О российской истории болезни чистых рук

пространных цитатах, хотя иногда бывает более чем легкодоступно; цитируемое настолько уж гадостно исказить одним только тем еще хитроумным, весьма урезанным цитированием, да и острословно и тенденциозно его, совсем беззастенчиво же комментируя, что то и уму нисколько непостижимо.
И все, что для чего-либо подобного надо бы, собственно, разом еще сотворить, так это уж до чего безоговорочно чуть ли не зубами сходу ведь вырвать нужный кусок из его достаточно пространного контекста.
Ленин именно подобным образом всегда и поступал — вот чего пишет об этой его манере Марк Алданов в его книге «Самоубийство».
«Старик отстал заграницей от русской жизни, и ударился чуть ли не в анархизм, в бланкизм, в бакунизм, во "вспышкопускательство". Приводили цитаты из Маркса.
Он отвечал другими цитатами. Сам, как и прежде, по собственному его выражению, "советовался с Марксом", т. е. его перечитывал. Неподходящих цитат старался не замечать, брал подходящие, - можно было найти любые. Маркс явно советовал устроить вооруженное восстание и вообще с ним во всем соглашался. Но и независимо от этого Ленин всем своим существом чувствовал, что другого такого случая не будет».

19
А случай тот ему представился исключительно ведь потому, что слишком так много восторженных духом людей жило в той самой ныне полностью прежней дореволюционной России.
И это как раз они на протяжении всех тех еще лет 70 до той первой революции на всю ивановскую более чем топорно и несусветно несли всяческую до чего же бестолково разнузданную крамолу о некоей другой, куда поболее светлой и веселой жизни в земном, а не том вовсе-то напрасно наобещанном попами небесном раю.
И вот, пусть чисто во имя того и воцарится на всей этой земле честь и справедливость, что сколь неотъемлемо являются самой естественной частью того разом же победившего все старое зло до чего только свободолюбивого либерализма.

При Николае Первом никто не говорил обо всем этом довольно-то открыто (вслух), и об этом явно старались нисколько не писать даже и в личной переписке наиболее близким друзьям, но зато суровым шепотком промеж собой все это тогда вполне естественно доводилось до самого пристального внимания.
Времена те были пока точно ведь явно не сталинские, и максимум могли на хорошую должность кое-кого попросту уж никак не назначить, раз тот человек, мол, по слухам и доносам не слишком благонадежен по всем тем своим на редкость тщательно им на людях скрываемым политическим убеждениям.

20
Ну а тот можно сказать, самый первоначальный первоисточник всего этого дремотного ворчания находился где-то очень ведь, даже более чем далече, а именно вовсе-то как-никак, а явно как есть за пределами российской империи!
И уж вполне была им, кто бы — это только там чего не подумал именно та незабвенно культурная и просвещенная ФРАНЦИЯ.
И вот ведь только чего на данный счет пишет писатель Марк Алданов в его книге «Заговор»:
«Я преувеличиваю, конечно, но что-то есть дикое и страшное в некоторых из этих портретов. Может быть, ваши художники обличают высшее общество? У нас перед революцией все обличали двор: писатели обличали, художники обличали, музыканты обличали… Вестрис и тот танцевал не иначе как с обличением и с патриотической скорбью».

21
А впрочем и российская интеллигенция повела себя в точности так да только лишь с ТОЙ одной исключительно так существенной и крайне совсем безапелляционной поправкой.
Ибо фактически то же самое российские интеллектуалы сделали с самым до чего откровенно чудовищным перегибом.
И сколь многие в принципе славные люди до того еще остервенело хаяли все те свои довольно стародавние реалии так уж и объявив свой родной дом неким разве что звериным жилищем.
Причем коли он и вправду был именно таковым…
Да вот, однако, его за каких-то разве что 100 лет вполне возможно было сделать несколько во многом покультурнее столь уж на деле милой чьему-то сердцу Западной Европы.
И только и всего надо было никак не ставить телегу впереди тощей от вечного недокорма лошаденки…
А то и телега же вконец развалится под кровавыми дождями эпохи безмозглого вранья и откровенно тупой и напрасной травли лучших людей в мнимых поисках скрытых врагов, да и лошадь от гнилого сена почти непременно сдохнет…
А все потому что народ от вечной показухи и полной безнадеги совершенно разучиться как надо работать.
Но кому-то при всем том явно мешали извечно серые будни старого века, а хотелось тем людям ярой борьбы и самого вечного праздника.
Ну а вылилось все — это разве что в самую извечную борьбу за самое элементарное и чисто житейское выживание.
Ну а заодно все это явно происходило именно в тех самых условиях сколь еще весьма непременной нехватки всего и вся, а также и самого постепенного вырождения всякого вообще должного сострадания к ближнему своему. 
И главное все — это некогда началось именно с того самого совсем так еще нелепого отрицания всех тех чисто житейских радостей вполне естественного течения жизни.
А именно как раз того самого тихого И КРАЙНЕ НЕПРИМЕТНОГО хода существования той до чего разноликой людской массы от детства к старости без каких-либо перемен, в самом-то стиле всего того и впрямь на редкость вовсе-то никак незатейливого мещанского быта.
Он был для левых российских интеллектуалов попросту явно же именно невыносим и они со всею страстью душ опаленных никак неугомонными бликами литературы так и стремились попросту срыть его под тот еще самый вот  корень.
Да и вообще в самом общем смысле довольно многие тогдашние интеллектуалы к тому же и без того всегда жили в атмосфере сытой и умиротворенной праздности непременно свойственной буквально всякому рассудку, что духовно и чувственно в то самое свободное от всех земных забот время как есть сходу весьма угорело уносится в необозримо отдаленные дали.

И истово главным уделом мыслительного процесса всей левой дореволюционной интеллигенции некогда стало донельзя уж планомерное разрушение в их глазах совсем невероятно обветшалой старославянской культуры.
И главное все — это только лишь ради создания чисто внешне более цивилизованного облика у ныне существующего общества, а этот путь неизменно вел к одному бездумно яростному раздроблению «чучела прежнего социального зла».
Однако на его месте тут же как из-под земли разом вздыбится нечто так вовсе безродное и бесформенное более всего собою напоминающее того самого невероятно древнего идола на капище.
Но все-таки те некогда истово всесильные жрецы первобытных времен никогда не были владельцами праведных душ и ярыми ненавистниками всех душ хоть в чем-либо вообще даже и на единый миг совсем невольно в чем-либо усомнившихся…

22
Причем весьма же наглядное возрождение времен античности неизменно так сколь еще довольно толково сопровождалось и всеми ее атрибутами, а в том числе и великими архитектурными ансамблями, которые явно простоят на своем месте в больших городах бывшего СССР не менее тех еще 300 лет.
И эти могучие монументы грандиозной эпохи строительства чего-то заоблачно необычайного может и впрямь безупречно прекрасны да только вот все те покосившиеся домишки в которых раньше жили люди…
Ну а теперь там царит мрак и запустенье и они само собой вполне наглядно свидетельствуют о верной гибели, а не об неких тех более чем умопомрачительных чьих-то успехах.
Причем понятное дело что те кто некогда сколь еще умиленно грезили о некоем безумно светлом будущем и вправду видели перед собой яркий свет.
И тем крайне оптимистично настроенным левым интеллигентам вполне уж полноценно виделось действительно возможным до чего толково перешагнуть в него.
Причем нечто подобное им казалось чем-либо простым и легким к своему весьма ведь действенному осуществлению, а именно только лишь и требующему самых ничтожных усилий можно сказать единственное, что тех еще пару пустяков.
Их души были доверху полны всяких сладких иллюзий и их самым верным предощущением было та сладостная благодать, что вот-вот к нам всем непременно еще явно нагрянет.
А как же иначе коли в их время все и вся буквально рвалось к свету, так и расцветая при этом теми самими распрекрасными красками яростно рвущееся наружу весны до чего весьма вот восторженных чувств.
И их переливы были столь всеобъемлюще многозвучны и удивительно ведь восхитительны и поэтичны…
Ну, впрямь-таки попросту и близко никак не поверишь, что тут же рядом людей калечат физически и морально те самые немыслимо безжалостные палачи и убийцы.
Однако коли и впрямь совсем беспрестанно глядеть на этот мир восторженными очами так и переполненными образами прекраснейшей литературы то наиболее главными и выпуклыми как раз, и станут одни те крайне вычурные символы всего ее бытия.
Ну а убогие реалии века находящиеся рядом с ними тогда вот в чьих-то глазах точно еще окажутся одними-то необычайно длинными тенями неимоверно гигантского их величия.
Причем величия явно же, считай на редкость гипнотизирующего чей-то крайне  наивный взгляд…
Ну а следовательно и вполне воскресшее стародавнее рабство, всецело основанное на чисто идеологических путах, некогда и стало для кое-кого тем еще ярчайшим светочем, что столь блестяще ныне освещал массам путь в ту безусловно наилучшую их чисто грядущую жизнь.
Причем – это откровенно же выхолощенное идейно новое крепостничество явно оказалось столь безупречным продолжением средневековых традиций бесовского мракобесия, что до чего всесильно же действовало доблестным именем света и любви ко всякому ближнему своему.
И это как раз именно тогда когда все его длинные путы душно обвили весь общественный организм, они и сделали при этом всякое свободолюбивое и по-настоящему хозяйское волеизъявление одним лишь грязным двурушничеством и самым явным преступным посягательством на те безнадежно единоличные права чисто до гроба кое-кому навеки родного государства.
Причем все то прежнее это новообразование всячески стремилось полностью изжить как будто и не было его вовсе именно что никогда.
А чего это именно нечто подобное уж действительно само собой разом как-никак вполне еще означает?
А вот оно что!
То самое до чего ярко отображенное в томном мечтательном взоре «добро», сколь безапелляционно сходу так призывало именно к тому безумно яростному изничтожению чрезвычайно же гиблого прошлого во всех его и поныне существующих крайне безнравственных ипостасях, формах и проявлениях.
А между тем все те наиболее доподлинные зачатки вполне естественного и зрелого светлого начала всенепременно встречаются попросту фактически именно что повсеместно…
И для построения хоть сколько-то настоящего лучезарно счастливого будущего надо бы не уничтожать темное прошлое, а весьма тщательно взращивать ростки грядущего из всего того чисто на деле всецело достойного, где бы оно при всем том явно не находилось на всей этой необъятно широкой земле.
И ведь есть они, кстати, буквально везде и разве что чисто внешние его черты могут при этом явно уж оказаться, совершенно на деле вовсе различны.
И все это как-никак, а только потому, что жизненные условия