Стоит, молчит, потупив взгляд, Стася.
- На*** свалили, быстро! – бешено рявкнула моя защитница на остальных. – А то сама вас сейчас всех в асфальт укатаю! И никакие менты не помогут! А ты куда, тварь?! – резво кинулась к Соболевой, что попыталась встать и уйти в сторону. – Я с тобой еще не договорила!
- Ника, не лезь! Не твое это дело!
- Мое, б***ь! МОЕ! И ты мне не указывай, что мне делать. Уяснила?! Если тебя е**т Рожа, не значит, не смогу въе**ть я! Давно уже, б***ь, кулак чешется! Да всё повода достойного не находилась! Сопля ты мерзкая! Намотаю я тебя – что выть еще будешь, тварь убогая!
- Это наши с ней дела! – яростное осмелевшей Инки.
Пытаюсь окончательно встать я, едва боль в животе утихла – и смогла нормально пошевелиться.
Живо шаг ко мне – и помогает выровняться Вероника. Прижала к себе.
- Ты как? – взор в лицо.
- Нормально, - отрешенно шепчу.
Взгляд на Соболеву:
- На**й пошла! – бешено Рожина. – Я завтра тебя найду! П**дец тебе будет! Так что лучше и не приходи в школу! – И снова на меня: - Вань, давай к нам, обработаем раны.
- Нет, я домой, - пытаюсь дотянуться до своих вещей на земле. Тотчас присела Ника. Помогает собрать.
Взор через плечо на замявшуюся в растерянности, в ужасе Инну:
- Он мой, - неуверенно, но грозно.
- Твой, твой. После сегодняшнего – так точно твой, - язвительное Некита.
Разворот – и повела, потащила меня в сторону дома, заботливо придерживая:
- Все хорошо, Вань. Не переживай. Умоем, переоденем – а остальное заживет, пройдет… Никто и не догадается. Не узнает… Мне тоже нос ломали. И не раз. Как и Федьке. Ниче, всё вправляется, и всё срастается…
***
«Всё вправляется… и всё срастается…»
Так Ника говорила?
Да только… не в моей судьбе.
Видимо, и вправду, я сильно нагрешила, что жизнь мне надавала столько оплеух. Причем сразу, за столь короткий период.
Сбылась мечта, да только старая, просроченная. В очередное подтверждение моего «сверх везения» (а может… оно и к лучшему). Как бы не пыталась успокоить Вероника мою мать, Рожину буквально сразу в грубой форме выставили за порог. А через два часа в дверь… позвонил отец. Молча собрал сумки. И меня, едва ли не на руках вынес, вывел из дому. В машину. Прочь. Обратно. В некогда родной (областной) город.
Больница, швы, УЗИ, вправление носа. Антибиотики. Истерики и причитания Аннет. Грозное, хоть и без крика, отца веление. Причем для нас обеих:
- РЕШЕНО, - взбешенное, как еще никогда доселе. - Ванесса будет жить ЗДЕСЬ. С нами. Никаких впредь разъездов. И на этом - ТОЧКА.
Так что… еще две недели, дабы сошли позорные синяки – и, со справкой, что была все это время в санатории, я уже смело могла обратно идти в привычную школу, в до боли знакомый класс. Всё, как всегда. Да только… не мое это больше, не родное. Ничего уже не будет… как прежде. Я стала другой. И здесь я – чужая.
Да отцу было плевать…
Что по ночам слезы лила. Что днем… лишь делала вид, что жива. Что я – не зомби.
И огрызаться, огрызаться любому обидчику стала – как научили они. Они - тандем Рожиных. Те, которых не увижу больше никогда. Но буду любить… до конца жизни.
***
- Кто? – уставил на меня глаза папа. Убийственный взгляд. – Кто? Кто это сделал?
Виновато опустила голову.
- Ваня. Ты добалуешься! И уже не я буду задавать тебе эти вопросы.
В ужасе вперила на него взор.
Что? Что ты от меня хочешь услышать? Что?
Сдать ее? Сдать?!
Не могу! Хоть, возможно, и заслужила она. Не могу…
Ведь, по сути, права. Инна права.
В кого я превратилась?..
В шлюху, которая хотела отбить, увести молодого человека у другой.
Так что… по заслугам. Мне досталось по заслугам.
Наверно, лишь так могло до меня дойти, что и как творю. И пусть, будь я на ее месте, никогда бы так ни с кем не поступила, но… она права.
- Чего молчишь? – грозное. Поморщился от злости, от боли. Пронзительный взгляд. - Какие еще тебе доводы нужны? Или ты боишься? ВАНЯ! – рявкнул, отчего невольно передернуло меня на месте. Опустила очи. Никогда я не видела его еще таким. Бешеным… и не способным совладать с собой, с гневом, с эмоциями. – Ты понимаешь, что они не просто чуть не покалечили тебя, но и едва не убили! ВАНЯ!
- Шов уже почти зажил, - бурчу себе под нос.
- Что?! – возмущением. Приблизился. Заглянул мне в лицо.
Не поднимая глаз:
- Ничего. Я сама заслужила.
- Не понял! – исступленное, оторопев. Вытянулся в ужасе.
Отваживаюсь. Глаза в глаза:
- Я сама виновата. Заслужила.
- Что? Ты хоть в своем уме?! – отчаянное. – Что такое можно было сотворить, чтоб такое заслужить?! Да будто я тебя не знаю! Ты и мухи не обидишь!
И вновь опустила я пристыжено очи.
- Но обидела.
- И что?! – вердиктом. - Есть для этого слова. Вы хоть пытались поговорить?! И не поверю, что до тебя бы не дошло! Или, в конечном счете, есть смирение. Суд. Или что… те, кто это творил, далек от всего этого? – замер, не дыша, выжидая участия. Но тщетный миг – и сдался: - Звери. Это были просто звери. И их надо укрощать. Наказывать.
- А я – не зверь, - храброй иронией, как еще никогда. Очи в очи. – И я выбираю смирение.
- А я – нет.
Едкая моя улыбка, опуская взгляд.
Все вы… одинаковые. Просто у каждого свои методы.
А вот я – я не хочу всего этого. Этой вашей войны.
Я заслужила – я получила.
А всё остальное – прощаю. Потому что ты прав: я – человек. И я выбираю мир. Выбираю смирение.
- Я жду, - грозой.
И снова молчу, покорно повесив голову.
- Не скажешь, да? – накалом слова. Вот-вот рванет.
Сжалась я невольно от страха. Не дышу.
- Хорошо, - вдруг разворот – и пошагал на выход. – Значит, следователю сама все расскажешь.
- Не надо! – визгом. Кинулась вдогонку.
Покорно замер – налетела следом.
Отчаянно, мольбой:
- Ну, зачем?! Папа! Зачем?! – причитанием. – Всё и так в прошлом! Никогда уже никого больше из них не увижу! Я тут – они там. Зачем все это?! Зачем новая нервотрепка? Мне и так плохо! Зачем еще больше меня добивать?! Папа, МОЛЮ!
Заледенел от шока. Жуткие, убийственные, немые мгновения натянутой струной выжидания – и вдруг:
- Хорошо. Тогда с тебя договор. Ты никогда не ищешь с ними встречи, избегаешь любых контактов. Даже просто «привет» - всё забудь. Нет больше ничего и никого из того твоего странного прошлого. Если так – то я их не трогаю. В противном случае – сядут все. Даже если просто мимо проходил или проходила. Идет? – заряд орудий.
- Идет, - залпы.
***
Не позвонил. Сколько времени прошло (уже почти зима), а ни разу не позвонил мне Федя. Даже если и нельзя мне. Не позвонил - ни разу. Не говоря уже о том, что бы взять и лично приехать. Ладно, я под замком. Под присмотром тотальным (позже даже узнала, что ко мне батя тайно приставил охранника), но ты… ты!
Ты-то мог… за все это время что-нибудь да придумать. В школе-то… я открыта для всех «посещений».
Если оно тебе надо было бы. Действительно надо.
Но… нет.
Инна выиграла войну.
Твой. Отныне и навсегда мой Федька – твой. Лишь только твой.
Бонус (время 19 главы; озеро). Разбитые мечты
***
(Ф е д о р)
- Рожа, идешь купаться? – брякнул неожиданно в мою сторону Токарь.
- Да только ж был! – рассмеялся я. – Дай пожрать нормально, - и показательно закинул кусок колбасы себе в рот. Тщетная попытка один голод перебороть сытостью от другого.
- Да потом, пошли. Поговорить кое о чем надо…
- Ну, б***ь! – возмущенное. Вот же ж до**ался.
Шумный вздох – но встаю. Дела есть дела. Мало ли что за моча тому в голову уже стрельнула.
Шаги за холм, по спуску к воде и чуть в сторону, вдоль линии берега. Послушно поддается на затею.
- Ну?
- Ты вообще ох**ел? – внезапно, громом.
- Я? – откровенно заржал от его такой наглости.
- Мальчики! Мальчики, я с вами! – слышу свою писклю, отчего невольно аж передернуло меня.
Замер на месте. Обернулся. Полный раздражения взгляд на Инку:
- Ну… тебе-то что? – сдержанное. – Не видишь, у человека разговор ко мне есть? А с тобой потом, как с этим закончим.
Странный, колкий взгляд на Артура той – и вдруг цыкнул Токарев. Странное выжидание.
- Ладно, - шаг ближе к нам. Махнул рукой: - П**дите! А мы с тобой потом разберемся. По трезвому.
Поморщился я от злости. Взгляд вновь на Инессу:
- Ну, довольна? И потом! – взрывом, замотал я головой. – Вы мне пожрать сегодня дадите, или хотите, чтоб я и дальше на всех тут орал? – откровенно гневное.
Ушел, «заботливо» оставил нас наедине с этой истеричкой.
- Ну, че молчишь? – вперил я пристальный в нее взгляд.
- Мы можем поговорить? Серьезно? Наедине. Сейчас, - рваными фразами, а на глаза уже проступила влага. Черт. Опять.
Да ЧТО ЖЕ ВЫ СО МНОЙ ДЕЛАЕТЕ-ТО?! Я же не железный!
- А потом никак нельзя? Обязательно пока я злой? – стараюсь держать себя в руках.
- Да. Нельзя, - заторможено.
Раздраженно скривился. Шумный вздох. Разворот – и, кивнув головой вперед, уже этой предложил покорять ранее заданный маршрут.
- Ну? – гаркаю я, не выдерживая ее молчания.
Шаг в шаг. Уцепилась мне за руку – поддаюсь – обнимаю за талию.
Но уже ее веление, напор – и свернули на старую нашу поляну, что среди высокого подлеска.
- Что тебе, Ин? – пытаюсь давить из себя учтивость и доброту.
Замираю на месте, окончательно давая ей понять, что дальше, чтобы она не задумала, не пойду.
Подчинилась. Застыла. Глаза в глаза. Тревога, боль, страх заплясали на лице, коверкая милую мордашку.
- Ну, зай, чего ты хочешь? – терплю.
Хотя устал. Устал, б***ь, от всего! От ВСЕГО!
Вот чего она от меня сейчас хочет? ЧЕГО? Да и… нашла момент. Я готов уже от перенапряжения не то, что кому-то по морде съездить, но и, с*ка, убить, а она лезет. Всё потерпеть не может. Да и сама уже, наверно, сто пудово, дерябнула. Начнет сейчас вопли.
Я знаю, что пора. ЗНАЮ! Пора уже окончательно искренне поговорить и расставить все точки над «и». Дорвать то, что вот уже сколько месяцев рвалось… и, по ходу, окончательно пришло в износ.
Но не здесь. Не сейчас.
Я знаю. Знаю, что ее предал. Подвел. И нет, и никогда не будет мне прощения. Плевать. Не хочу ей делать всё еще ужаснее.
[justify]По-людски. Всё надо по-человечески,