Филька

живот. Потом все бежали купаться.
До обеда обязательно была какая-нибудь экскурсия. Филька побывал в гроте Пушкина, где поэт жил во время южной ссылки; в лагере «Суук-Су» у испанских ребят – смуглых, черноглазых, весёлых; на вершине Аю-Дага, где вожатый Костя рассказал ребятам легенду об этой горе:
– Жил-был царь, и была у него дочь-красавица. Однажды она вышла на прогулку, и её увидел медведь-великан, пришедший из гор. Она ему понравилась, и он похитил её.
Обеспокоенный царь пообещал полцарства тому, кто спасёт его дочь. На его зов откликнулся храбрый юноша, который сказал:
«Я спасу её, но ты должен будешь отдать мне её в жёны».
Царь согласился.
Юноша отправился к пещере, спрятался неподалёку, подождал, пока медведь уйдёт за добычей, и бросился за царевной. Взял её на руки, побежал к морю; они сели в лодку и стали отплывать от берега. Медведь заметил их сверху, подбежал к воде и стал жадно пить воду, намереваясь выпить всё море, чтобы они не смогли уплыть.
Юноша и царевна испугались; он бросил вёсла и с мольбой поднял руки к небу. И медведь-великан превратился в гору, на которой мы с вами сейчас и находимся. «Аю-Даг» по-татарски значит «Медведь-Гора».
***
За обедом каждый отряд рассказывал о своих приключениях.
После обеда был тихий час, но Филька не спал – лежал, наслаждаясь тишиной и спокойствием вокруг, вспоминая о чём-нибудь, прислушиваясь к дальнему шуму моря. Он и в детском саду не любил спать в тихий час. Вообще он спал очень мало.
Соревнования авиамоделей, которые проходили после тихого часа, были интересны Фильке: дома он делал из фанеры и бумаги модели ракет, и здесь он, хоть и не участвовал сам, но внимательно и восторженно наблюдал за запуском моделей самолётов.
Однажды его навестил двоюродный брат Генка – сын дяди Матвея. Филька накормил брата и повёл его на экскурсию по лагерю. Они побывали в тире, где ребята учились стрелять, в Тихой читальне, на Игровой площадке, в музее «Артека», на Беговой дорожке. Потом было чаепитие, за которым два брата вдоволь наговорились.
На Костровой площадке играл артековский самодеятельный оркестр. Тут были и барабаны, и скрипки, и гитары, и балалайки. Филька играл на балалайке – на ней и на гармони его научил играть дядя Миша. Дирижёр суетился, поправлял всех, взмахивал указательным пальцем. Ребята пели:

Где гор великаны,
Где бродят туманы,
Где моря шумливый набег,
Под старой горою,
Что стала стеною,
Раскинулся лагерь «Артек»...

Фильке была свойственна любовь ко всему живому. Так, он с радостью вспоминал, как ребята обнаружили на территории лагеря ежиху, которая вывела ежат, целых девять штук, и много артековцев собралось посмотреть на них. Сама ежиха куда-то пропала, детки выползли из норки, и Филька подливал молока в блюдечки, а малыши лакали. Когда ежата насытились, он переложил их в норку. «Один из ёжиков, самый маленький, съел больше всех – так он был голоден», – писал Филя в дневнике.
...После ужина показывали кино, потом была вечерняя линейка.
В «Артек» приезжало много гостей, среди них был председатель Совнаркома Вячеслав Михайлович Молотов, который был тогда куратором «Артека», оказывал помощь лагерю, дарил победителям соревнований дорогие подарки. В первый раз он приезжал в «Артек» в 1934 году, был очень тепло принят, потом артековцы были у него на даче и даже в Кремле. Им было подарено бывшее дворянское имение «Суук-Су», после чего «Артеку» почти на 20 лет было присвоено имя В.М. Молотова.
***
Из «Артека» Филька увозил на память ракушки, причудливые камешки, засохшие растения для гербария.
На прощальной линейке все были понурые. Отряды отдали рапорт – что дал, чему научил их «Артек»: кто-то узнал природу Крыма, кто-то научился плавать и нырять, кто-то выучился ездить верхом, и т.д.
Филька в последний раз прогулялся по «Артеку», мысленно прощаясь с парком и музеем, с пляжем и морем... Ему запомнился аромат кипарисов и магнолий, крымской сосны.
Он договорился переписываться с новыми друзьями – вожатым Костей, Димой, Русланом и другими; ребята оставили друг другу свои адреса.
До Севастополя Филя ехал в автобусе с товарищами, а потом пришлось попрощаться: дальше он отправлялся другим путём – ему надо было навестить бабушку, отдать ей сделанный им подсвечник – подарок на 60-летие, сувениры на память и помочь ей по хозяйству.


12. «Филькина грамота»

Дядя Лукьян пришёл в редакцию рано, коллег ещё не было. Он не спеша снял пальто, приоткрыл окно и сел за рабочий стол, продолжил править статью. «Вроде всё неплохо, – думал он, – язык живой, орфографических и фактических ошибок нет, но слишком уж много терминов. Не собьёт ли это читателя с толку?»
Дверь приоткрылась, показался один из работников редакции:
– Лукьян Константинович, к вам какой-то мальчик просится. Говорит, по срочному делу.
– Приведи, приведи, – ответил Лукьян, догадываясь, кто к нему пришёл.
Вошёл Филька в своей старой фуфайке и кепке, с мешком за спиной.
– Ты никак в дорогу собрался... – удивился дядя, поглаживая бороду. – Подожди, ты же только недавно вернулся из поездки...
– Ты можешь купить мне билет на поезд? – спросил Филька. – Я уезжаю к бабушке.
– Могу, конечно, только... – и дядя Лукьян вздохнул. – Ты опять поругался с родителями? Сколько же вы будете враждовать...
– Я не поругался, просто больше не могу...
Дядя поднялся со стула, оделся и подтолкнул Фильку к двери.
– Пойдём... Я поговорю с твоим отцом, он опять тебя своими придирками изводит... Что за человек!..
Они вернулись в Дом на набережной, и отец с дядей о чём-то долго говорили в рабочем кабинете, а Филька сидел в гостиной и прислушивался к гулу их голосов; потом вздрогнул, услышав, как хлопнула входная дверь. Ему было стыдно признаться себе в этом, но появление рядом матери напрягало, настораживало его. Раньше так не было... Он будто чувствовал, что мать не любит его за что-то, поэтому и относится так холодно... Только за что?
Старики вернулись из кабинета довольные беседой, шутили о чём-то, лица у них разрумянились, и Филя понял, что они приложились к бутылке.
– Можешь сегодня погулять, – мягко сказал ему отец.
В тот день дядя Лукьян пробыл у них до вечера, беседовал с Филькой, рассказывал ему о том, как создаётся газета – как пишется и печатается материал, как происходит вёрстка. Филя с интересом слушал его; он любил просматривать «Правду», когда отец приносил её, из этой газеты он узнавал об указах и постановлениях правительства, об успехах в совхозах, колхозах и промышленности, о советских лётчиках (у него даже сохранились заметки про спасение челюскинцев, про полёт Чкалова и его команды). Ему так понравился процесс создания газеты, что он стал делать свою рукописную газету.
Филька не был самолюбив, он относился к себе с иронией, и газету назвал соответствующе – «Филькина грамота». Несколько месяцев с перерывами он делал её – новый номер выходил каждую неделю. Писал на альбомных листах чернилами и карандашом, рисунки делал акварелью; потом склеивал листы в один номер. Объём газеты был восемь страниц.
На первой странице был какой-нибудь рисунок и содержание номера, обращение к читателю, поздравление в праздники. Потом шёл раздел «Неизведанная планета» с воспоминаниями отца о какой-нибудь научной экспедиции. Следом шли головоломки и загадки, большую часть которых Филя придумывал сам. На четвёртой странице публиковались отрывки из научных трудов, статьи, в основном по физике или астрономии, или эссе Фили об освоении космоса. На пятой – отзыв автора газеты о новой прочитанной книге или какое-нибудь сочинение по литературе. Затем была детективная история; она могла быть в кратком изложении взята из книги или придумана Филей. На седьмой странице был раздел «Мастер на все руки» – о том, как сделать своими руками подарок родным или просто полезную вещицу, как починить что-нибудь в доме и т.д. А на последней странице был юмор: шутки, частушки, весёлая рубрика «Истории Африкана Степановича» (прототипом которого был дед Афанасий), карикатуры, причём Филя часто рисовал шаржи на самого себя.
Бывало, количество страниц увеличивалось – когда Филька хотел поделиться каким-нибудь событием из своей жизни или просто пофилософствовать. Рисунки у него получались красивые, аккуратные. Это были и пейзажи, и картины космоса, и портреты людей, и многое другое. Приветствие на первой странице было очень тёплым и задушевным, таким же было прощание внизу последней страницы.
– Филька, ты настоящий журналист, – восхитился как-то дядя Лукьян, просматривая один из номеров газеты. – И корреспондент, и все редакторы, и верстальщик, и художник в одном лице! Подрастёшь чуть-чуть – я тебя устрою к нам, обещаю. Какой же ты талантливый...
– Я пока даже не задумывался над тем, где буду работать, – улыбнулся Филька. – Мне хотелось стать лётчиком, но это лишь для того, чтобы полететь когда-нибудь в космос...
– Поверь мне, ты станешь кем захочешь, – уверил его дядя. – У тебя ко всему есть способности. Учись пока и не задумывайся над этим.
Филька наладил отношения с родителями, отец теперь не так придирался к нему, как раньше, и всё было тихо и спокойно. Как-то мама пришла домой и известила:
– Филя, к нам бабушка едет. Она поживёт у нас.
И, оторвавшись от учебника, Филька обрадованный подбежал к ней и обнял – впервые за долгое время.


13. Первая симпатия

Анна Степановна, привыкшая к тихой, спокойной жизни в посёлке, была удивлена и немного напугана, оказавшись в большом городе с громадными зданиями, потоками автомобилей, шумом и гамом; по приезде в квартиру зятя у неё закружилась голова, и ей пришлось какое-то время отлёживаться. Фильке многое надо было ей сказать, и в первый вечер они не могли наговориться.
С глазу на глаз он сказал бабушке, что давно хочет маленького брата или сестру, раньше он даже говорил про это родителям, и отец поддерживал его, а мать отмалчивалась.
– А тебе ведь тоже придётся следить за малышом, – предупредила Анна Степановна. – Он будет маленький, глупенький, все вещи будет хватать, убегать куда-нибудь... За ним глаз да глаз нужен будет.
На другой день, проводив Фильку в школу, Мария Фёдоровна стала говорить с матерью о своей сестре и братьях. Надежда жила в Краснодарском крае, муж у неё умер два года назад; она вела хозяйство сама, работала в совхозе, растила двух дочерей. Матвей жил в Новгороде, работал на почте, у него была жена и двое детей; с его сыном Генкой Филя дружил, переписывался, несмотря на дальнее расстояние. А Михаил жил в Ворошиловграде, в общежитии, работал на заводе.
– Твой-то Игорь тоже в Новгород перебрался, – сказала Анна Степановна. – Помотался, помотался по району – никто его не берёт на работу, потому как пьёт много, а Матвей обещал помочь ему с работой, вот он и умотал. Всё говорил: завяжу, завяжу с выпивкой...
– Игорь... – произнесла Мария Фёдоровна, вспомнив первую юношескую любовь, и глаза её засверкали. – Расскажи мне о нём, расскажи... Как он жил все эти годы? У него есть семья?
– Да что рассказывать... – вздохнула Анна Степановна. – Перебивается случайными заработками, отовсюду его гонят, потому что пьяница, похлеще твоего отца... Жены нет, детей нет. Один мотается по свету... Меня вот Миша беспокоит: дружки у него непутёвые,