задача – аргументировано мне возражать, то есть возражать тогда, когда для этого имеется основание. Вначале вы с этим справлялись, а сейчас готовы принимать, не задумываясь, любую мою мысль.
- Меня особенно убедили кости в подвальной комнате, - сказала Талочка. – И враньё Генриха теперь тоже бросается в глаза. Но мы будем задумываться над вашими словами и по возможности вам возражать.
- Продолжайте, Василий Георгиевич, - попросила Сансана. – Когда вы заново, со своей точки зрения, перечисляете события, мне это почти так же интересно, как само чтение рукописи. Оказывается, я не пропустила ни одной мелочи, но не придала им значения.
- Потом состоялся ещё один поход в подвал, - говорил князь, - а ведь Джона после ночных событий и бреда нельзя было подвергать новым волнениям. Однако Генрих ведёт его именно туда, причем, его слабые возражения лишь укрепляют решимость Джона. Там оказывается мёртвая кошка с повреждённой шеей.
- Неужели её нарочно убили? – жалобно спросила Сансана.
- Не думаю, - утешил её Василий Георгиевич. – Нашли мёртвую кошку и принесли в подвал, а шея у неё или уже была повреждена, или её для убедительности повредили потом. Но Джон сейчас же вспомнил о кошке с необыкновенными внутренностями, которую во что бы то ни стало желал заполучить барон. Никакой связи между двумя кошками он не отыскал, но всё равно его враг стал казаться ещё опаснее. Дальше следует очередная находка – тёмное помещение со штабелем из ящиков. Разумеется, Джон не может удержаться, чтобы не заглянуть хотя бы в верхний. Из описания нелепого сооружения, которое он воздвиг, видно, как под действием наркотического вещества стремительно меняются его умственные способности. Когда он лазал по свалке, он был осторожен и выбирал, на что опереться, а тут кое-как взгромоздил на перекошенную тележку садовую тачку и непременно упал бы и, может быть, сломал бы себе что-нибудь, если бы его не остановил Генрих. Будь Джон в нормальном состоянии, он бы сам выровнял тележку и укрепил на ней тачку. О пучке птичьего пуха, рыжеватом волосе и кусочке чего-то тёмного и говорить не стоит. Даже Джон не особо долго ломал над этом голову, сочтя загадку неразрешимой. Гораздо интереснее поведение Генриха. Он признаётся, что чувствует сильный страх, но не спешит оттуда убраться и в дальнейшем тоже выказывает поразительную храбрость. Джон, несмотря на своё ненормальное состояние, замечает это и пытается по-своему объяснить. По его мнению, Генриха поддерживало умение всему давать рациональное объяснение.
- Он потом первый побежал и Джона за собой потащил, - возразила Маруся.
- В этот раз – да, но как он вёл себя в дальнейшем? Впрочем, не вспоминайте сейчас, а лучше закончим с их приключением. Длинные ящики, разумеется, кажутся Джону гробами вампиров, а именно этого Генрих и добивался. Недаром он указал Джону на темноту в помещении. Вампиры, как всем откуда-то известно, боятся света, значит, в их логове должен быть непроглядный мрак. Потом Генрих ведёт его к другому совершенно тёмному помещению и говорит, что это новая помойка. Но откуда он это знает, если совсем недавно говорил, что дядя утроил новую свалку где-то. Где-то! То есть он не знает, где она. Как ни затуманен мозг Джона, но и он удивляется, неужели у Генриха такое острое зрение или тонкое обоняние, что он распознал содержимое тёмного помещения.
- Василий Георгиевич, теперь мы готовы поверить всему, что вы говорите, - сказала Талочка. – Но ведь вы сами просили возражать вам. Я и возражаю. Я считаю, что Генрих мог унюхать прелые доски и прочий мусор. Не говорю, что так и было, но считаю возможным.
- Признаю вашу правоту. Мог. Правда, если бы лично я учуял запах прелых досок, я не утверждал бы с полной определённостью, что это свалка упаковочных материалов, ведь там могли быть обычные доски, бочки или садовые инструменты с подгнившими деревянными частями. Джон над этом не задумывается, а в убеждении, что там свалка, бросается туда, и у него из рук выбивают свечу, а самого его толкает и задевает по лицу существо, в котором он заподозрил птицу или летучую мышь.
- А что это было? – спросила Маруся. – Генрих считал, что случайно залетевшая в подвал птица.
- Птицы так и стремятся залететь через отдушину в темноту подвала! – засмеялся Василий Георгиевич. – Где вы видели таких птиц? Свечу из руки Джона выбила Марта и тут же бросила на него ворону. Помните, что он описывал, как взволнованно раскричались вороны? Наверняка из-за того, что поймали одну из них, а это нетрудно. Эти птицы очень умны, но и очень любопытны. Какую-нибудь из них, наименее осторожную или совсем юную, приманили кусочком мяса и накинули сеть.
- Но доказательства этому нет, - заметила Талочка.
- Нет. Только догадки, - подтвердил князь. – А кто вспомнит, какое следующее событие взволновало Джона?
- Они бросились бежать, - сказала Маруся.
- Конечно. Убежали, отдышались, успокоились. Генрих высказал трезвое и почти правильное объяснение… Почему-то чем разумнее бывает объяснение, тем меньше в него верят. Но что было потом?
- Появление духа Марты? – спросила Зинаида Михайловна.
- Подтёртые магические знаки, - объяснил Василий Георгиевич. – Неплохо, правда? Это не просто очередная бессмысленная загадка, а богатый материал для фантазии Джона.
- Если это сделал Генрих… - начала Сансана.
- Генрих был всё время с Джоном, – возразил Василий Георгиевич.
- Тогда, вероятно, это сделала Марта. Но откуда ей было знать, что Джон их нарисовал?
- Генрих подсказал.
- А он как про них узнал?
- Готового ответа у меня нет. Он мог увидеть их случайно, на подоконнике или у двери, но, зная характер Джона, мог и заподозрить, что они должны быть, а, поискав, убедиться в своей правоте. С Мартой они уговорились, что она подотрёт их, когда Джона не будет в комнате.
- Да откуда же Генриху известно, что не надо стирать знаки полностью, а достаточно подтереть их в углах? – спросила Зинаида Михайловна.
Василий Георгиевич засмеялся.
- Даже я это знаю, - сказал он.
- Что ты, князь Василий, это знаешь, я не удивляюсь, - проговорила Надежда Николаевна. – По-моему, ты знаешь всё и всех. Но откуда это известно Генриху?
- Полагаю, что каждый образованный немец хотя бы раз читал «Фауста» Гёте. А там Мефистофель смог войти в жилище Фауста из-за небрежно нарисованного знака. Линия в одном углу не была доведена до конца. А вот выйти он не мог, поэтому оказался в западне. Ему в его затруднении помогла крыса, которая подгрызла нужную линию. Так что любой человек, окажись он на месте Генриха, догадался бы, что для свободного входа и выхода нечисти требуется подтереть линии в двух углах, том, что снаружи, и том, что ближе к комнате.
- Я, конечно, читала «Фауста», - сказала Надежда Николаевна. – Но это было давно. Хоть я и не немка, но всё-таки надо перечитать эту книгу.
- Вы больше любите мемуары, - уточнил Василий Георгиевич.
- Люблю. Прежде зачитывалась романами, а как остарела, поняла, что нет ничего интереснее воспоминаний. Читаешь и видишь, как жили реальные люди, не вымышленные. Но ты, Вася, продолжай, не отвлекайся.
- О пентаграммах, совсем задуривших Джона, мы сказали, а теперь можно перейти к духу Марты. Ночью молодой человек, верный навязанному ему долгу, караулит возле двери. Он вновь бодр и возбуждён, потому что его буквально накачали чаем с наркотическим средством. Если кто всё ещё сомневается в том, что ему давали это средство, то пусть вспомнит, что он почти не спит, но именно после чая, кофе или простой воды у него появляются силы и энергия. Джон услышал шаги, а это барон наконец-то решился прервать свои занятия и отправился чуть походить на свежем воздухе. Джон мечтает застать его при нападении на жертву и, разумеется, вовремя остановить убийство, открывает дверь и сшибает какой-то зазвеневший при этом предмет. После того как Джон переполошил всех, неожиданно решив ночью исследовать саркофаг, Генрих и Марта подкладывают ему под дверь сигнальное устройство, ведь Марта не может, в свою очередь, все ночи проводить на полу возле двери и караулить, как бы гость не учинил ещё что-нибудь.
- Нет доказательств, что это Генрих и Марта подложили кубок, - сказала Талочка.
- Нет, - согласился Василий Георгиевич. – Но это согласуется с моими рассуждениями. Пока Джон крадётся за бароном, Марта будит Генриха и они наспех придумывают план действий. Джона необходимо остановить, иначе он увидит, что барон отправился не на охоту, а на обычную прогулку, поэтому Марта, выйдя через какую-то дверь, внезапно предстаёт перед потрясённым Джоном в виде фигуры с надвинутым на лицо капюшоном. Не в обычном же платье ей появиться. Разве призракам это пристало?
- Я думаю, она надела плащ не из этих соображений, - сказала хозяйка. – Девушка вскочила с постели, должна была будить брата, думать, как остановить Джона. Ей некогда было одеться, поэтому она накинула на ночной наряд плащ.
- Спасибо, Зинаида Михайловна, - поблагодарил Василий Георгиевич. – Мне это не пришло в голову. Конечно, это больше соответствует возникшим обстоятельствам. Итак, фигура в плаще голосом Марты предупреждает Джона, что идти за бароном нельзя, иначе преследователь будет убит, потом она признаётся в любви и просит её спасти. Джона можно только пожалеть. А тут новая загадка. Оказывается, в это время Генрих пробовал разбудить Марту, но она не просыпалась. Джон слепо верит мнимому другу и совсем путается в мешанине случившегося. А утром он обнаруживает на стекле окна с внешней стороны следы словно от пальцев. Надеюсь, никто не сомневается, что у Генриха было достаточно времени, чтобы приоткрыть окно, высунуть руку наружу и оставить свои отпечатки? А может, кто-нибудь думает, что это вампир пытался проломить стекло и пробраться к гостю? Нет? В таком случае перейдём к шестому дню, предпоследнему. Прежде всего, достоин упоминания разговор барона и Джона о самочувствии последнего. Даже рассеянный барон видит, что с гостем происходит что-то неладное, и спрашивает, хорошо ли он спит. Тот ухитряется найти в этом намёк на его ночную слежку. Воздержусь от поучений, но всё-таки хочется отметить на этом примере, как наше мнение о человеке влияет на восприятие его слов и поступков.
- Но всё-таки барон, если он вампир, мог таким способом предостеречь гостя, - подумав, решила Маруся.
- Однако если те же слова произнесёт человек, в котором не подозревается враг, они будут поняты напрямую и в них не станут выискивать тайный смысл, - возразил Василий Георгиевич.
- Можно извратить любые слова, - подтвердила Зинаида Михайловна.
- Любые, - согласился князь. – Но пора кончать. В этот день много чего произошло. Марта медленно прошла к запретным комнатам и скрылась в одной из них, а Джон не решился её остановить…
- Как же барон допустил, чтобы она самовольно вошла в комнату с табличкой? – спросила Зинаида Михайловна.
- Он опасался самодеятельности Генриха, а не Марты. Она постоянно живёт в замке, поэтому, разумеется, имеет свободный доступ к нему. Если бы таблички относились и к ней, они бы не были новыми. Кроме того, барон не сторожил свои комнаты, словно цепной пёс, а двери не запирались. Марта знакома с привычками барона, поэтому может без всякого повода войти в музей, если сам он должен быть в это время в
