Рукопись

мебель. Марта боялась, что барон ничего ей не оставит и она останется нищей. Коллекционеры в каком-то роде одержимые, они ни перед чем не остановятся, чтобы заполучить редкую вещь. Я знал людей, которые распродавали родовые поместья и особняки, пускали по миру детей, только чтобы расширить свои домашние музеи. Мне известны случаи, когда ради ценного экспоната убивали. Вот и барон…
Матрёна ахнула.
- Да неужто этот блаженненький смог бы убить ради мощей в сарафане?
- Каких мощей? В каком сарафане? – переспрашивала Зинаида Михайловна, ничего не понимая.
Все лица отражали недоумение, а Василий Георгиевич с трудом сдерживал смех.
- Не мощей, тётка Матрёна, а мумий, и не в сарафане, а в саркофаге. Конечно, барон не пошёл бы на убийство, ему такое и в голову бы не пришло, однако он распродал имущество и продолжал распродавать остатки. Марта испугалась за себя, а Генриху нелегко было смириться с гибелью замка. И вот созрел план пригласить в гости подходящего человека. Но ни один из знакомых не годился для такой роли. Тогда Генрих вспомнил о мальчике, с которым учился в Англии и который увлекался всем мистическим настолько, что даже читал серьёзные труды на эту тему. Если он не изменил своим привычкам, то к этому времени у него должны быть истрёпанные нервы и полная сумятица в голове. Такого легко убедить, что в старом почти полностью заброшенном замке обитает чудовище в облике человека. Однако молодым негодяям пришлось нелегко. Они думали, что при помощи наркотического средства Джона будет легче подготовить к заключительному акту трагедии, однако у того оказались крепкие нервы, невероятная выдержка, отважность и предприимчивость. Им, особенно Генриху, не было ни минуты покоя, за Джоном приходилось постоянно присматривать, не спать ночами, чтобы перехватить его, если его понесёт ночью в подвал, где он будет озадачен, не встретив даже полудохлого от голода вампирчика. Но их труды увенчались успехом, и в итоге убит хороший добрый человек.
- А Джон знает, что убил не чудовище, а ни в чём не повинного человека? – спросила Зинаида Михайловна.
- В этом главная трудность. Доктор Шульц считает, что надо выждать и тогда уже решать, надо ли открывать правду. Вполне возможно, что Джон так и останется в неведении. Он очень впечатлителен, и сознание, что именно он совершил, может его убить. Пусть уж герр Шульц сам принимает такое важное решение. В подобных случаях бессовестно радуешься, что это приходится делать не тебе.
- Но если Джон не сошёл с ума, то его нельзя держать в доме для умалишённых, - сказала Талочка. – Ведь это бесчеловечно.
- А что делать? – спросил Василий Георгиевич. – Его заставили убить, но доказать это невозможно. Если признать его здоровым, то его казнят.
- Какой ужас! – прошептала Зинаида Михайловна. – Совсем юный, а жизнь погублена.
- Не всё так плохо, - утешил её князь. – Ему повезло. У доктора Шульца свой метод лечения душевнобольных, далёкий от общепринятого. Он не применяет к ним тех пыток, которым подвергаются сумасшедшие во многих странах. Я посещал лечебницы и знаю, о чём говорю. Но герр Шульц предпочитает действовать мягкостью и убеждением. Попади Джон в сумасшедший дом у себя на родине, он бы точно потерял рассудок, а сейчас ему это не грозит. Доктору пришлось лечить его не от безумия, а от зависимости от наркотического средства. Он не только хороший врач, но и очень умный человек. Теперь настало время дать вам более существенное подтверждение моим догадкам. Герр Шульц рассказал, что в вещах Джона обнаружили это снадобье, но после умелых расспросов доктор понял, что молодой человек не подозревает о том, что принимал его, а приступы слабости и приливы сил совершенно искренне приписывает привычке к крепкому чаю и кофе. Но раз Джон не знал о том, что принимал снадобье, то ему давал его кто-то другой, а отсюда недалеко до догадки, что всё было подстроено. Доктор спас Джона от казни, признав сумасшедшим.
- Вот беда-то! – охала Матрёна, сидя на своём месте возле двери. – И что же, ему, горемычному, так и жить до конца своих дней с сумасшедшими?
- Доктор Шульц позаботится о нём. Первый шаг уже сделан: Джон написал всё, что с ним произошло, и его рукопись показывает, насколько верно он определил своё предназначение. Он писатель. Надеюсь, следующее произведение будет не хуже. Если он увлечётся работой, то ему легче будет принять перемену в своей жизни. А там, кто знает, может, через несколько лет удастся объявить его излечившимся от душевного недуга. Это, конечно, мои фантазии, но я полагаюсь на мудрость доктора Шульца.
Матрёна встала.
- Схожу на кухню, распоряжусь, чтобы к ужину сварили тянучек, да не простых, а малиновых.
- Вот спасибо! Ты меня напоследок решила побаловать, тётка Матрёна?
У Талочки упало сердце.
- Что значит «напоследок»? – встрепенулась Надежда Николаевна. – Куда это ты, князь Василий, собрался? Не к бродягам ли своим? Только приехал, а уже хочешь нас покинуть?
- Только приехал? – рассмеялся Василий Георгиевич. – Да я никогда ещё не задерживался на одном месте так надолго. Видно, рукопись вас слишком заинтересовала, раз вы не замечали, как проходят дни.
«Нет, Василий Георгиевич, я не хочу, чтобы вы уезжали, - твердила про себя Талочка. – Вы такой славный, умный, добрый. Я заставлю вас остаться».
- Мама, - заговорила она вслух, - Василий Георгиевич так хорошо разбирается во всяких запутанных вещах. Может, он найдёт и нашу пропажу?
- И правда! – обрадовалась Надежда Николаевна. – Наконец-то этому придёт конец.
Василий Георгиевич ощутил беспокойство. От него явно ждали помощи в каком-то неприятном деле, связанном с потерей или, скорее всего, кражей, а он вряд ли сумеет отыскать вора. Но хоть ничего позорного в этом нет, ведь он не сыщик, всё-таки крушение неожиданно обретённой репутации крайне прозорливого человека вызовет сейчас особенное разочарование.
- А что пропало? – спросил он.
- Золотой браслет, - ответила Зинаида Михайловна.
Василий Георгиевич не сумел скрыть растерянности.
- Вы хотите, чтобы я его отыскал?
- Нет. Мы все пытались его найти, но не сумели. Ясно, что его украли, и сделал это человек, для которого открыт доступ в дом. Не подумайте, что я дорожу этим браслетом, но мне очень важно знать, кто его взял, потому что все подозревают мою горничную Таню, ведь она принята в дом недавно. Она клянётся, что не брала его, и мне кажется, что говорит правду. Но пока вор не найден, бедной девушке никто так и не будет верить. В людской ей проходу не дают, изводят намёками, а то и прямо называют воровкой. Она уже пыталась наложить на себя руки.
Василий Георгиевич вспомнил печальную девушку и от всего сердца её пожалел.
- Так вы поможете ей? – с надеждой спросила Зинаида Михайловна.
Тот молчал, размышляя.
- Давно пропал браслет? – спросил он.
- Да уж порядочно, - подтвердила Надежда Николаевна. – Несколько месяцев прошло, как его хватились.
- Но я не так уж часто его надеваю, - внесла ясность Зинаида Михайловна. – Он мог пропасть задолго до того, как я о нём вспомнила.
- Это было вскоре после Нового года, - уточнила Талочка.
В голове князя забрезжила догадка.
- На Новый год к вам часто приезжают гости, - сказал он.
- Гости, но не воры, - обиделась Надежда Николаевна. – Среди наших знакомых нет таких, которые соблазнились бы чужой золотой вещицей.
- Не сомневаюсь. Но всё же скажите, кто к вам приезжал на этот раз?
- Бобровы, - сухо ответила Надежда Николаевна. – Честнейшая семья.
Василий Георгиевич стал вспоминать этих людей.
- Вроде, у них есть маленькая девочка? Её тоже привозили?
- А как же! – согласилась Матрёна. – Без Аннушки они бы не приехали.
- Хорошая девочка, - сообщила Сансана.
- Тихая, спокойная, - подтвердила Маруся.
- Мы с ней всё время играли, - с удовольствием сказала Талочка.
- В куклы? – поинтересовался Василий Георгиевич.
- И в куклы тоже, - смутилась девушка. – У неё их очень много, и все нарядные.
- Другой такой любительницы кукол я не видела, - оттаяла Надежда Николаевна. – У наших девочек тоже было немало кукол, но они не возились с ними так, как Аннушка. Она всё время их наряжает, даже сама шьёт для них платьица и пелеринки.
- А какие балы им устраивает! – с улыбкой проговорила Зинаида Михайловна.
- А украшения у кукол есть? – спросил князь.
- А как же иначе! Как же им появиться на балу без украшений? – со смехом подтвердила Зинаида Михайловна.
- У каждой её куклы столько всего, сколько нам и не снилось, - принялась объяснять Сансана. – Правда, Маруся?
- Несметное количество. Всё, что вышло из моды и не слишком дорого, ей отдают для кукол.
- Вот и поискать бы среди этого старья ваш браслет, - сказал Василий Георгиевич.
Матрёна ахнула.
- Аннушка?! Воровка?!
- Быть такого не может! – подхватили все.
- Не воровка. Зачем уж так сразу? Она маленькая девочка и ещё не понимает, что можно брать, а что нельзя. Вы, Зинаида Михайловна, имеете привычку бросать снятые украшения где попало…
- Зина, я много раз пеняла тебе за это, - подхватила Надежда Николаевна. – Где снимешь, там и оставишь. Никогда не донесёшь до места.
- А я хожу за вами, матушка, и подбираю их, - укоризненно проговорила Матрёна.
- Вот именно, - попыталась оправдаться хозяйка. – Я просто не успеваю класть их на место. Только захочу это сделать – а ты, Матрёна, уже их убрала.
Все долго смеялись.
- А увидев брошенный не на месте браслет, - продолжал Василий Георгиевич, - девочка решила, что это ненужная вещь, но блестит хорошо. А если он вдобавок упал на пол, то Аннушка подумала, что его всё равно выметут вместе с сором и обрадовала свою любимую куклу новым украшением.
- Я чувствовала, что Таня невиновна! - воскликнула Зинаида Михайловна. – Говорила же, что не могла она украсть, а все на неё напустились, чуть до петли не довели. И ты, Матрёна, на неё косо смотрела.
- Неужели и ты, тётка Матрёна? – насмешливо спросил Василий Георгиевич. – А где же твоя интуиция?
Старуха нахмурилась.
- Нечего меня бранными словами обзывать, Васенька. Да, не святая я, и никогда себя за такую не выдавала.
- Остаётся только написать Бобровым и попросить их поискать среди кукольных вещей браслет, - закончил Василий Георгиевич.
- Нет, я не могу этого сделать, - испугалась Зинаида Михайловна. – Они обидятся, подумают, что я обвиняю их дочь в воровстве. Не такой уж дорогой этот браслет, чтобы из-за него портить отношения с хорошими людьми. Пусть всё остаётся так, как есть.
- Нет, Зинаида Михайловна, - непривычно жёстко возразил князь. – Так, как есть, не должно остаться. Вы обязаны получить доказательство того, что браслет взяли по ошибке и никто его не украл. Сами говорили, что ваша Таня чуть в петлю не полезла, а хотите, чтобы её продолжали называть воровкой.
- Да, это нехорошо, - согласилась Надежда Николаевна. – Но что же делать? И Зина права, что нельзя обижать людей, и ты, Вася, прав.
- Что делать? – растерянно повторила хозяйка.
- А вам ничего и не надо делать, матушка Зинаида Михайловна, - рассудила Матрёна. – У меня так сродственник есть. Съезжу к нему, осмотрюсь, поговорю с кем надо, познакомлюсь с кем из прислуги и незаметно осмотрю кукольное богатство.
- Поезжай сейчас же, - обрадовалась хозяйка. – Только сделай всё осторожно. А браслет…
- Его нельзя оставлять там, - опередил её Василий Георгиевич. – Люди