долго. Так долго, что перепуганный офицер сопровождения начал тихонько постукивать в дверь, не решаясь войти.
А потом вой оборвался.
Лис перевернулся на спину. Больными, мутными глазами смотрел в потолок. По щекам его катились слёзы.
Доктор сел рядом с ним на пол.
И сказал:
- Сейчас мы один на один. Твой разум и мой. Твоя душа и моя. Нет таблеток, капельниц, «лимонада». Я не пытаюсь проникнуть в твой мозг, хотя при желании мог бы легко это сделать. Я делаю вид, что ничего не вижу. Ты закрыт для меня. Всё твоё – внутри. И вот теперь… Ответь на мой вопрос.
- Нет! – с яростью, с каким-то надрывом и остервенением выкрикнул Лис. – Вы знаете, кто мы. Мы все! Я, Марк, Санта, Марсель! Вы сами нашли нас! Вы знали, кого принимать в стаю!
- Речь о тебе, Лис, - сказал доктор. – О тебе и твоей семье, которой больше нет. Я знаю, их убил мир. Но ты был руками этого мира. Мы все были когда-то частью мира. Он помыкал нами, крутил как хотел. Он использовал нас, выжимал из нас все соки. Глумился над нами и унижал нас. Но были его частью, выполняли его волю и шли за ним. Потом… мы проливали кровь. И думали, что после этого закончится власть мира над нами. Теперь мы считаем себя свободными. Так ли это, Лис? Какую игру мы ведём с миром? А мир с нами?
- Нас могут обмануть? – спросил Лис.
- Конечно, - ответил доктор. – Уже обманывают. И будут обманывать впредь. Вот эти…
И он кивнул Лису, показывая на дверь.
- А нам нравится их обман. Теперь мы следуем за ними и выполняем их приказы. Но их обман не страшен. Он не навредит нам. А вот если мы обманываем сами себя…
Он лёг на пол рядом с Лисом.
- Мне вот снится моя семья, - тихо произнёс доктор. – Веришь?
Лис вздохнул в ответ.
- Снится… Жена, сын… Выходной, воскресенье. Мы идём в парк… Не помню, когда это было. У мальчика было улучшение. Я обрадовался, думал – моя победа. Моя… Это была его жизнь и его болезнь, а я всё измерял своими победами. Гордился… Мы пошли в этот парк. Я усадил его на качели. Начал осторожно раскачивать. Он улыбался. Знаешь, дети умеют так улыбаться! Так… Чёрт! Вот - прошлое иногда приходит. Приходит, сидит рядом. За рукав дёргает: «Не забыл?» Нет, не забыл. Я сказал тебе, что не пытался сохранить… Да, я обманул тебя. Всё-таки пытался. Я сохранил. Вот так – храню прошлое. Ненавижу его, хочу избавиться, выкинуть. Но – храню. Слишком много человеческого, Лис, слишком много. Я знаю, у меня много сил, очень много, но даже их не хватает. Не хватает, чтобы избавиться от самого себя.
Он толкнул Лиса локтём.
- Может, мы всё это придумали? Свою миссию, революцию, воскрешение, стаю? Не доросли до зверей, Лис. Только сделали вид…
Лис упрямо замотал головой.
И вскочил.
- А это?! Это – вокруг?! Тоже придумали?
Он подошёл к двери, наклонился и прокричал в замочную скважину:
- Ничего здесь нет! Ничего!
Потом он вернулся к тому месту, где с закрытыми глазами лежал на полу доктор и присел на корточки.
Погладил доктора по голове.
- Испытываете меня? – спросил Лис. – Меня многие испытывали. Следователи, врачи, судьи, прокуроры, зеки в камере. И люди, все люди, все, кто окружал меня, окружал, окружал! Все испытывали! Их я ненавижу и цену им знаю. Цена им – ноль. Слишком много ненависти я трачу на них. А вас я люблю. Люблю, доктор. Вы спасли меня. Вы сделали меня зверем. Это вы подсказали Небесному Волку, что живёт на земле такой маленький человечек, который не хочет больше быть человечком. Хочет быть зверем! Я всё вам прощу, доктор. Испытайте меня! Спрашивайте! В чём ещё вы сомневаетесь?
Балицкий открыл глаза. Прежние – чёрные, волчьи глаза. С хищными искрами. Делыми огоньками.
И произнёс, медленно и чётко:
- Нет сомнений, Лис. Считай, что я испытывал самого себя. Отправляя вас… туда… Я должен быть уверен в себе. В себе! Я с тобой, Лис. Со всеми вами! Завтра я соберу вас в зале для медитаций. Я хочу поговорить с вами. Я расскажу вам о новой планете, нашей планете. Планете, покрытой волчьим лесом. Мы сделаем такую планету, Лис!
Доктор вскочил и схватил Лиса за плечи. Посмотрел ему в глаза.
Лис покачнулся, теряя равновесие, но Балицкий удержал его от падения.
- Сделаем! – выдохнул доктор. – Это проклятое буржуазное общество плодит больных! Оно плодит нас, своих могильщиков! Я расскажу вам об этом! Я расскажу о том, как вернуть боль этому миру! Как исправить сломанную машину мироздания! Завтра…
Он отпустил Лиса. И тот упал. Безжизненной куклой, тряпичной куклой – на пол.
Доктор выпрямился. Некоторое время смотрел на Лиса. Потом подошёл к двери, приоткрыл её и позвал офицера.
Тот с готовностью прибежал на зов и вытянулся по струнке, ожидая команды.
- Вызовите санитаров, - распорядился доктор.
И добавил:
- С носилками.
Офицер вытянул шею, пытаясь заглянуть в комнату.
- Ничего интересного! – резко выкрикнул доктор.
Офицер сжался и сделал шаг назад.
- А что… с этим? – спросил он. – На полу лежит…
- Ничего особенного, - ответил Балицкий. – Утренний сеанс гипноза. Больные часто теряют сознание после таких сеансов. Не знали?
Офицер замотал головой.
- Теряют сознание, - продолжал Балицкий. – И потом долго спят. Просыпаются отдохнувшими и полными сил. Санитаров сюда!
Офицер подбежал к висевшему на стене телефон внутренней связи и начал набирать номер санитарного отделения.
Отдав распоряжение о посылке санитаров с носилками в основной корпус, офицер снова подошёл к Балицкому, который с видом полного безразличия стоял у входа в комнату, загораживая дверной проём.
Не хотелось, очень не хотелось офицеру обращаться к доктору с вопросом… Да что там – обращаться, и подходить-то близко не хотелось! Доктор казался ему человеком опасным. Опасным, жестоким и очень могущественным.
Офицер слышал больничные байки о том, что доктор одним своим чёрным взглядом может изрядно искалечить человеку психику.
«В овощ превратить!»
Но всё-таки… Эта фраза о короне и маленькой голове… Не давала она ему покоя! И был уверен офицер, что только доктор сможет разъяснить ему тайный смысл этой фразы.
Почему-то он был уверен, что этот самый тайный смысл непременно существует.
- Доктор, - робким голосом обратился к Балицкому офицер.
Помолчав немного и не дождавшись ответа, офицер собрался с духом и спросил:
- Мне тут подопечный ваш… Ну этот, спецагент… Вот с которым вы занимались сейчас! Да… Он мне сегодня утром сказал, что, дескать, корона… Наверное, у меня на голове. А голова маленькая. Свалиться может, корона-то. Будто предсказывал что-то. Это он к чему? Не подскажете?
Доктор посмотрел на него искоса и процедил сквозь зубы:
- Звание недавно получили… Так?
Офицер закивал в ответ. И заулыбался.
- Капитана присвоили, доктор. Как раз сегодня вечером отмечать собираемся. Обмывать, так сказать, звёздочки! Я бы и вас пригласил, но вы уже у нас на особом положении… В ресторане сегодня будем, как положено!
- За языком следите, - посоветовал ему доктор. – Много болтаете, мало думаете! Особенно, когда напьётесь. Про начальство истории всякие рассказываете. Думаете, в вашем отделе стукачей нет? Слетят ваши звёздочки от болтовни!
Доктор зашёл в комнату и захлопнул за собой дверь.
А поражённый предсказанием офицер долго ещё стоял столбом у порога. И думал, что доктор, пожалуй, посильнее будет экстрасенсов и магов, которых по телевизору показывают.
«Знает, всё знает! И выпить люблю, и поболтать… Это он прав! Вот ведь!»
- С дороги! – крикнул ему санитар.
Офицер и не ожидал, что они так быстро прибегут на вызов.
Он замешкался, и дюжий санитар одним мощным движением отодвинул его в сторону, освобождая дорогу.
- Коля, носилки давай! Заходи быстрей!
«Грубые они тут все» с грустью подумал офицер. «Капитана – и того не уважают. Двигают в сторону, как мешок с опилками. Будто…»
Капитан вздохнул и зашагал по коридору – подальше от комнаты. От доктора-предсказателя. От грубых санитаров. От этого больного спецагента, с которым возятся как с…
«С генералом каким! И костюм ему! И фото!»
И вообще… Чёрт с ними со всеми! И так из-за них не выспался.
С одним он ещё твёрдо не определился: напиваться сегодня вечером или нет? Планировал напиться, но это предсказание…
«Всё равно напьюсь» решил капитан. «Корона… Придумает тоже! Больной!»
И рассмеялся. Молодым, счастливым, здоровым смехом.
- Вот такой маршрут можно считать относительно безопасным…
Совещание шло уже третий час и заканчивалось обсуждение наиболее важных вопросов.
Выполняя задание генерала Шевалдина, Ратманов встретился с представителем ФСО…
«Полковник Вишняков! Зовут меня Андрей Александрович. Прибыл к вам по распоряжению генерал-майора Сомова».
«Я в курсе, Андрей Александрович. Ратманов, Пётр Владимирович. Полковник Управления специальных стратегических мероприятий. Я передам вам…»
…и передал ему заранее подготовленные специалистами Управления материалы по операции «Лабиринт», а так же изложил ему подробно (с максимальным количеством деталей) программу подготовки к операции.
Легенду «Лабиринта», складно сочинённую для ФСО специалистами-дезинформаторами Управления Ратманов выучил наизусть. Он прекрасно понимал, что собеседник его - человек опытный и искушённый в технологиях, используемых спецслужбами (в том числе и в легендировании операций), поэтому в разговоре с Вишняковым использовал приём: «убеждать, не убеждая».
Он не стремился сделать свой рассказ максимально правдоподобным и не проявлял видимого усердия в попытках донести до собеседника информацию, препарированную в нужном для Управления виде.
Ратманов знал: излишне акцентированное правдолюбие настораживает. Честность напоказ непременно вызовет у офицера спецслужб недоверие и, как следствие, обострение профессионального нюха.
Ратманов точно и последовательно излагал легенду. Но делал это не спеша, несколько даже затянуто, дозировано и – словно бы нехотя (не утрируя, однако, форму дозированного представления данных, чтобы не сложилось у Вишнякова впечатление, что служебную информацию ему передают едва ли не под прямым давлением руководства).
И только ближе к финальной части беседы, окончательно убедившись в том, что офицер ФСО проглотил крючок с наживкой и готов принять легенду прикрытия, объясняющую необходимость проведения операции подготовкой особо важной диверсионной акции за границей «в угрожаемый период», Ратманов обратился к Вишнякову с просьбой поделиться своими соображениями относительно предложенной технологии реализации «Лабиринта».
Эта была самая важная часть операции легендирования.
Теперь Вишняков должен был сам себя убедить в реальности диверсионного плана.
Или обнаружить свой скепсис и недоверие, под любым предлогом уклонившись от детального обсуждения «Лабиринта».
- Ещё хотелось бы, - уточнил Вишняков, - узнать ваше мнение относительно безопасности маршрутов нашего оперативника. Безопасности для него и…
Он улыбнулся, дружелюбно и открыто.
- …И наших уважаемых политиков. Сами понимаете, работаем в боевых условиях. Вы же, конечно, постараетесь взять его ещё на подходе. Он, разумеется, постарается избежать встречи с вами. В ваших интересах не подпустить его к делегатам
