внутри накалом пошла.
Поморщился от горечи:
- Ник! Да, б***ь, я че знал?! – раздраженно рявкнул. Встал с места. Прошелся. Разворот: - Меня подставили! Слово даю!
- Как тогда, да? – скривилась от разочарования, обиды. Злости.
Обмер, уязвленный. Колкие мгновения – и грубо, твердо, озлобленно:
- Нет, - дерзко. – Не как тогда. Тогда – я сам виноват был.
- А теперь? – с вызовом взгляд в глаза.
- Говорю же: НЕТ! – криком, но тут же осекся. – Некит, ты че мне… не веришь?
Округлил от удивления очи.
- Нет у тебя больше Некита! Нет! – резво спохватилась. Оскалилась в презрении: - Гад ты! ГАД! А я тебе верила! А ты опять за старое! Руки чешутся! Не одно, так другое!
Оторопел. Жадно выпучил на меня свои зенки и, казалось, боялся моргнуть, дабы это не стало всё реальностью.
- Да когда ты поймешь?! – продолжила я, нервно затрясшись уже от наката истерики. – Они тебя только используют! Друзья?! Да уроды они! УРОДЫ! Пешка ты для них – был и будешь! Чуть что – сразу в расход! Как тогда, только вас троих повязали, закрыли, а остальные - сухими из воды вышли! Не сдали вы… Герои?!
- Тише ты, - змеем прошипел.
Поддаюсь, но, не сбавляя оборотов бешенства:
- Вот и сейчас. Всех по**й, кто виноват. Отдуваться будешь ТЫ!
- Там всё было по договоренности, по-честному! Не батя же меня пять лет там поддерживал! НЕТ, Б***Ь! А самому там *** выживешь!
Скривилась я, глотнув очередные свои доводы. Но вдох – и решаюсь, уже более сдержано:
- Тогда почему ты еще здесь? Куда они все делись?.. Где твои благодетели, А?!
Поморщился. Смолчал. Опустил голову.
Заиграл нервически скулами.
- А я – знаю, - уже более тихо продолжила я. – Надо что будет – звони. А так… нет у меня ни времени, ни желания… с тобой тут философствовать. Мне на работу пора. Людскую! Нормальную! Которую и тебе надо было найти! – отчаянно, разъяренно, вновь на повышенных тонах. – А не из грязи сразу в князи! Наигрался в мажора?!
- Ника, ты че?! – неожиданно резво, с наездом на меня. Скривился от отвращения. Глаза в глаза: – Я че-то не понял, - гневное. – А как бабло тебе давал, так нормально всё было! А теперь – предъявы?!
- Да пошел ты! – визгом. Живо к двери. Обмерла. Разворот. Уже едва не трясусь от бешенства: - Я тебе, с*ка, всё верну! Как и тогда предлагала – надо было брать, чтоб теперь в морду не тыкать!
- Ты слова-то не перевирай! – резко ко мне.
Вдруг распахнулась дверь. Охранник влетел. Резко обернулась я.
- Вы че, б***ь, здесь устроили?! – бешено рявкнул мужчина. – А ну быстро на выход!
- Иду, - злобное Рожи. Взор на меня: - А ты… ничего больше мне от тебя не надо… сеструха! Посадят – сяду. А ты – вали на**й!.. Раз так хочешь. Больше не потревожу. И не боись, писать не буду – усвоил урок. Живи, как знаешь. «По-людски». А я? А я буду – как умею, как получается.
***
Обида обидой, а переживания за Федьку были куда сильнее… предрассудков, сопливости и идиотизма.
Рожа не звонил. И я – как-то не решалась. Так ходила – передачку принимали, но к нему не пускали. Кто адвокат узнала, да толку? Избегал, что чертову болячку… Никакой конкретики, даже тупо сути… за что закрыли, что шьют – никто и на полслова не расщедрился.
Что жив, здоров – приходилось верить на слово.
И пусть предупреждал, просил никому не верить и сторониться, делать что-то да надо было: не пускать же всё на самотек? Ибо тогда уж точно посадят. Или, хотя бы, если и так, то лишь бы не максимум впаяли, учитывая-то УДО.
Бате сообщать пока не решалась (и что странное – никто иной тоже донести не удосужился), а вот с Мазуром поговорить бы хотелось. Мутный, то мутный. Может, чего боится. Но все-таки другом был: вон… из тюряги раньше времени вытащил, всем обеспечил. Бизнес на двоих открыли. Не крыса же он? Не думаю… что предатель – нелогично же как-то.
Да и вариантов так-то больше нет.
Мира? Ему сразу на Федьку было по**й, как и на меня (как оказалось) – потому даже пытаться не стану.
В общем, Мазуров. Как ни крути, а другого не дано.
Ритке позвонить, попытаться вновь выспросить номер – глупо, да и… беспокоить лишний раз эту «цацу» - себе дороже.
В магазин. В офис, к девчонкам.
Удивительно, «счета заморожены», как, помнится мне, говорил Федор, а магазин-то работает. Да еще как! Вон сколько зевак да клиентов.
Ну, да ладно. Оно и к лучшему: значит, Мажа при средствах. Если что – будет откуда дернуть капитал.
- А вы, я вижу, - захихикала я, строя непринужденность, улыбнулась старым знакомым, - все в работе. И никакая непогода не страшна!
- Да вот, - печально рассмеялась бухгалтерша Рожи. – Стараемся. Без Федора Романовича все разваливается. И так неделя простоя чего нам стоила… Ох, да ладно, - махнула рукой. - Не будем о грустном. Как там Рогожин? И, кстати, за что его?
- Да черт его знает, - звонкий, горький мой вздох. – Причем относительно всего. Молчат… и хоть застрелись. А Мазуров? Он здесь бывает?
- А как же!.. Правда, редко. Но бывает. А что? – удивленно.
- Да связаться хотела. Поговорить. Может, он что толковое подскажет или поможет. Не могли бы Вы мне дать его номер телефона? Или мой номер, адрес ему передать?
- Давай лучше твои контакты. А то… сама понимаешь, мы люди маленькие – нам велено никому ничего такого не предоставлять. Тем более, он его сменил недавно.
От изумления невольно вытянулось мое лицо. Но не прокомментировала.
- Ладно, где можно чиркнуть?
Улыбнулась добро женщина:
- Да вот тут, - и подала мне чистый А4 лист бумаги и ручку…
***
И снова суббота. Женька рванула к своим. А я – вот уже которую неделю не решаюсь, оправдываюсь… всем, чем только могу.
Увидят, почувствуют, что что-то не так. Да и мать втихую начнет про Федьку вновь расспрашивать – а врать… не смогу. Не хочу.
А потому лучше уж так – на расстоянии. В наглую. Дома. В четырех стенах. Уборка, глажка, покушать приготовить, диплом, в конце концов (который уже сродни проклятию… особенно сейчас, когда в голове один Рожа) – в общем, есть чем заняться.
…
Стук в дверь. Неспешно пошаркать, в голове отчаянно перебирая варианты: кто это? Опять реклама? Но чего тогда так поздно, вечер уже.
Предусмотрительно в глазок: черт, темно, как всегда.
- Кто там? – робко.
- Мазуров. Помнишь такого? – тихий смех. - Друг Рожи, Федьки.
Тотчас прокрутить барашек, распахнуть дверь.
Странная, довольная ухмылка гостя.
- П-проходи-те, - замялась, заикнулась я, завидев, что не один он. Следом за ним – еще двое. Охрана?
Бегло осмотрелся по сторонам Валик:
- Одна?
Колкий холод, предчувствие охватило меня, стегая кожу.
Несмело, лихорадочно закивала я головой. Хрипло:
- Да. Ну… - растеряно протянула. Завертелась по сторонам. – Проходите, хотите… на кухню. Может, чаю?
- Да я так, ненадолго, - еще шире его загадочная улыбка. И вроде добрый, радетельный вид строит – а так и веет каким-то цинизмом, ложью.
Обмер посреди коридора. Пристальный, сверлящий взгляд мне в глаза:
- Ты же ходишь к Феде?
- Ну… да, - несмело пожала я плечами. – Правда, уже не пускают, но передачки…
- Вот и передай, - резво, грубо, пресекая мою речь. Губы сжались в гримасу гнева. – «Налажал – сядь, а не вые**ваешься». Запомнила? – едкое; в очах заплясали черти.
Поежилась я, чувствуя, как нечто жуткое происходит сейчас. Как судьбы наши рушатся… вдребезги, разлетаясь на осколки.
По спине прошелся терновыми шипами страх.
- Он говорит, что это подстава, - тихо, машинально, сама даже до конца не осознавая.
Рассмеялся Валентин ядовито:
- И ты ему веришь? – желчью. Чувствую. Казалось, кожей уже ощущаю липкость его гнили, притворства, предательства...
- А ты? – удивленно.
- Я – НЕТ, - выстрелом контрольным. – Он меня тоже попытался кинуть, - злобно. – Но я это ему прощу… если паинькой будет.
Округлились мои очи. Молчу.
- Так что… передай. Это в его же интересах. И постарайся уж – доходчиво, дословно донести.
- Но меня же к нему не пускают, - растеряно.
- Плохо просишь, - циничное, не спуская ухмылки с уст.
- На взятку денег нет.
- Так заработай, - рассмеялся, пожав плечами.
- Он же твоим другом был… - тихо, сама уже не веря, что в этих словах есть смысл.
- А твоим – братом. Ладно, - резко. К двери, ухватился за ручку. На прощание, не оборачиваясь: - Передай. Это… и в твоих интересах тоже.
Глава 20. Постулаты жизни. Столкновение
***
Идти к нему, к Федьке, говорить… просить? И что просить? Что передавать?
Если не соврал тогда (а теперь мне все больше кажется, что правда всё же на его стороне), то, считай… добровольно прогнуться, самолично подписать ему приговор. Да еще какой?
И главное, за что? На сколько?
«Стоп!» - лихорадочно замотала я головой, сама себя перебивая.
Причем тут это?! Неважно за что и на сколько! НЕВАЖНО! Если не виновен – то пусть даже не думает за этих га***нов брать вину на себя! Пошли они все на***, мрази убогие! Запугать решили! Ну да! Конечно!
Мазур… друг называется.
Враг он или нет, но то, что товарищ гнилой – однозначно. Шкуру свою трусливую спасает за его счет. Интересно еще, отчего так отчаянно помогал, подмазывал Федора в свое время. И этот же идиот повелся. Доверился…
Ну, что, получил? …билет в жизнь. Или как ты там говорил?
Черти что.
Плевать. Будь, что будет. Но не пойду. Не стану ни упрашивать, ни передавать весь этот бред. Хотят – пусть напрямую выходят и решают дела. А я… а меня приплетать не надо. Не хочу я из-за своей трусости ему срок шить. Нет. Уж лучше сдохну… чем буду жить тут припеваючи, пока он там - мучиться. А завалить захотят – то и там завалят, как ненужного свидетеля. Если подстава, если война – то она везде найдет, достанет, и всех коснется...
А я буду сс*ться, под черту подводить – сама себя уважать перестану.
Так что - нет. Уж лучше удавиться сразу.
Передачку принести – принесу. Всё, как всегда. А в остальном – будь они неладные. Разводилы убогие. Чтоб вам всем… по заслугам выдали.
***
А вот и вечер воскресенья - еле дожила до него.
Щелкнул замок. Открылась дверь. На пороге замерла Женька.
- Привет, - испуганно метнула та на меня взгляд. Движение вбок - и отставила в сторону сумки, ближе к кладовке. Тотчас запрыгала, задергалась на месте, силясь снять с себя куртку и обувь одновременно (походу, опять дотянула: что-то туалет для нее последнее время стал совсем больной темой). – А че с тобой? Че так ужасно выглядишь? – не отстает Жарова.
Поморщилась я:
- Да ниче…
Не посвящать же ее во все эти жуткие подробности. Мне ее паника сейчас… совсем ни к чему. Хватит, что знает… про Федьку, что того в СИЗО закрыли. Что мотаюсь туда-сюда. Каждый день – как на пороховой бочке. Нервы натянутой струной – и все, кому не лень, тренькают по ним, пробуя на разрыв.
- А ты как съездила? – спешно пытаюсь перевести тему в другое русло.
Угадала – молнией кинулась подруга в туалет.
Покорные минуты выжидания своей собеседницы. И вот оно – зашумела вода из сливного бочка, а затем и вовсе – из крана. Вымыла руки Женька – и ко мне, в коридор. Вытащила пакет из большой своей клетчатой сумки – и потопала на кухню. Семеню за ней.
- Да как, - несмело, путано как-то повела, промямлила неожиданно Жарова, отчего я тотчас от тревоги нахмурилась. Застыла рядом с ней, опершись на стену (невольно, бесцельно слежу, как та продукты раскладывает: что - на стол, а что сразу – в холодильник):
- Рассказывай, че не так, - грозно я.
Ухмыльнулась Женька.
- А ты мне рассказала? – язвою. Глаза в глаза.
- Да че рассказывать? – гаркнула я от раздражения. Сама не поняла, как
Столько здесь никто читать не станет.