Филька

приехали с семьями дядья – Матвей и Миша, и вот наконец приехала погостить Мария Фёдоровна. Анна Степановна была совершенно счастлива. Больше им не удастся вот так собраться вместе... Когда летом 1947 года дети и внуки снова прибудут к Анне Степановне, среди них не будет Фильки и Генки...
О домашних посиделках Филя пишет с юмором:
«Пока я съел кусочек пирога, дядюшки разобрали все блины...»
Он пишет о визитах других родственников – деда Афанасия и его дочери, племянников покойного Фёдора Петровича и т.д. Описано очень много встреч – с родственниками, друзьями и знакомыми. К Анне Степановне постоянно приезжала какая-то родня, и Филька не раз сидел за столом с мужиками за кружкой пива или самогона, но сам не пил – только наливал себе для виду.
Мать побыла у бабушки две недели и потом, уезжая, велела Фильке хорошо отдохнуть перед новым учебным годом.
***
Здесь всё было для него родным – и речка Каменка, и степь, и рощи... Идя рано утром с мальчишками на рыбалку, он любовался рассветом в степи, слушал пение птиц, дышал свежим прохладным воздухом. Он ходил на рыбалку больше за компанию – сам он рыбу не ел, а если и ловил что-нибудь, то отдавал бабушке. Мальчики ходили на речку рано утром или уже вечером – когда не было жары. Однажды вечером Филька с друзьями встретили ребят из посёлка – Толю Попова и Славу Тарарина, и все присели на берегу речки.
– Вы всё обследуете балки? – спросил Дёма, увидев у Толи мешок с инструментами.
– Мне кажется, здесь много чего можно найти, – ответил Толя. – В прошлый раз мы саблю раскопали – времён Гражданской войны. А если поглубже копнуть, представляете, какие времена перед нами могут открыться...
– Археологи, – с каким-то уважением произнёс Дёма и посмотрел на Фильку.
– Кстати, Толя прав, – сказал тот. – Здесь очень много древностей лежит в земле. Отец рассказывал, что тут и скифские захоронения можно найти, и более древние – даже первобытные. Здесь, в степной полосе... А чуть южнее расположена древняя страна Меотида...
– Меотида? – переспросили мальчики.
– Да, так древние греки называли Азовское море и земли, прилегающие к нему. «Меотида» по-ихнему означает «кормилица». И там жили меоты – древний народ. У них были свои традиции, культура, ремёсла... Так вот, отец говорил, что в тех землях древние курганы на каждом шагу, просто они зарыты очень глубоко – за столько времени их занесло большим слоем земли. Думаю, и здесь почти так же...
– Вообще это интересно – найти какую-нибудь вещь, которую держал в руках древний царь, полководец или простой человек, – улыбнулся Толя. – Сразу переносишься на столько лет назад...
– Это дело очень трудное, – предупредил его Филька. – Мне отец рассказывал, как археологи раскопки делают – надо всё тонкими слоями расчищать, что-то зарисовывать, что-то записывать в дневник, планы какие-то составлять... У меня бы терпения не хватило.
– Ничего... Ни одно великое дело не бывает лёгким, – ответил Слава и о чём-то задумался.
***
Филя старался не пропустить ни одно из гуляний, которые устраивались молодёжью в Краснодоне – он бывал там и заводилой, и гармонистом, и балалаечником. Выучив танец, который плясал герой Николая Крючкова в фильме «Трактористы», он веселил этим танцем всех собравшихся. Жизнерадостный, немного озорной, он запомнился некоторым своими чудачествами – например, он мог со всего разбегу броситься в реку или в стог сена с криком «Африка!», причём ударение делал на последний слог, и неизвестно, почему он кричал именно это слово – может, хотел побывать в Африке...
На одном из таких гуляний он познакомился со Стёпкой Сафоновым, который тоже мечтал о полётах в космос. Они вскоре встретились опять и долго рассматривали в библиотеке книгу о разных космических телах – метеорах, кометах, астероидах и т.д. Потом, когда они поздним вечером гуляли по затихшим улицам Краснодона и смотрели на звёзды, на Млечный Путь, Филька сказал, что на других планетах, несомненно, есть жизнь, просто земляне об этом пока не знают. Это привело Стёпу в восторг, и друзья стали фантазировать, как однажды обнаружат корабль с инопланетянами.
– Они будут совсем другими, и всё у них будет устроено по-другому, – говорил Филька, имея в виду физиологию. – Может, они чем-то и будут напоминать людей...
Потом они стали мечтать о более реальном – как сами однажды полетят в космос, и Филька рассказал о своей мечте – сделать космический корабль и слетать на Луну.
– И я с тобой полечу? – спросил Стёпка, восторженно глядя на друга.
– Конечно, даже не сомневайся, – ответил Филя и похлопал его по плечу. – Я ведь не один собрался лететь – нас будет целый экипаж.
Им обоим в это мгновение показалось, что они знают друг друга уже сто лет...
Интересна запись Фили о найденной им на берегу реки ракушке:
«Если её увеличить до огромных размеров, то выйдет хороший космический корабль. А может, эта ракушка с частичками, похожими на маленькие иллюминаторы, и была кораблём крошечных пришельцев, прилетевших на Землю?..»
«Это будущее нашего поколения – освоение космоса и создание благоприятных для живых существ условий на безжизненных планетах, – писал Филька. – Я думаю, нас ждёт светлое, хоть и нелёгкое, будущее. Ведь впереди столько прекрасного, неизведанного и неоткрытого. Что ж, будем, как и все поколения, вносить свой вклад в науку».
А первые шаги человечества в освоении других планет будут таковы: «...согреть Луну, создать на ней атмосферу и оросить водой... Это может занять несколько веков...»
Тем летом он писал повесть о Гражданской войне «Западня», оставшуюся незаконченной.


21. Ульяна

Анну Степановну часто навещали соседи. Увидев соседку, темноглазую красавицу Ульяну Громову, Филька был сражён наповал. Заметив, как он смотрел на девушку во время её визита, Анна Степановна потом спросила:
– Что, понравилась тебе Ульяша?
Он кивнул и смутился так, что бабушка оставила его в покое и дядья перестали подшучивать над ним.
«Под вечер у двора собралась компания – к дядьям пришли их друзья, пришёл племянник деда Борис. Все пили, закусывали, спорили...
Я сидел в летней кухне, когда туда зашёл дядя Боря. Мы поговорили немного, причём он нёс всякую околесицу. Да это и неудивительно – пьяный был...
А ночью мне приснилось, что я смог сделать космический корабль, моё изобретение было признано, и мы с друзьями вот так же отмечали за столом это событие. Потом пришла Ульяна и посмотрела на нас так строго, что мои товарищи тут же убежали, а я долго убирал со стола бутылки и рюмки и всякую другую посуду и не мог поднять на неё глаза – так было стыдно...
Как же я люблю её глаза – чёрные, строгие, внимательные!..»
***
Бывало, Анна Степановна вставала ночью выпить воды и замечала, что Филя не спит – лежит на кровати, смотрит в потолок или за окно. Держит руку на груди или между грудью и животом.
– Ты что, внучек? Болит что-нибудь? – спрашивала она.
– Нет, всё хорошо, бабулечка, – улыбался он. – Я уже выспался просто...
Но бабушка видела, что у него не всё в порядке: он стал меньше спать – подремлет часа четыре и встаёт, и прежнего спокойствия в нём не осталось, но его лицо, глаза говорили о том, что это было радостное беспокойство. Бабушка посреди ночи или на рассвете готовила ему настойку, поила его и укладывала спать, рассказывала ему что-нибудь, и он с трудом засыпал неспокойным, чутким сном.
...Отличница и умница, красавица, большая труженица – всё это была Ульяна.
«Громова по праву считается лучшей ученицей класса и школы, – рассказывал директор её школы И.А. Шкреба. – Конечно, у неё прекрасные способности, высокое развитие, но главная роль принадлежит труду – упорному и систематическому. Она учится с душой, интересом. Благодаря этому знания у Громовой шире, понимание явлений глубже, нежели у многих её соучеников».
«Какого педагога не радовали её ответы, кто не восхищался образцовыми её тетрадями!.. – говорил её учитель И.М. Знаенко. – Кто ещё, кроме Ули, так внимательно, сосредоточенно умел слушать объяснение учителя или ответы учеников?»
«Она любит всё красивое, изящное: цветы, песни, музыку, картины. У неё уже сложились твёрдые понятия о долге, чести, нравственности. Это волевая натура...» – отмечал И.А. Шкреба.
Ульяна очень много читала и вела дневник, куда записывала названия прочтённых ею книг, а позже стала выписывать туда цитаты из них. Это были произведения У. Шекспира, И.В. Гёте, М.Ю. Лермонтова, Т.Г. Шевченко, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова, М. Горького, В.И. Ленина и других авторов. В марте 1940 года она вступила в комсомол и успешно выполнила первое комсомольское поручение – работу вожатой в пионерском отряде.
Родители привили ей большую любовь к труду, она много работала дома по хозяйству, в совхозе и колхозе вместе с товарищами. Ульяна любила порядок и была очень аккуратной. Она была замечательным товарищем, другом, ей было присуще чувство коллективизма. Подруги тянулись к ней, и мальчишки были влюблены в неё, хоть никто в этом и не признавался, даже питавшие к ней особые чувства Толя Попов и Филя – она была для них недосягаемым идеалом.
«Когда заходил разговор об Ульяне Громовой, – вспоминал их сверстник Ким Иванцов, – мне всегда припоминались её большие карие глаза, от лучистого взгляда которых дрожь пробегала по коже. И ещё заплетённые в косы дивные тёмные волосы. Одна коса с распущенным концом свисала на грудь, вторая, тоже распущенная в окончании, обычно закидывалась за спину и ниспадала чуть ли не до самого пояса. В чертах её удивительно пригожего, смуглого лица, лёгкой неслышной походке, манере разговаривать – во всём, точно мёдом намазанном обличье, было столько истинной женственности и душевного изящества, что не обратить на неё внимание было просто невозможно. Её красота пьянила...»
Филя боялся своим признанием разрушить их светлую и чистую дружбу – Уля была ему словно старшая сестра, он во многом брал с неё пример. Лучше всего её характеризовала цитата А.П. Чехова: «В человеке всё должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли».
С бабушкой и отцом Филя мог поговорить о личном. Как-то он с сожалением сказал Анне Степановне, что Ульяна, хоть и относится к нему хорошо, но немного чуждается его, будто совсем его не знает.
– Какой ты быстрый, – сказала бабушка. – Она ведь знала-то тебя совсем малюткой, вы сколько лет не виделись... Может, она пока приглядывается к тебе.
Она помолчала и добавила:
– Вы ведь с ней совсем разные – ты компанейский, душа нараспашку, а она погружена в себя, тихая, задумчивая, книжки любит... Такой же и Толя. Я слышала, они вместе кружок по литературе вели и стихи любят одни и те же...
Бабушка сказала это по простоте душевной – а Филька огорчился, даже глаза покраснели... Таким мрачным он бывал крайне редко. Но огорчение его было недолгим.
– Помнишь, в детстве я говорил тебе про Золушку – что она придёт? – спросил он. – Она уже давно мне снится... В каждом сне идёт ко мне издалека. Смуглая, с длинными косами, похожа на Ульяну... Мне ведь кажется, что это она и есть... Мы с ней даже целовались во сне...
Он помолчал, смущённый этим откровением, и продолжил:
– Наверное, она меня тоже чувствует...
– Никуда твоя Золушка от тебя не денется, – улыбнулась Анна Степановна. – И больше не переживай