чтобы не пропустить ужин. А Джону пришлось напрямую разговаривать с бароном, без услужливого переводчика, искажающего слова своего дяди там, где это необходимо. Молодой человек плохо знает немецкий язык, но если бы он не был настроен против хозяина, то некоторые разобранные слова могли бы посеять в нём сомнения. К несчастью, он, как и многие из нас, слышал только то, что отвечало его мыслям. Слово «Magen», то есть «желудок», он или считает неправильно понятым или относит к кошке с необыкновенными внутренностями, а «Esslust» и «Appetit» считает намёком на внеочередные чаепития. А я думаю, что всё это относилось к Генриху. Ему нельзя было появляться за столом, вот он и сказал дяде, что у него болит живот, поэтому он пропустит ужин и пораньше ляжет спать. Барон извинялся за него перед Джоном и, говоря о желудке племянника, упомянул о его отменном аппетите. Но это лишь догадка, которая, впрочем, не противоречит моим общим выводам. Барона тревожил больной вид гостя. Говоря о романтичном юноше и о его здоровье, барон имел в виду, что Джону надо обратить внимание на своё здоровье, а не искать острые впечатления, но тот решил, что это барон наслал на него болезнь, а теперь насмехается над ним. К сожалению, мы часто слышим то, что хотим услышать. Вот я дожил до такого возраста, когда человек способен это осознать, поэтому приобрёл привычку не обижаться сразу на замечание, которое может быть истолковано иначе, а наводящими вопросами разъяснить его истинный смысл. И, поверьте мне, в подавляющем числе случаев имелось в виду совсем другое. Часто из-за таких недоразумений происходят разрывы между родственниками или близкими друзьями.
- Мы с Марусей недавно чуть не поссорились, - призналась Сансана. – Я поняла одно, а она имела в виду совсем другое. Надо говорить яснее.
- Говорящий не думает, что смысл его слов можно исказить, - возразил князь. – Иначе он дал бы пояснение. Однако мы слишком часто отвлекаемся от истории.
- Сам в этом виноват, - сказала Надежда Николаевна.
- Каюсь и постараюсь исправиться.
- Не надо исправляться, - запротестовала Маруся. – Каждая книга должна не только развлекать в часы безделья, но и чему-то учить. Если бы я сама прочитала эту рукопись, я так и осталась бы в заблуждении, а вы совершенно ошеломили меня, когда назвали Марту и Генриха негодяями. Теперь я стала мудрее.
Все засмеялись.
- Нет, правда! Я увидела, как легко поддаться чужому влиянию. Как вам, Василий Георгиевич, удалось стать таким умным и всё так ясно понимать?
- Я не умён и понимаю далеко не всё, - покаялся тот. – Не хочется признаваться, но меня нередко обводят вокруг пальца, а я с большим запозданием сознаю, что по таким-то признакам можно было заранее распознать мошенника. А Джон был юн и наивен, поэтому слепо верил в дружбу. Но, хоть он и не понимал происходящее, как должно, описывал он всё очень точно, и в этом сказывается будущий писатель. Он не придал значения изменившемуся поведению Марты, но мы-то слишком много узнали о ней и можем объяснить эту перемену. Обычно в присутствии барона она сидела, оцепенев и пряча лицо, но без Генриха ей надо было самой следить, как бы не прозвучали слова, которые Джон сумеет понять и которые разоблачат весь замысел. Поэтому она вынуждена стать менее безжизненной и иногда подавать голос, хотя, по логике, должна быть особенно погружённой в себя, ведь через несколько часов ей предстояло умереть. Джон пишет, что раза три она прерывала барона, а как-то произнесла имя молодого человека. Он, конечно, вообразил, что благородная девушка просит страшного дядюшку пощадить его. Когда барон разрушил надежды Джона и не ушёл в обычное время, а дождался, когда Марта покинет столовую, он, разумеется, не проявил коварство, а поступил так для соблюдения приличия. Это вновь показывает, как неправильно можно истолковать самые обычные поступки. Но я опять впадаю в менторский тон. Что ещё важное надо отметить? После ужина Джон не чувствовал бодрости. Он решил, что выпил слишком мало чая. На самом деле его состояние уже зависит от наркотического средства, а его не подмешали ему в питьё.
- Из-за барона? – спросила Сансана.
- Не знаю… Не думаю. Мне кажется, что было преждевременно давать ему слишком большую дозу. Надо было так подгадать время, чтобы припадок буйной активности произошёл ближе к полуночи, а не раньше, иначе к нужному моменту он уже сменится потерей сознания и бредом. Над молодым человеком совсем недавно был произведён опыт, и Марта знала, когда надо дать ему средство. Она сделала это так, что Джон не только ничего не заподозрил, но даже преисполнился ещё большей решимости её спасти. Поднос с хорошо заваренным и красиво поданным чаем и печеньем, сложенным трогательным сердечком. Последний знак любви и заботы. И к этому ещё устное признание и умоляющий шёпот запереть окно и дверь и не выходить в коридор ни при каких обстоятельствах. От такого и без наркотического средства голова пойдёт кругом, а от чая со снадобьем бедный малый начал терять представление о действительности, а в голове сохранялась лишь цель – вызволить девушку, выхватить её из рук страшного барона. Возбуждение росло, временами Джон переставал сознавать, что он делает и что происходит. Когда решающая минута наступила, раздался скрип, который должен был оповестить Джона, что за Мартой пришли, если бы тот вдруг отвлёкся и не услышал шагов в коридоре, потом послышалась возня, тихий испуганный голос девушки, умолявшей пощадить её. Заметьте, что голос был тихим. Она всегда говорила тихо то, что не должно быть услышанным посторонними. Лишь раз она вскрикнула, но тут же смолкла, словно ей заткнули рот. Джон рванулся на помощь, но дверь оказалась чем-то подпёрта снаружи. Он метался по комнате, и тут уж негодяям повезло, что у него был период просветления, иначе он мог бы броситься вниз из окна и разбиться. Через определённое время подпорка упала, и Джон получил возможность действовать. Всё было заранее рассчитано, но требовалась большая точность в действиях. Я считаю, что произошло так: Генрих побежал к дяде, который, конечно, был погружён в свои занятия, наговорил ему что-то, из-за чего барон поспешил в подвал спасать Марту… Нет, не надо меня спрашивать, что именно. Я не знаю. Может, что Джон сошёл с ума со своим увлечением мистикой и завлёк девушку в подвал, чтобы совершить какой-то обряд, может, что-то ещё. Фриц тоже должен был сыграть свою роль в трагедии, но его необходимо было отослать подальше от хозяина. Генрих велел ему осматривать дальнюю часть подвала, дядю направил в тот конец, где были столы, точнее, козлы, а сам будто бы побежал в другую сторону, а на самом деле – к потайной дверце, через которую должен был войти Джон. Тот появился слишком рано, и Генриху пришлось его задержать. Теряющий сознание юноша отчаянно с ним боролся, спеша на помощь к Марте, а когда та закричала, его сразу отпустили. Её крик был условным знаком. Вы, конечно, хорошо помните, что Джон увидел и что сделал. Но что же было на самом деле? Барон так ничего и не понял. Он думал, что его воспитанница в опасности, торопился её спасти, увидел её возле козел, изображающую, конечно, ужас, подбежал к ней, а та с криком повисла на нём, якобы ища защиты, и будто бы лишилась чувств. Барон нездоров, ведёт малоподвижный образ жизни, поэтому физически слаб. Он не может удержать увесистую девушку и, чтобы не уронить её на грязный пол, хочет посадить или положить на козлы. Но Джон думает, что страшный вампир и чародей начал свой великий опыт и собирается привязать жертву к предназначенному для этого столу. Каким-то образом у него в руке оказался нож. Он не помнит, где его взял. Может, Генрих успел всунуть его ему в руку, может, нож лежал на козлах или на другом видном месте. Но Джон почти в беспамятстве всадил его прямо в сердце барона. Он описал своё последнее впечатление, будто бы барон хотел заслонить свою добычу. Но, разумеется, он не добычу заслонял, а защищал девушку от предполагаемого злодея. Фриц тоже должен был услышать крик Марты и бросился на помощь, но подоспел слишком поздно: его хозяин был мёртв. Тогда он повалил убийцу на пол. Джон помнит голос, произнёсший: «Сейчас он его убьёт». Предполагалось, что преданный своему благодетелю и обезумевший от горя Фриц убьёт Джона на месте и тогда его можно будет сделать преступником. Кто защитит этого беспомощного человека? Кто поверит, что страшный урод не зол и не жесток? Но как бы ни была ужасна внешность несчастного, какие бы лишения он ни перенёс, как бы ни пострадал от людской злобы, в нём не угасло то, что нам внушают с колыбели: не убий, не укради… Фриц лишь прижимал Джона к полу, не давая встать и наброситься на кого-нибудь ещё. Джону в память врезались чьи-то слова о том, что он сошёл с ума. Может быть, а точнее, мне бы хотелось так думать, что это сказал Генрих, чтобы спасти убийцу от казни. Джон смутно помнит, что кто-то стоял в стороне, от ужаса закрыв руками лицо. Убеждён, что это был Генрих. Больше некому. Да и всё его поведение, все поступки говорят о том, что он до самого конца не сознавал всю чудовищность замысла. Идея, как избавиться от барона, скорее всего, принадлежала Марте, а Генрих был её послушным сообщником. Пока он осуществлял сложный план, он воспринимал это наполовину как игру, не представляя, насколько ужасен будет конец. Ему нравился Джон, ему было с ним интересно, ещё занимательнее было следить, как он утверждается в мысли, что барон опасен и чуть ли не вампир. Но когда наступила развязка, он пришёл в ужас. Одно дело – мечтать получить наследство, продать коллекции и возродить к жизни любимый замок, а совсем другое – видеть дядю мёртвым, помня, как он был добр и великодушен, и сознавать, что жизнь доверявшего ему Джона тоже погублена. Не каждый способен выдержать такое бремя. Наверное, Марте пришлось нелегко с ним, ведь у него в любую минуту могли сдать нервы. Так думаю я, и тётка Матрёна тоже винит в смерти барона прежде всего Марту.
- Васенька, как же ты ладно всё объяснил! – откликнулась та. – Мне бы такое и в голову не пришло.
- А если бы Джон не убил мнимого вампира? – спросила Талочка.
- Думаю, что Марта сама убила бы барона, у неё на это хватило бы решимости, а вину свалили бы на Джона. Ему не удалось бы оправдаться, тем более что он был в таком состоянии, что легко бы поверил, что сам избавил мир от злодея.
- Теперь всё понятно, - сказала Надежда Николаевна. – Но очень уж сложный план. Неужели нельзя было придумать чего попроще?
- Трудно убить такого человека, как барон, и остаться вне подозрений. Его не отравить, ведь неизвестно, обвинят в этом Фрица или же саму Марту. Следователи – это не суеверные крестьяне, они не будут осуждать человека лишь потому, что из-за ожогов при пожаре он стал страшным уродом, а Фриц не был глуп и попытался бы оправдаться. И несчастный случай барону тоже не подстроишь, потому что его оберегает благодарный слуга. Безопаснее всего совершить преступление чужими руками. Страсть барона к коллекционированию пугала прежде всего Марту. Фриц готовился получить образование и стать юристом, а благополучие девушки полностью зависело от щедрот воспитателя. А он растратил деньги на покупку экспонатов для своего музея, распродал
