Филька

замок, и равнины вокруг замка...
Обычно перед написанием произведения Филя составлял его план, записывал главную мысль, иногда – краткое содержание, делал характеристики персонажей, даже зарисовывал их. После этого всё шло как по маслу...
В начале октября они с Марией Фёдоровной ездили на свадьбу к дяде Мише: переехав в Новгород полгода назад, он оказался под присмотром старшего брата, который вскоре нашёл ему невесту. Филю ждала радостная встреча с Генкой. Они вместе ходили в кино, причём Генка уснул во время сеанса: он был большим радиолюбителем и всю ночь до этого собирал приёмник. «Ночью к дяде Мише прибыло ещё несколько гостей, – писал Филька, – а утром мы встретили его в нарядном костюме, заляпанном киселём...» Все очень ждали Анну Степановну, но она не смогла приехать.
Вскоре после возвращения в Москву с Филей случилась большая неприятность: во время прогулки его сбила машина. Решив срезать путь, он побежал через дорогу в неположенном месте и угодил под колёса автомобиля. К счастью, он довольно легко отделался – переломов не было, но он ушиб голову и на короткое время потерял сознание. Водитель и прохожие подобрали его, привели в чувство, спросили адрес, и кто-то побежал за его родителями.
– Вы что, совсем не смотрите, куда едете? – появившись, сказала водителю Мария Фёдоровна.
– Мальчик сам бросился под колёса! – пытался оправдаться тот.
...Родители привезли Филю в больницу, там его осмотрел доктор и обнаружил сотрясение мозга. Рекомендовал родителям оставить сына в больнице, но Филька так упрашивал оставить его на домашнем лечении, что в конце концов все сдались. Доктор запретил Филе читать – он должен был лежать в постели две недели и двигаться только в случае необходимости.
– Ты наблюдай за ним, – сказал отец матери. – Он ведь такой неслух...
Голова побаливала только первые дня три, потом стала проходить, правда, иногда кружилась. Филька выполнил предписания доктора: две недели пролежал без чтения. Правда, нисколько из-за этого не страдал – к нему снова приходили ребята и читали ему книги, делали у него уроки, засиживались в беседах с ним допоздна. Однажды к нему пришла Лиза, и это было для него приятным сюрпризом: они давно уже не виделись, и он думал, что она забыла его. «Мы поужинали, – писал он, – выпили чаю и стали беседовать о многом, в частности о снах. Потом Лиза читала мне книгу по астрономии и книгу о Пушкине и его друзьях...»
Так же, как и раньше, он проверялся у доктора, и вот наконец лечение закончилось и он снова пошёл в школу. Последняя его запись в том дневнике датирована 25 ноября:
«Я давно не писал дневник по разным причинам, но сейчас, надеюсь, начну писать постоянно. То лежал с разбитой головой, то времени не было, то не хотелось. Снег у нас выпал – целые сугробы намело! Мы с Лизой гуляли по этому снегу – не нагулялись. Мне опять снится та девочка с длинными косами, я про себя называю её Золушкой; снится постоянно. Ничего, я надеюсь, что найду её... А сегодня я приболел – температура поднялась, насморк. Весь день лечился. Сейчас созванивался с Володей Андреевым...»
В эту книжечку было вложено несколько газетных заметок: о вооружённых столкновениях и боях у озера Хасан и на реке Халхин-Гол, о заключении пакта Молотова – Риббентропа, о Советско-финской войне 1939 – 1940 гг. и других событиях. Также в самой книжечке есть записи о международном положении: Филя был обеспокоен тем, что в Европе разгоралась война, гитлеровцы оккупировали Польшу, Чехию и другие страны. А всего через несколько месяцев германские войска займут Данию, Норвегию, северную половину Франции, Бельгию и Нидерланды. Эта война подберётся вплотную к границам Советского Союза...
***
В конце декабря Филька поехал в Ленинград к своему другу из «Артека» Димке, семья которого жила в коммунальной квартире. Обитатели квартиры жили общей жизнью; они ссорились и мирились из-за каких-то бытовых проблем, но в целом были дружны и уже давно привыкли друг к другу.
Возле входной двери было несколько кнопок звонков с фамилиями семей, во всех местах общего пользования было по нескольку лампочек – для каждой семьи вёлся отдельный счёт за электроэнергию. Дима встретил друга, накормил его и уложил спать – Филька не выспался в дороге и был вялым и сонным; ему дали смоченную вату, чтобы он заткнул уши – в соседней комнате время от времени шумели маленькие дети. Он спал в большой зале с коврами и зеркалами, загромождённой комодами, тумбочками, табуретками и другой мебелью.
Кухня была захламлена вещами: тут стояли банки, кастрюли, сковородки, висели половники, черпаки, разделочные доски, полотенца, тряпки... Стены были обшарпанными, в копоти. Женщины постоянно что-нибудь тут готовили, так что приходилось всё время проветривать квартиру. Обед готовили на керосинке; чайник кипятили на примусе. Бельё сначала кипятили здесь же, в кухне, в больших тазах, затем стирали в корыте со стиральной доской.
Уже поздно вечером, когда все легли спать и всё затихло, два друга пришли на кухню пить чай. За разговором Филька заметил, что в углах время от времени показываются тараканы.
– У нас это дело обычное, – засмеялся Димка, увидев, куда он поглядывает, и рассказал историю о том, как в детстве собирал тараканов в коробочку, а потом её куда-то выкинули.
На Новый год в зале квартиры поставили общую ёлку, и детишки стали украшать её, а Филька с Димкой помогали им. Тут были и бумажные игрушки, и тряпичные, и деревянные, и проволочные. Праздник получился весёлым: там же, в зале, поставили стол, за ним собрались взрослые и дети, проводили уходящий год и встретили новый. На столе было «Советское шампанское», колбаса «Докторская», холодец, винегрет, пироги и многое другое. После полуночи мальчики отправились на прогулку, а утром взрослые застали их на кухне: оба спали головой в стол – видимо, за разговором так утомились, что тут же задремали.
В первые дни нового года Филя с другом обошли все важные достопримечательности города: были в Эрмитаже, в Русском музее, в Кунсткамере и других музеях, в нескольких соборах; гуляли по Невскому проспекту и площадям, видели Медного всадника и крейсер «Аврору», и Димка, знавший тут всё, рассказывал другу обо всём этом не хуже опытного экскурсовода. Целый день они ходили по городу и возвращались поздно вечером уставшие, но очень довольные, с сияющими глазами, и Димина мама кормила их ужином.
Каникулы подходили к концу, и в Москве Фильку ждал строгий отец и учителя, ждала учёба – начиналась новая, самая длинная четверть. Не только Димка, но и все жители квартиры не хотели, чтобы он уезжал: с его приездом к ним как будто пришло какое-то душевное тепло, которое выражала его улыбка, фразы «доброе утро» и «добрый вечер» каждому, пожелания хорошего дня и спокойной ночи и вообще его приветливость, вежливое, добросердечное отношение к каждому. Прощаясь с ними и благодаря их за приют, он приглашал в гости каждого, кто будет в Москве. Когда они с Димкой уже выходили из квартиры, чтобы вместе добраться до вокзала, детишки обступили Фильку со всех сторон, обхватили его за ноги и долго не отпускали.


18. Разговор с отцом

В начале марта в школе проходил вечер художественной самодеятельности: ребята исполняли песни, стихи, сценки из различных произведений. Филя играл в сценке из повести Гайдара «Судьба барабанщика» главного героя Серёжу, стараясь изобразить его в точности таким, каким он виделся ему после прочтения книги. Примечательно, что среди гостей в зале находился и сам автор произведения...
Филя сильно волновался и по окончании представления всё выглядывал из-за кулис, смотрел, как Аркадий Петрович беседует с собравшейся вокруг него толпой учителей и учеников, смеётся над чем-то, подписывает книги на память; в это время перед Филькой будто промелькнули и Мальчиш Кибальчиш, и Алька, и Чук с Геком, и Тимур с его командой...
– Филя! – позвал Володя, отделившись от толпы. – Иди сюда. Тебя хотят видеть.
Ребята заоглядывались, стали расступаться, и мальчики подошли к писателю. Тот с улыбкой оглядел Филю и сказал:
– А мы все тебя ищем... Что ж ты прячешься, брат?
Филька робко улыбнулся, посмотрел на Гайдара и опустил глаза.
– Я ведь подумал, что это Серёжка сошёл со страниц книги, – похвалил его Аркадий Петрович. – А ребята говорят: это Филя. Одно удовольствие смотреть такие представления. Спасибо... Спасибо, ребята...
Гайдар пожал руку Фильке (тот почувствовал, какая у него крепкая и в то же время мягкая рука) и стал пожимать руки его товарищам и учителям.
***
В конце марта Филя сдал нормы ГТО – бег, прыжки в длину и высоту с разбега, метание гранаты, бег на лыжах, подтягивание и другое, и учитель Ефим Михайлович наградил его значком «Отличник ГТО». Вернувшись домой, Филя приколол значок к стенду, который сделал в гостиной его отец – на этом стенде висели Филькины награды за отличную учёбу и общественную работу, за победы в олимпиадах по математике, физике и химии, в спортивных соревнованиях.
Леонид Константинович был доволен, похвалил его, они сели обедать. Филя был не в настроении, и отец заметил это.
– Ты сегодня вялый какой-то, – сказал он. – Что случилось?
– Папа, ты можешь ответить честно на один вопрос?
Леонид Константинович настороженно поглядел на него.
– Ну, задавай свой вопрос...
– В детстве я слышал ваш разговор с дядей Лукьяном, он обвинял тебя в том, что ты погубил троих человек. Правда ли это?
– Когда ты это слышал? – удивился отец. – Такого разговора не было и быть не могло, что за бред ты несёшь...
– Я тогда спрятался за креслом в твоём кабинете, и вы не заметили меня, – вспомнил Филя. – Дядя Лукьян обвинил тебя в гибели твоего внука и ещё двоих человек, а ты ответил, что если он проболтается, то тоже расскажешь кое-что про него. Ведь такой разговор был...
Он видел, как отца передёрнуло, тот даже побелел.
– Такого разговора не было, говорю тебе ещё раз. Сколько тебе тогда лет было?
– Четырёх, по-моему, ещё не было...
– Тебе это приснилось, – твёрдо сказал отец. – И дядя Лукьян тебе то же самое скажет. Какая дикость взбрела тебе в голову! Уму непостижимо...
Они сели играть в шахматы. Отец взял одну из пешек и заменил её искусно выточенной фигуркой приземистого человечка, который курит трубку. Филька взял её, стал рассматривать.
– Папа, может быть, ты скажешь... – он поставил фигурку на доску. – Я понял, что вы проводили испытания... Запускали летательный аппарат, может быть, даже ракету – и она упала...
– Чего ты добиваешься? – занервничал отец. – Моей смерти? Ты эти разговоры прекрати! Не было никаких испытаний, ничего не было! Лукьян – идиот, такой же легковерный, как и ты! Если ты собрался заявить на меня в милицию, знай – у тебя ничего не выйдет: никто ничего не сможет доказать...
Филя побледнел, широко раскрыл глаза.
– Я не Павлик Морозов, – ответил он. – И ничего про тебя не скажу даже под угрозой расстрела. Плохо же ты меня знаешь... Я просто пытаюсь понять, что за человек мой отец, и не больше того. Ты хочешь укрыться от правосудия, но есть на свете такой суд, от которого ты не уйдёшь...
– Замолчи! – прикрикнул на него отец и щелчком сбил фигурку человечка с доски. – Теперь представь, что с тобой будет, если ты сболтнёшь кому-нибудь...