Очередной пустой, немой вздох – и отвернулась.
- Вань, ты как? – узнаю голос отца. Поспешно подхватил меня под локоть, силой обернул к себе лицом.
Еще один глоток кислорода – и вырываюсь из его рук.
Рыком:
- Нет больше Вани! Для Вас, Николай Артурович, я отныне Ванесса Сереброва! Я выполнила долг! Оставьте теперь меня в покое!
***
Пара моих фырканий на мужа, сверх короткие «горько» чмоками – и едва меня не стошнило прямо на мужа.
Ушла. С позволения своего нового «Господина» - отправилась в какую-то коморку в ресторане – дабы прийти в себя.
Пару часов сна Невесты, дюжей дозы алкоголя в Жениха – и танец молодых был шикарен. А дальше – откланяться - и поехать домой. Из омута – да в самое пекло.
***
Если лобзания этого пьяного животного я могла выдержать, то лишь от одной только мысли, что мне придется с ним переспать, меня бросало не только в холодный пот, мандраж, а просто в жестокую истерику. Ужас.
Откровенно трясло. Очередные позывы тошноты просто пеленой меня заслали.
Я сходила с ума. Молилась всем ведомым и неведомым Святым.
Уж лучше бы Шмелев был мой первый… тогда, добровольно, на озере, чем… это мерзкое чудовище.
- У меня живот болит, - отчаянно выпаливаю, когда его ласки стали уже откровенными и за платьем пошло долой белье.
- И что? На нервах, - тихий смех. – Бывает, хорошая моя. Сейчас всё пройдет, обещаю.
- Не надо! – с визгом отдергиваю его руку из-под моего лифа.
- Ты чего? – оторопел, выпучив на меня очи.
Нервически сглотнула я слюну.
Страшно. Страшно что-то не то ляпнуть, но еще страшнее – допустить, то… что…
Хотя оно и неизбежное. В конце-то концов.
Но пусть не сегодня. Не сейчас.
Потом. Потом…
Сегодня и так стресса…
- У меня месячные.
- И что? – еще сильнее таращит глаза. – Ты же моя теперь жена. Так что я ни капли не брезгую.
- Не надо, пож… - но не дал договорить.
Силой впился в губы своим слюнявым ртом.
Грубые движения рук… повалил на кровать.
***
Когда-то я смеялась над старой книгой по «домоводству», где была расписаны нормы, регулирующие отношения супругов в семье, в том числе и в спальне. Была там одна забавная строка (помимо безоговорочного подчинения во всем мужу, «холенья и лелеянья» его), к которой рождалось у меня уйма рассуждений и предположений, хотя, в основном, шуток: после совершения полового акта с женой, муж должен позволить ей пойти в ванную, не следуя за ней, а дать ей побыть наедине, одной. Возможно, она захочет поплакать.
Отныне я больше над этим не смеюсь.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде, чем я смогла прийти в себя. Собрать осколки прошлого и настоящего, чтобы понять, признать, что произошло, на что согласилась. И что грядет.
И да. Со Шмелевым у меня так ничего и не вышло.
Теперь я знаю уж точно.
Увы. Уж лучше бы он был моим первым, чем этот… гад.
***
Одеть на себя какую-то грязную (выуженную из стиральной машины) футболку мужа – и вернуться в комнату. Мышью забраться под одеяло – и замереть. Лишь бы не проснулся. Лишь бы вновь ничего не потребовал!
Но вдруг шорох, скрип, дрожание кровати – и приблизился ко мне, обнял, прижав меня спиной к себе.
Окаменела в ужасе.
Господи, молю! Только не сегодня! Только не продолжение ада!
- Ты девственницей была, да? – выстрелом, внезапное.
Поежилась от жути.
Не знаю, отчего больше (или чтобы не тешить его самолюбие, или чтоб не отдать сокровенное ему, или чтоб хоть как-то, возможно, отбить охоту, вызвать отвращение – пусть лучше он разведется со мной!) ляпнула. Да так, что и сама не сразу поняла, что произнесла:
- Нет.
Обмер в удивлении.
Жуткие, пугающие мгновения – и вновь продолжил:
- А с кем тогда? Давно? Или сколько их там… было? – в голос сквозило недоверие, непонимание.
- Один, конечно, - провернулась в его хватке, заодно отодвигаясь на пионерское расстояние, расстояние взгляда. Но тотчас и осеклась, увела очи в сторону. - Мы тогда на даче были. Выпили. Одни остались. На чердаке. Ну и…
- ХВАТИТ! – гневно, - живо оттолкнул меня от себя. Перевернулся на другой бок. – Шлюха, - громом.
Убийственные мгновения тишины, приговора… пока не засопел.
А по моему разуму разлилось жидким, раскаленным металлом осознание того, куда еще дальше мы продвинулись. И кому я досталась.
Хотя… наверно, и я не лучше.
Ведь искренне презираю его.
Глава 23. Тирания
***
Еще и девяти утра не было, как радетельный друг, Свидетель наш со свадьбы, Георгий Матросов, он же Жора, прискакал к своему горячо любимому другу.
По стопке для опохмела – и пошли «разогревать мотор», дабы проследовать во вчерашний ресторан для продолжения пира.
А в моей голове набатом сегодняшняя ночь, да и разговоры с Никой.
Под предлогом за таблетками для желудка, в аптеку.
Срочное. Противозачаточное.
Там же и глотнула на сухую.
***
И снова попытки строить вид, что не я это готова все спалить вокруг дотла. Что каждое живое существо в этом зале… ненавижу и презираю до глубины души. Особенно его – моего «золотого» муженька, что так и норовил украдкой Свидетельницу потискать, раз жена… несговорчивой моральной уродкой оказалась.
Но ночь… расставила вновь всё на свои места.
И снова я в ванную – заливаться слезами… и ненавистью к самой себе.
Благо, третий день – вместе с дружками укатил на озеро. На рыбалку. С ночевкой.
Дожила до понедельника – и к платному гинекологу с самого утра.
Едва ли не на колени упала, моля спасти от жуткой участи, но так, чтобы муж не догадался.
Для чего-то серьезного - требовались анализы, а потому пока - спермицидный крем.
И надежду в придачу.
***
Учеба. Кроме всего этого ада… еще и поступление на носу. Будто со свадьбой никак подождать не могли. Будто завтра планета скукожится, и засосет ее в Черную дыру.
Но черт с ним. Как уж есть.
Учеба. Вновь учеба – панацея от мыслей, слез и страха. И снова попытки забить голову всем, чем только можно, лишь бы уйти от реальности…
Пришел лишь под вечер Лёня. Пьяный, помятый, замученный.
- Ты что… работу прогулял? – с опаской отозвалась я к нему, едва тот помыл руки и подался в сторону кухни.
- Тебя забыл спросить, - грубо рявкнул. Но тотчас прокашлялся. Взял стакан, набрал из бутылки воды. Разворот и, опершись на столешницу, окинул с ног до головы взглядом: - А ты чем занималась? Зачем к врачу бегала? – глоток спасительной влаги.
В ужасе окоченела я, уставив на него очи:
- А ты откуда знаешь?
- Я всё о тебе знаю. Ты же теперь моя жена.
Побежали мурашки по телу.
Лжет, не лжет?
Пристыжено опустила глаза. Ва-банк:
- Я же говорила… живот болит.
- Ты говорила, месячные, - поспешно, едко.
- Ну да… - хрипло, задыхаясь. Нервно сглотнула слюну. – Просто… по-странному как-то. Ты кушать будешь? – вперила в него взор, моля поддаться – поменять тему. – Я тут суп приготовила. И тефтели.
- Нет, спасибо, - неожиданно как-то уже мягче отозвался. Оторвался от стола, стакан в раковину и на выход, на ходу обронив: - В ресторане поел.
***
- А чего тут… книжек столько? – обмер в растерянности среди зала.
- А, это… - испуганно кинулась я, собирая, сгребая все свои вещи. – Это я к поступлению готовлюсь. Прости.
- У себя была, что ли?
«Ты же всё знаешь!» - так и захотелось съязвить.
Сдержалась. Значит, врет. Ничего толком не знает.
- Да, у себя.
- Понятно. Только на хр*н тебе всё это? – раздраженно.
- В смысле? – оторопела я.
- Ты же замуж вышла.
- И что? – еще шире мои глаза, поражаясь абсурду заявленного.
- Мне жена нужна. А не академик наук, - с отвращением.
- Но мне это надо… - растеряно пожала плечами.
- Зачем? – невозмутимо. – Ты теперь у нас будешь зарабатывать? А я - на кухне… супы варить?
- Причем тут это? Я же успеваю все…
- А дети когда пойдут? – вперил убийственный взгляд.
Поежилась от жути. Сердце замерло в страхе, предчувствуя гнев, если узнает правду о моем походе. Нервически сглотнула слюну. – Я это… - невнятно зашептала, - я академку возьму.
- Ну-ну. Деньги некуда выкидывать.
- Я на бюджет.
Тотчас прыснул от смеха, заливаясь ядом:
- Ну-ну, давай. Удачи, наивная дурочка. Если что – то я тебе даже проставлюсь. Удиви меня, Фунтик!
***
Видимо, и вправду, сильно устал… потому что этой ночью ко мне даже не притронулся. Зря только кремом нашпиговалась. Хотя нет, не зря. Уж лучше перестраховаться, так как срочным – запретили больше пользоваться. По крайней мере, полгода нужен перерыв.
***
А дальше – и вовсе повезло. Командировка на несколько дней. До выходных могла выдохнуть.
Я знаю, знаю, что перед смертью не надышишься. Что так или иначе… мне придется со всем смириться, принять. Но не могу. Не могу. Каждый раз – как будто предаю Федю. Себя. Каждый раз – как будто какой-то страшный зверь меня глодает, раздирая сознание изнутри.
Не ведаю, как дальше, и когда это придет смирение… но от страха, этого постоянно понимания, что будет при встрече с ним ночью – сродни пыткам. И скоро… мне кажется, я действительно сойду с ума. Если не сведу счеты с жизнью.
Не могу… сил на все это не хватает.
И снова учеба лекарем. В понедельник экзамен. Зубрить по сотому кругу то, что уже и ночью разбуди – расскажу наизусть. Я справлюсь. Я докажу, что могу. А далее – далее, если есть бог где-то там, он разведет нас. Не даст гнить рядом с тобой. Или просто заберет к себе. Но я не могу. Не хочу. Не буду...
Уснула с немой мантрой на губах. И снова во сне Федька, которого у меня отбирают. Или убивают. Или просто он тает, словно марево.
За что? За что мне все это? Неужели… это и есть расплата за то, что пыталась разлучить пару? За то, что невольно горе дарила другой?
***
Серебров вернулся домой лишь в воскресенье. Под вечер. Пьяный в усмерть.
Только и успела я ему всучить миску с борщом да сметаны банку.
В ужасе молнией в ванную. За заветный тюбик, шприц и дрожащими руками исполнить задуманное.
[justify]- А это что еще? –