Древние анатолийцы и Евразия (часть 1)

Турчанинову процветала в III тыс. до н.э.) в виде (как самоназвание) "Ашэтея" - "Эш-э(т)-те(и/я)" (где термин "ди, дья, деи, теи" означает "бог" (у хурр. - и "отец"); отметим, что и авест. (дравид.) "аша" значит "огонь") можно истол¬ковать как "(Это) бог (отец) огня" (небесного), что по содержа¬нию (сакральному напол¬нению, смыслу) термина совпадает с интерпретацией этнонима "абешла".
Легко видеть, что и термин "абхаз(а)" (шум.-акк. "аб-ха-изи",), который вполне мо-жно трактовать как "Отец это¬го (же) огня", сакрально адекватен этнониму "абешла"(а в таком случае некий "мате¬ринский" род кашку разделился). Так, И.М. Дьяконов полагал, что эт¬ноним абешлакцы "возможно связать с предками абхазов", и, несомненно, адыгов (уста¬новлено (Ш.Д. Инал-Ипа. "Абхазы". 1960), что "адыгские (черкесские [ср. "чер-кес" - "чер-кас(ки)"]) племена... по язы¬ку, культуре и психическому складу составляют с абха¬зами близкое этническое родст¬во"). Заметим, что абхазское название абазин - "ашэуа", которое будучи представ¬лено как теофорное выражение на аккадском языке (первом язы¬ке межнационального об¬ще¬ния на Древнем Ближнем Востоке), вполне мо-жет быть прочитано и как "ашэва" (у семитов од¬на и та же буква читается и как "у", и как "в"), т.е. в виде акк. "аш-а(в/б)а", означающего также "Отец (небесного) огня" (поскольку по кон¬тексту речь идёт о боже¬стве Неба).
Следует отметить и прахатто-хурр. бога войны "Аштаби" (корень слова [штб]), кото-ро¬го воз¬водят к дохурритскому субстрату. И поскольку слово адыг. "аша" означает "ору¬жие", а адыг. "шта" значит "берущий", то в таком случае теоним "Аштаби", представлен¬ный как выражение "Аш(а-ш)та-(а)би", означает "Отец, берущий оружие (Вооружённый (бог) Отец)". И так как главный бог-воитель это - Тешшуб (корень тот же - [тшб]), можно полагать, что "Аштаби" - воинское проявление (эпифания) образа (вероятно, как недав¬не¬го громовержца) Тешшуба (как считается, его визиря, соотносимого с Нинуртой, вои¬телем царя богов Энлиля).
Знаменательно, что теолог-энциклопедист проф. Мирча Элиаде ("История веры и религиозных идей. Т 1. 2002) констатировал "поразительную стойкость" религиозных воззрений, наблюдавшихся в Анатолии на протяжении нескольких тысячелетий - от VII тыс. до н.э. до введения христианства. Так, этот знаменитый историк религий пишет: "Не прослеживается никакого прерывания преемственности между бесформенными статуэтками мужского божества, стоящего на быке, что были найдены на уровне VI в Чатал Хююке, (а также) изображениями бога Грозы хеттского периода [Тешшуб] и статуей Юпитера Долихенского, почитавшегося солдатами римских легионов; то же можно сказать и о богинях с леопардами из Чатал Хююка, (и) хеттской богине Хеббат и Кибеле классического периода" ("Les religions de l'Anatolie antique").
Поскольку, как известно, у хурритов, хатти и хеттов в эпоху постнеолита в качестве верховного божества почи¬тался бог Грозы, то это сакральное предпочтение нашло отра-жение и, в частности, в абхазской мифоло¬гии, где бог Грозы носит наименование "Афы" (у абха¬зов и абази¬нов слово "афы" означает "молния"), а "окаменевший абхазский фразе¬о¬логизм «афырхаца»... дословно (означает) «герой грозового божества (герой перед Афой)» (Ш.Д. Инал-Ипа. 1960). Однако, если представить выражение "афырхаца" как "Афы-р(а)-х(а)-ацэ", то оно должно означать "(бог-горомовик) Афы - светящийся (све¬том молний) бык" (абхаз. "бык" - "ацэ") либо (дословно) "Молния - это светящийся бык" (ср. с небесным ог¬ненным Змеем), о чём свидетельствует и то, что богу Афы приносился в жертву белый козёл (здесь символика не¬бесного огня). Верова-ли, что этот грозный бог (у Н.С. Джана¬шия (1917)  - "Вседержатель"), к примеру, карал даже за обыч¬ное про¬явле¬ние пе¬чали по убитому молнией человеку (и при ударе молении произносили: "Великий господин Афы ... мы служим тебе"). Таким образом, бог Афы, казалось бы, восприни¬мался не как "громо¬вик", но как "молниевик" (терминологически соотносился не с гро¬мом (в первую оче¬редь), а с молниями). Однако к Афы обращались с такой молитвой: "О, пове¬литель грома, молнии и дождя!.. повели грому загреметь, молнии - засверкать, и пошли обиль¬ный дождь" (C.X . Званба).
Нельзя не обратить внимание на то, что наименования богов иных этносов такого же плана - производные от явления "гром". Так, имя громовержца славянской мифологии "Перун" (в частности, польское "piorun") значит "гром" (этот теоним, представленный как "Пе-ру-н", интерпретируется как "Вы¬сокий свет (гремящих) уст" (здесь акк. "п(е/у)" - "уста (рот)")). Имя бога-громовика германцев "Донар" (от др.-верхненем. слова "donar") тоже означает - "гром". Известно, также и то, что в семит. алфавитах (к примеру, у фини¬кийцев и в иврите) одна и таже буква, к примеру, ивр. "פ", произносилась и как "пе", и как "фе". И любопытно, что если полагать теоним "Афы" когда-то написанным праабха¬зами на одном из семит. языков, то он вполне мог тогда звучать и как "Апы/Апу", что означает "(гремящие) ус¬та"; т.е. в таком случае (при таком прочтении) термин "а(ф/п)ы" должен (вполне может) тол¬ко¬ваться как "гром", но не как "молния"; и тогда бог "Афы" - громовик, как и все его "коллеги".
Важно отметить, что и у адыго-абхазов был адаптирован (соотнесён, отождествлён  с фигурами своих громовиков (в т.ч. и как имя нарицательное)) древний образ (и наиме-нование) акк. бога Грозы "Адду, позднее - "Хаддад" (громовержца у ряда этносов). Так (Ш.Д. Инал-Ипа), в абхазском языке термин "адыд" означает "гром", а слово «дад» - "ста¬рейший, патриарх; дед, отец"; в адыгейском же "дад" значит "отец" (очевидная па-раллель к божественному родоначальнику племени (т.е. "Отец" - бог Грозы)). Приме-чательно, что у адыгов были популярны обереги в фор¬ме рогов, которые (обереги-рога) в данном случае соот¬носились с богом Грозы как "быком ярости" (а прототип такого обра¬за - убейд.-шум. Ишкур/акк. Адду). Характерно, что теоним "Ишкур" ("Иш-Кур") может означать "Муж Кура" (как одно из его проявлений), Кур же - древнейшее евразийское Дву¬единое божество. И знаменательно, что, судя по амбивалентному характеру жертво¬при¬ношений богу-громовику Афэ (приведённому C.X. Званба): быки, бараны, варёное мясо, каша с сыром, - бог Афы (веками почитался как верховное божество) и восприни¬мался как прояв¬ление Единого бога, ибо Афы позднее нередко отождествлялся с богом Айтаром (см. ниже).
Примечательо, что о содержании (качестве) религиозной ментальности, в частно¬сти, абхазов писали учёные нескольких поколений. Так, представим точку зрения этног¬рафа первой половины ХIХ века C.X. Званба ("Абхазские этнографические этюды"): "За иск-лючением владетельного дома, коего члены исповедуют православную веру, весьма нем¬ногая часть народонаселения Абхазии считается христианами и очень ограниченное число жителей ее признают себя магометанами [так, географ Иоганн Георг Коль (сер. ХIХ века) писал, что "абхазы не считают себя ни христианами, ни мусульманами"]; остальные же все - язычники... (ибо) ...все жители Абхазии, без различия вероисповеда-ния, поклоняются некоторым божествам и совершают языческие обряды" (C.X . Званба - христианин). В свою очередь С. Хан-Гирей (1842 г) констатировал, что "языческих обрядов чрезвычайно много осталось в свежей памяти горных черкесских племен" (С. Хан-Гирей - мусульманин). По мнению С.Х. Званба ("Заметки природного абхазца"), простые абхазы слабо разбирались в догмах исповедуемой ими (практиче¬ски, навязан-ной народу) христиан¬ской или магометанской веры, и "испол¬няли только внешние обря¬ды в искаженном виде", при этом они без различия вероис¬поведания пок¬лонялись опре¬делённым древним божествам и со¬вер¬шали соответствующие обряды.
Должно отметить, что, как следу¬ет из работы C.X. Званба "Абхазские этнографиче-ские этюды" (1867 г), к сер. ХIХ века чёткое понимание идентификации культовой при-надлежности (по обоим проявлениям Двуединого божества) даров и приношений, зна-чимости (сакральной необхо¬ди¬мости) их дифференциации по гендерному признаку (наз¬начению), в значитель¬ной степени было утрачено. Однако в наиболее древних (основа¬тельно устоявшихся) обрядах, в частности, связанных с семьёй, с её образованием, выше означенные культовые требования (в части характера даров по принадлежности), более-менее соблюдались. Так, в абхазском ежегодном обряде обраще¬ния девушек к Великой мате¬ри, богини Неба с просьбой о даровании красивого и достойного жениха, каждая из них готовила из гомии или муки по четыре маленьких, конусообразных (эмб¬лема руди¬мента пениса (см. рисунки)), постных хлебца, кото¬рые за¬тем варились (C.X . Званба). "Ложась спать, они (де¬вушки) кладут их под голову"; и тогда (по поверью) во время сна каждая увидит своего суженого. Итак, здесь всё: и мука, и хлеб, и варка, и форма хлеб¬цов, и "не¬бесное" число 4, и сами девушки как таковые, и их просьба соотносятся с культом Великой богини.
Изучение же архаичных культово-мифологических представлений различных этносов Кавказа показывает, что древ¬нейшие слои религиозных верований абхазо-адыгских и на¬хско-дагестанских этнических групп составляют весьма мощный пласт раннеземледельче¬ских (матриархальных) воззрений, унаследованных ими от прахатто-хурритских пред¬ков, многие из которых (представления) традиционно сохраняются и сегодня.
Так, ранжирование абхазского пантеона виделось C.X. Званба (в его время) таким (по степени значимости и популярности): бог Афы - громовик; бог Шасшу - повелитель кузнецов и их ремесла; бог Айтар (представлен как куратор домашнего скота и поселе-ний); богиня Джаджа - покровителница засеянных полей, растительности (заметим, что нахождение в этом пантеоне (в первой пятерке) богини Джаджа - уже атавизм). И харак-терно, что "все эти божества не имеют изображений" (без¬лики - как в мусульман¬стве, либо изобража¬лись абхазами в зооморфном или синкретическом виде (Ш.Д. Инал-Ипа)).
"Одним из глубоко почитавшихся абхазами божеств, более молодых по происхожде-нию" ( Ш.Д. Инал-Ипа "Абхазы". 1960), чем, в частности, бог Грозы Афы, являлся бог Айтар, в образе которого отразилось стремление абхазского жречества к реставрации древней теологической концепции (как возврат к истинной вере праотцов) культа  Дву-единого божества (Единого бога типа убейд.-шум. Эа/Энки). "Колоритный образ этого божества, хорошо удержавше¬гося в культовых пережитках, занимает особое место в аб-хаз¬ском языческом пантеоне по общепризнанности и широте функций" (Ш.Д. Инал-Ипа. 1960). И действительно, в образе Айтара (расщеплённого на персонифицированные про¬явления ("доли")) отчётливо выявляется ряд эпифаний как культа Великой матери, боги¬ни Неба; так и культа бога-отца, владыки земли и её недр.
Существует мнение, что особо существенное разделение (расщепление) культа Едино¬го бога на эпифании (проявления)