поспособствовало единству нации в то самое более чем неимоверно сложное и как есть на редкость совсем непростое время.
Вся уж та стародавняя держава до чего безнадежно тогда разом пропахла самыми донельзя сладострастными ожиданиями какого-либо весьма уж безупречно так чисто ведь невероятно светлого чуда.
Причем происходило нечто подобное как раз потому, что российская духовная знать при том самом и близко никак не последнем в истории России самодержце сколь еще уж чрезмерно так разом вот увлекалась довольно-то совсем несуразной мистикой.
И этакой тяжкой болезнью было тогда заражено буквально так все тогдашнее просвещенное общество.
И главное дабы одолеть в неравной борьбе всяческий вполне так обыденный здравый смысл, в ход тогда в виде тяжелой артиллерии и шли все те совсем бессмысленные инсинуации о том донельзя скором избавлении всего народа ото всех тех так и снедающих его душу бесчисленных бед и самых весьма разнообразных напастей.
Они по чьим-то донельзя недалеким, а подчас и диаметрально друг другу во всем противоположным представлениям были всецело свойственны одному лишь тому крайне до чего неприглядно темному прошлому или же донельзя выцветшему во всех его былых красках нынешнему настоящему.
Мистическим и абсолютно непрактическим ожиданием грядущих благих перемен были тогда, считай, уж истинно разом как есть, до конца вовсю ведь переполнены исключительно многие думы и сердца бесконечно благодушных и восторженных людей.
И они действительно всею прочувствовано славной душой сколь искренне желали своей стране всего лишь самого светлого и всецело вот истинно наилучшего, да только именно что, как есть на редкость умозрительно совсем не в меру весьма благочувственно, да и вообще этак до чего беспечно и отстраненно.
И при этом любая безупречно здравая мысль о том вполне до конца взвешенном и благоразумно последовательном налаживании насквозь уж доселе неимоверно проржавевших механизмов власти вызывала в них одну лишь вовсе вот до чего беспрестанную нервную дрожь.
Поскольку сколь многими из них всецело тогда овладел именно тот житейски нелепый и беспристрастно подобострастный помпезно пацифистский дух сурового толстовского непротивления всему тому исступленно и нагло из-за всех больших и малых щелей безостановочно прущему чисто же именно первозданному злу.
И вот то сколь бесчестно лютое и крайне недоброе само лишь собой доверху и пропитанное большевистское начало, всеми силами до чего нахраписто разом и оседлало ту слепую стихию, что более чем внезапно и бессмысленно сколь разгоряченно вырвалась из самых глубин весьма уж долгой в злопамятстве народной памяти.
Ну а затем и началась та идейная свистопляска, что совсем безрассудно и начала творить разруху в неисчислимо многих душах людских.
Причем с самого еще начала новых времен так тогда оно и повелось, что всякой осатанелой корысти безбожные преступления или совершение группового насилия над душами и плотью женщин и девушек стало в те кумачово красные годы самой так безнадежно обыденной житейской нормой.
Причем все это дикое и чудовищное беззаконие в дни искрометно революционной действительности и стало отныне именно делом совсем этак откровенно сколь явственно безнаказанным.
И попросту уж, как есть в те самые чернильно серые революционные будни ранее нисколько и невообразимые нежить и жуть сколь еще неистово и предстали именно в виде на редкость беспристрастно обыденного быта.
Раз в то самое сколь конкретно неистовое время сам тогдашний затхлый воздух так и пропах истинно чудовищным трупным запахом сущей же более чем безликой общности перед великим и вездесущим террором.
Правда, столь откровенно и наглядно нечто подобное в ту ярую революционную эру могло происходить только пока то самое «черноземное правосудие» не превратилось во вполне правомочный карательный орган, которому явно негоже разом уж стало прилюдно казнить без суда и следствия всех кого оно загодя объявляло именно, что вне закона.
Ну а «освятив» кровью людской верхние этажи во все времена точно той же господской власти именно то промозгло серое и безнадежно во всем тенденциозное революционное правосудие с быстротой молнии совсем безыскусно и перекочевало, затем в те и по сей день небезызвестные чекистские подвалы.
Причем почти никто тогда даже и не попытался по мере всех своих сил действительно как есть посильно вступиться за некие те ныне полностью омертвевшие общечеловеческие ценности, а потому и были они до чего поспешно тогда разом заменены ценностями мнимыми, выраженными исключительно так прянично и агитационно.
Причем наиболее главная проблема всей той нечестивой эпохи, пожалуй, заключалась именно в том, что люди, увидевшие на некоем горизонте какие-то невообразимо далекие и чисто абстрактные светлые дали, и понятия никакого не имели о том, что к ним и близко не стоило сколь неотложно раз за разом и вправду стремиться.
О да, они как-никак и близко не понимали, что из-за всей своей суетливой поспешности, а также и чрезмерно радостного оптимизма им лишь только, в конце концов, и доведется полностью так бездумно разом и превратить весь свой народ в тех немыслимо злосчастных первопроходцев вовсе-то непролазно кровавой топи.
Ну а дабы медленно, но верно отыскать вполне надежную тропу в той чудовищно вязкой и безнадежной, словно сама смерть, трясине никогда ведь заранее никак не предопределенного будущего, непременно бы потребовалось смело взять в руки бразды правления, а не славить и славить нынче-то всецело призрачные достижения некоего того лишь грядущего разума.
А тот если вообще и сможет прийти в этот черный от копоти мир то разве что исключительно так после отчаянно долгих столетий самого тщательного очищения всей общественной клоаки, а никак не в связи со всем тем отчаянно же бравым провозглашением всего этого мира отныне так сущею юдолью добра и света.
Поскольку тот между тем только лишь и является самым так на редкость вполне естественным продолжением всего того будто бы ныне исключительно так стародавнего средневековья.
Причем никакие те полностью должные выводы сделаны не были, а потому и по сей день довольно многие беспечно добрые люди, и впрямь-таки явно страдают сущей неприязнью ко всякому черному мраку и темени, воспевая при этом светлые дни самого так всеобъемлющего чисто затем вот еще грядущего процветания.
Разве что теперь их пыл несколько явно уже поугас.
Ну а в те чрезвычайно распущенные либеральные дореволюционные времена люди того же плана и близко никогда не забывали, откровенно так превознося замечательные прелести грядущей эпохи, до чего откровенно во весь свой голос весьма многословно и нараспев яростно поругать сам образ мысли вполне тогда законной царской власти.
И уж люди, исповедующие этакого рода на редкость всеобъемлюще деструктивное критиканство вовсе невозмутимо до чего радостно самих-то себя при всем том всячески и возвышали, причем как–никак, а до тех чисто седьмых небес. Ну а этим оно сходу и накликивали они ту самую безмерно большую беду и ничем никак неукротимую великую смуту.
Черными тучами на дальнем горизонте неспешно тогда назревало то самое мироустройство, что все грехи минувшего ныне могло разве что считай этак сходу ныне только утроить, а то и явственно весьма вот удесятерить.
Причем единственной платой за совсем нечаянно и неосторожно кем-либо оброненное слово при всех тех немыслимо, куда отныне разве что только, куда поболее суровых реалиях гражданской войны и стала одна та до чего верная и лютая смерть.
Возвращались грозные времена всем небезызвестной Золотой Орды.
И грамотные люди при таких делах ведь естественно, что оказались никому отныне вовсе уж, далее совсем не нужны, то есть стали они полностью тогда бесполезными, словно именно тот старый и гнилой хлам.
Или, по меньшей мере были они явно так полностью обречены на некую неизбежно лишь затем еще только последующую самую вот чудовищную перековку и переплавку в плавильной печи всего того новоявленного революционного быта.
А между тем интеллигенция старого закала, несомненно, могла чисто так заранее осознать, всю ту как она есть явную необходимость донельзя насущных и вполне незрелых общественных реформ, а потому и задолго до того нового, снизу доверху переполненного катастрофами века всецело же еще позаботиться об их сколь своевременном и всеблагом проведении.
Но то, однако, была бы разве что та донельзя вот мерзкая и чисто житейская суета, а это кое-кому было бы совершенно никак вовсе и не к лицу.
Нет, это лишь именно во имя тех сколь призрачных и немыслимо светлых грядущих преобразований самые различные представители интеллигенции часами напролет беспрестанно и глубокомысленно столь усердно так промывали все кости того и близко никак не святого самодержавия.
Однако при всем том они явно уж никак попросту и не принимали в расчет, что вся та невероятно сложная структура общественной жизни от какого-либо чисто так внезапного толчка может лишь попросту довольно-то быстро поменять внешнюю форму, но никак не свое, как есть чисто еще изначальное внутреннее содержание.
Нет, подсознательно они, может, хоть как-то и осознавали самую насущную необходимость чисто же более-менее постепенного перехода на несколько другие европейские рельсы, но до чего многие светлые умы того времени были попросту и не в состоянии вполне объективно воспринимать всю ту безнадежно серую и полностью считай что на редкость безгласную действительность.
Их сознание весьма вот безнадежно захламляли излишне вычурные и чисто книжные сведения и самые разные на редкость откровенно несуразные, да и, как и понятно чисто с потолка взятые сущие благие домыслы.
И этакие бойкие и бравые интеллектуалы никак вот не видели для самих себя даже и малейшей же возможности принятия на себя каких-либо более-менее прямых обязательств по всякому уж тому или иному представительству простых рабочих и крестьян пред какими-либо органами государственной власти.
Да и вообще им была совершенно чужда сама мысль, что это им, быть может, как раз и доведется на самом деле и вправду начать действительно же сражаться за честь и права честных тружеников отныне именоваться вполне настоящими людьми, дабы никак не были они более живыми приставками к заводским станкам.
Нет, ничего подобного они и в мыслях своих и представить себе вовсе ведь чисто так никак уж совсем не могли.
Поскольку во всей их довольно-то разноликой среде было, как есть более чем незыблемо разом так подобным образом попросту принято, а именно до самого жуткого умопомрачения всячески вот бояться хоть как-либо испачкать свои белоснежные манжеты, совсем бессмысленно ковыряясь в грязи всяческих общественных дрязг.
Ну а как раз именно потому посреди серых будней, общероссийской политической жизни, их место было разве что возле теплого очага изящной словесности.
А впрочем, свои наиболее непосредственные профессиональные обязанности все те и близко никак не изнеженные душой интеллигенты подчас выполняли до чего доблестно и вполне
