Древние анатолийцы и Евразия (часть 1)

Всеобщей матери в облике сви¬ньи (эмблемы плодовитости). Так, Н.Я. Марр ("О языке и истории абхазов". 1938) упо¬минает об одном из праздничных обрядов бзыбских абхазов (суть и назначение кото¬рого, судя по контексту сообщения, уже позабылись), носящего наименование: "моление свин¬ное; моление свиньи/свинье".
В частности, у сванов, пишет Н.Я. Марр, "само слово "свинья" предствляет собой... по¬нятие священное... означает какую-то божественную силу, какое-то священное сущес¬тво". Принося кля¬тву, сваны (из Лашхе) говорили: "Клянусь священной свиньёй бога".
Сваны же, как известно, живут на северо-западе Грузии (в Сванетии) и, как считается, принадлежат к семье "яфетических" народов (кавкасинский антропологический тип, брахикефалия). Установлено, что у сванов наиболее распространена Y-ДНК гаплогруппа G2a - её популяционная час¬тота встречаемости - 79/90%, далее идёт (по мере убывания частоты) -  гаплогруппа R1a (5%), и затем - гаплогруппа J2a1 (ок. 3%). Гаплотип сванов содержит следующие гаплогруппы (относительные частотности в %): G2a(40), I2 (4), J2a (4), R1a (11), R1b, также L, N, Q (по гаплогруппе Е данные отсутствуют). Таким образом, не исклю¬че¬но, что сваны, подобно абхазам, - генетические потомки народа хатти. В части близости языков ещё Д.И. Гулия ("История Абхазии". Т1. 1925) отмечал, что по "акценту же произношения слов и коренным словам, - к абхазскому (и убыхскому) ближе всех стоят адыгейский, а затем - сванский".
Как известно, в эпоху матриархата  родовая (фамильная) принадлежность человека определялась по материнской линии. И у абхазов это нашло отражение при образовании некоторых фамильных (родовых) наименований, например (О.Х. Бгажба, С.З. Лакоба "История Абхазии с древнейших времен до наших дней". 2007): "Ануа", "Инапха" и некоторые др. "Надо полагать, что... "Ануа" значит «люди матери»". "По понятиям абха-зов, из всех родственников самым почётным и близким является брат матери и другие представители её рода, а для них - дети сестры". "В качестве отголоска матриархата у абхазов следует отме¬тить ту видную роль, которую играет в семье дядя матери (Г.Ф. Чурсин). Он часто выбирает имя ребёнку; он играет большую роль при же¬нитьбе пле-мянников.  (А если) Умирает муж его сестры, брат часто берет сестру с детьми к себе, и они живут на его иждивении, пока се¬стра снова не выйдет замуж" (у абхазов практико-вался и левират). Характерно также и то (Ф.Г. Куначёва. 2006), что стричь ребенка (первая стрижка) мог только дядя по материнской линии. "Обряд первого свидания мо-лодых под (за) специальным занавесом, (происходил) только в доме невесты", в чём ус-матриваются отзвуки матрилокального брака.
Как известно, согласно теории этнографа Арнольда Ван Геннепа («Обряды пе-рехода». 1999), ритуалами перехода считаются любые обряды, сопровождающие всякую переме¬ну физического состояния, социального положения и статуса. В частности, и рождение, и свадебный обряд (свадь¬ба - одна из главных вех жизненного пути) обычно рассма¬триваются как состояние "перехода". Так, веруют, что одетая в белые свадебные одежды невеста, девствен¬ница, в процессе свадеб¬ного обряда "умирает" как девушка и "возрож¬дается" как новый человек для жизни жены и буду¬щей матери.
И, как представляется, именно аныха (личные и родовые богини) инициировали "про-цессы перехода" (и соответствующие обряды) при деторождении и наделении ду¬шой. Так, у абхазов через неделю-две после родов устраивается жертвоприношение (аныхе, как пособнице при родах), сопровождающееся коллективной трапезой (птица, мамалыга (каша) с сыром (айлыдж), аквак¬вары - всё отвечает требованиям культа богини-матери); при этом в доме роженицы собираются только женщи¬ны (и дети).
По всей вероятности, аныха ("ашачща, ашацва") способствовали также жениху (юно¬ше) и не¬весте (де¬вушке) в свадебном обряде "перехода" (перерожде¬ния) обрести статус жен¬щи¬ны и муж¬чины (мужа и отца), пока те пребывали в домиках для молодоже-нов "амхара", - каждый на территории своего дома (амхара - небольшое (однокомнат-ное), плетёное, круг¬лое строе¬ние с конусообразной крышей, весьма напоми¬нающее дома нату¬фийцев, и которое виделось у многих этносов как эмблема лона (чрева) Великой матери (см. Рис. "Фишки").
Так, девушка, будучи "перерождённой" в женшину, раздавала свои девичьи наряды, а взамен в доме мужа получала и новую одежду, и новое имя (прежним именем пользова-лись родичи рода её отца). Считалось также (Ф.Г. Куначёва. 2006), что, непосредственно после обретения статуса молодой женщины она многое не умеет, и её следует всему обу¬чать, к примеру, шитью (чему девушек учили с детства).
Сохранились у абхазов и рудименты раннеземледельческих (матриархальных) воззре¬ний в части социально-экономической значимости женского начала. Так, как известно ("Древний человек и божеств". Т2), и земледелием, и помолом (эти действа курировала Великая мать) тысячелетиями занимались исключительно женщины, обеспечивая семье (и роду) стабильное пропитание. И отголоски этой традиции выяв-ляются у абхазов: молоть на ручной мельнице могли только женщины. Помимо этого огородничество, а также возделывание льна и хлопка до сих пор считается у абхазов чисто женским занятием. Замешивали тесто и выпекали хлеб также только женщины (и хлеб, и сама печь (устройство) изначально соотносились с культом богини-матери). Бытовал и такой обряд (Ш.Д. Инал-Ипа. 1960): пять ритуально чистых женщин, одетых в белоснежные платья, мололи  перед праздником пшеницу для священного жертвенного хлеба ("ача"), который, вероятно, использовался при отправлении хтонического культа предков.
Когда же наступала пора жатвы (Ф.Г. Куначёва "Религиозные воззрения абазин". 2006), то прежде чем её начать, старшая хозяйка дома (семьи) возносила молитву. Все же члены семьи приступали к работе (жатве) только после того, как (в соответствии с верованиями абазин) женщина, обладавшая "легкой рукой", сжала серпом три короткие полосы (небесная символика).
Показательно (Ф.Г. Куначёва. 2006), что у абазин вызывание дождя должно было проис¬ходить непременно в пятницу. Так, в у шумеров пятый день недели - день Инанны; у германцев пятница считалась днем Фрейи, богинии плодородия; а у русских и грузин - днем святой Параскевы-Пятницы (богини Мокошь; так, чехи почитали  Мокошь божест¬вом дождя и молились ей в период засухи). Следовательно, и абазины взывали о ниспослании дождя к Великой богине как богине Неба.
Характерно, что в засуху, при молении о дожде, женщины взывали, види¬мо, к  боги-не-"Мате¬ри земли" как постнеолитической "Владычице (пресных) вод"; однако атрибуты данного обряда - раннеземледельческие. Так, во время засухи, как опи¬сывает этот обряд этнограф С.Х. Званба ("Заметки природного абхазца". 1855), наряд¬но одетые деревенс¬кие девушки собирались не¬вдалеке от речки или ручья, наряжали большую кук¬лу в виде женщины, которую сажали на осла, накрытого белою простыней, и везли к водоёму, а затем куклу пересаживали на плот, сделанный из ветвей, на котором зажигали солому, и пускали его по реке, а осла купали (в этом обряде обращались и к богу-отцу (земной огонь), а также и к самому Единому богу (в облике осла, см. рисунки). Сходный обряд бытовал и у адыгов.
Вместе с тем, для вызывания дождя устраивалось также и моление (т.н. «ацу-ныхва») с жертвоприношением громовику Афы, как "Владыке высокой воды (а-ц-н-(ыхва))", «дабы тем выпросить у него дождь», где участвовали только мужчины. "Женскому полу запрещалось посещать (это) моление" (Н.С. Джанашиа).
Хорошо высвечиваются у абхазов и народные поверья, истоки которых восходят к культам архаичных богини-матери и бога отца. Так (А.Б. Крылов "Религии и традиции абхазов". 2001; "Абазины. Историко-этнографический очерк". Под ред. А.И. Першица. 1989), веровали, что камень (в частности, галька) с естественным отверстием оберегает и приносит благополучие. "Такие камни... вешают на стены хлева, на ведра, в которых держат молоко. Бывает, что если у коровы в период лак¬тации потрескались сосцы, такой камень вешают ей на рога. Подчас его вешают на детские колыбели как оберег от злых духов". "Маги¬ческие свойства приписывались" и, в частности, раковине каури; ее тоже вешали на колыбель в качестве оберега (и камень с отверстием, и раковины каури (особенно в захоронениях) символизировали лоно (чрево) богини-матери).
Существовало и поверье в то, протаскивание сквозь отверстия в деревьях излечивало от болезни (здесь символика - материнское лоно (дерево - неолитическая эмблема богии) возрождало (перерождало) человека). "Некоторые детские болезни абхазы лечат магиче¬с¬ким приемом протаскивания больного под выступающими над землею корнями орехо¬вого (плодовитость) дерева [так, в частности, поступали и ханаанеи, ибо корни дерева символизировали бога-отца в облике змея]. Иногда делается искусственное отверстие в ореховом дерево для протаскивания больного ребенка (через отверстие протаскивают три раза)". У абхазов сохранился и обычай: "в случае болезни скотины прогонять ее сквозь вырытое в земле отверстие" в виде земляных ворот или тоннеля (здесь богиня вы¬ступала в роли - "мать-земля").
Характерна (в сакральном смысле) и пляска черкесов (С. Хан-Грей): "Мужчины, взяв под руки девушек, становятся в кружок... и двигаются постепенно в правую сторону, притопывая каблуками" (такое вращение в танце - слева направо (по часовой стрелке), соотносится с отправлением культа (молением) Великой богини).
Примечательно, что у абхазов сохранилось и древнейшее представление о способе добывания священного огня, - трением куска дерева о дерево (трением друг о друга спе-циальных "сухих фундуковых палок" и молитвенным песнопением при этом (Н.С. Джанашия)). Примечательно, что и в сегодняшней Индии деревянное сверло (палка) для добывания огня трением сохраняется как способ зажигания чистого жертвенного огня (и поскольку дерево изначально - эмблема богини-матери, то зажигаемый таким способом священный огонь считался "огнём небесным" (огонь Великой богини); огонь же полу¬чаемый путём высекания искр при ударе камня (железа) о камень - огонь бога-отца ("земной огонь")). Заметим, что и в Древнем Китае  отец-первопредок и просветитель ро¬да человеческого  Хуан-ди (бог ("ди") Неба ("ан")) научил людей как пользоваться огнём и как его получить трением дерева о дерево.
Так (Н.С. Джанашия "Абхазский культ и быт". 1917/2004), рассказывается, что когда абхаз тяжело заболевал, дабы излечить его "Часто прибегают и к следующему средству [обряду]. Под вечер на двор выводят с ног до головы облаченного в белое платье боль-ного и сажают; вокругъ него трижды водят покрытую белымъ саваном... кобылицу или жеребца, можно тельца илп корову, причем совершающая этот обряд старая, [ритуально] чистая женщина, иногда и старик, бросает на животное 20 маленькихъ фундуковых па¬лочек, а двумя фундуковыми же хворостинами бьет животное. (И) Она при этом произ¬носит... молитву" (в которой содержится просьба о прощении грехов "вольных и не¬вольных").
Как известно, все этносы