарте мы решили было последовать следом, но в дверь нашей дежурки ударили чем-то очень тяжелым – так, что сотряслись стены, и голос, который явно принадлежал черному ангелы, сообщил ультиматум: сдаться в течение трех минут, иначе мы будем уничтожены.
Тогда мы спустились, что говорится, с небес на грешную Землю и через третью артиллерийскую позицию проникли в форт. Так вот: с другой стороны нашей бронированной, снарядонепробиваемой двери с гордой надписью “Крейсер Рюрик” была установлен нибелунши и камен возился с прицелом и отбойником.
Мы невольно вернулись в дежурку – то есть в свои реальные тела под защиту бронированной двери. Камены и черными ангелами для острастки выстрелили из ах-пуча – в металле появились крохотные оплавленные отверстия. Мы все попадали там, где сидели – вокруг планшетника, который тут же сам собой закрылся. Даже Лука, который приготовился к смерти, невольно растянулся рядом.
– Сейчас врежут из нибелунши, – констатировал я.
–
