клеточным мембранам.
- Правильно, бабушка!- начиная плакать - Почему-у?
- Потому, - тоже со слезами на глазах, потому что жалко внучку, -потому что, когда я в прошлый раз сказала – рефлекс… в течение жизни, - ты сказала: «Неправильно!»
- Ах, бабушка!
- Поешь, (не поёшь, а поешь), внучка. Пюре из картошки, треска жареная и Gartenlattich, сегодня.
- Ах, бабушка! – совсем разрыдавшись, - разве что только Gartenlattich. …ущ-ющ, ащ-ящ, ать-ять, енн-ённ, енный-анный:
выметенный, обиженный, разрисованный, прибережённый, борющийся, стелющийся, дышащий, молящий, брезжущий, зиждущий!
- Лизанька…
- Ах, бабушка! мучающий, меряющий, обессиливший, стреляный воробей! Бабушка!
- Да, Лизанька, да… проще говоря… туз пиковый - не первый брак…
- Да, бабушка, куда уж проще! …деепричастные обороты не обособляются, бабушка, если они представляют собой фразеологизм: …кричать не переводя духа; мчаться высуня язык; лежать уставясь в потолок; сидеть затаив дыхание; работать засучив рукава; метаться не помня себя; провести ночь не смыкая глаз; слушать развесив уши.
- Ах, внученька!
Засучив рукава… есть же такие слова, которые так точно передают напряжённую атмосферу сцены!
И Лизанька, не переводя дух, высунув язык – словом, засучив рукава: книжки и тетрадки, строчки и слова… нет-нет! да! отвлекая от букв… да что там нет-нет - постоянно, отвлекая от букв, всплывает в памяти, мелькает (ах бедное, издерганное сиреневыми эволюциями дитя…как оно посмотрело сейчас на меня. В глазах стояло «…не надо…») - да, хорошо, не буду, скажу лишь, что зачастую, остановившись на каком-нибудь слове или научном вопросе, например: у какого из сорняковых растений… стебель прямостоячий, ветвистый, бороздчатый, или ребристый, голый, или слегка паутинистый, плотный? у какого - листья короткочерешковые, ланцетные, или продолговато-ланцетные, более, или менее глубоковыемчатые и по краям колюче-реснитчатые? у какого - цветки лилово-пурпурные, на паутинистых ножках, а плод сжатый с боков длинным опадающим хохолком из перистых волосков?» - Лиза, теряя дух, что значит, затаив дыхание, сидела не помня себя или лежала уставясь в потолок и все апелляции и версии бабушки слушала развесив уши.
«Конечно же, - говорила она потом, сцепив алмазные зубки, - это „Cirsiumarvense“, семейство „Asteraceae“ – астровые, „Осот розовый“ - пустотел, маточник, лапух, лапушник, репейник, „Бодяг полевой“, „Cirsiumheterophillum“ - и на глазах снова появлялись, такие же алмазные, как зубки, алмазные, но горько-алмазные слёзки.
„Бодяг разнолистный“ - чертополох дурацкий; засоряет посевы многолетних трав, мизантроп, отличается аскетизмом и мстительностью, существо злобное, посягающее на добродетель. Пища ослов! Он, „Centum capita“! , - распалялась и еле сдерживала себя, чтоб не разрыдаться вслух Ли, – возбуждает, как сказал про него Пифагор, непреодолимую любовь противоположного пола. В то же время… - внезапно Лиза останавливала рыдания и, собрав волю в кулачёк, хотя ещё со слёзками, но теперь уже смиряясь и уже несколько даже одобряя, шмыгала носом, - в то же время, - повторяла она, уже любя и противопоставляя свою любовь всему миру, - в то же время он заживляет раны, а когда им питаются беременные девушки, у них рождаются мальчики; он ещё символ стойкости и долговечности; помогает от колик в животе, лечит испуг (переполох) и падучую (чёрную) болезнь и отгоняет чёрта и всякую нечисть! Он Рыцарь… без страха и упрёка… самого Старинного, Самого Достойного Ордена Чертополоха!
Ах, Лиза, что же тебе приснится, после таких опаляющих реснички откровений?
А сирень и не думала отцветать и метеолы тоже, хотя ситуация в корне изменилась.
Бабушка предлагала свои варианты. Ясно уже было, что карты не выдержали испытания, хотя, может, что-то и шло согласно их предсказаниям. Решили обратиться к более эффективнымсредствам воздействия на живую жизнь и неизбежную, если уж никуда от неё не деться, любовь (не так к более эффективным как к более простым и понятным; без всяких двусмысленностей, типа: если карта ляжет ногами вниз или, если карта ляжет ногами вверх).
От ромашек отказались сразу, потому что всегда выпадало, любит. Да и не могло быть иначе, да и дело теперь было в другом. С Эрастом теперь было всё понятно - он, теперь, записался в очередь к заглядывающим через штакетник и,теперь, в своё, отведённое ему время, появлялся около палисадника и однажды, даже, предложил обновить краску на скамейке. На что бабушка (внучка не выходила и упорно сидела за билетами: 2Н2О =О2 + 4Н+ +4е-, описывает процесс фотолиза воды; 6СО2 + 6Н2О = С6Н12О6 + 6О2, описывает процесс фотосинтеза; С6Н12О6 + 2АДФ + 2H3PO4 =2С3Н6О3 + 2АТФ + 2H2О, описывает процесс брожения, или гликолиза), на что бабушка вежливо ответила: «Ещё не время». И ответ прозвучал так, будто бабушка вошла в тайное и молчаливое соглашение (ах, бабушка!) с молодым кассиром (мол, когда придёт время, дам знать), и у того, теперь, на лице, когда он отбывал свою очередь у штакетника с окатывающим афродизиаками сиреневым кустом, был написан всегда один и тот же мучительный вопрос: «Ещё не время?»
Бабушка явно была на его стороне… как это тонко: «Ещё… не время…».
А время, как мы не раз уже читали у разных авторов, да и сами не раз убеждались в жизни, штука вредная и своевольная.
Восковые свечи (парафиновые - для этого были непригодны) бабушка, вместе с иконкой Святой Великомученицы Параскевы, специально купила в маленькой, голубо-луковичной церковке, той же, Святой же, Великомученицы Параскевы (что в переводе на русский – значит, Пятницы), целительницы душевных недугов, а также и телесных: таких как лихорадка и зубная боль; помощницы от наваждений дьявола, охранницы семейного благополучия и счастья, защитницы полей и домашних животных, которой молятся о сохранении скота, в особенности же от Коровьей Смерти; святительницы всякого рода плодов, а также покровительницы браков: «Матушка, Пятница-Параскева! покрой меня поскорева» (поскорее). Воск от восковой свечи, значит, пролитый в каёмчатое, как глаз у краснопёрки блюдечко, будил и разыгрывал воображение, которое подстёгивала, будто жокей лошадок в цирке, своими шептаниями бабушка, и зелёная лампа ещё, вместе с мерцающими аргусовыми глазками, вышитого на картине павлина, поддавала мороку и чувства расплывчасти в пространстве. Выходило, правда, часто, так, что фантазии у бабушки и у внучки возникали разные. Если бабушка, например, видела на дне блюдечка, под водичкой, сгустившийся из воска слесарный молоток, который требовал избегать заведомо неправильных поступков, то внучка разгадывала в изображении рой с пчёлами, что говорило о надежде на успех; если у бабушки появлялся дракон кусающий себя за хвост, тоЛизе он казался (извините) Александром Македонским на коне, если… Словом, сама Параскева, тут же прислонённая к подставке для книг, украшенная разными ленточками, цветочками и монисточками, когда бабушка отшатывалась от блюдца, будто там разрывался снаряд, а внучка лишь смущённо отводила глаза от того что там являлось - сама Параскева-Пятница, заглянув на дно, находила там всякие интересные запятые и точки, звёзды и медуз, сквозь прозрачные тельца которых были видны перевариваемые в желудке, которым и было всё тельце, останки маленьких жаброногих или, может, это были головоногие. Это говорило, надо полагать, о всепоглощающей любви, и Параскева улыбалась, и совсем не походила на ту, которую иконописцы изображают на иконах суровой подвижницей с колючим венцом на голове и свитком нерушимых законов в руке; Параскева улыбалась… ей всегда нравились люди, наделённые такой свободной, лёгкой, летучей и улётной фантазией.
А кто скажет про себя, вот, мол, де, мол, у меня улётная фантазия? В приличном обществе никто не решится (всё равно как, если тебя спросят: веришь ли ты в Бога? - а ты ответишь: Я верю в Одина или, скажем, в Мардука). Засмеют. Это поэты, писатели, художники – фантазёры. Они придумывают образы и объясняются символами. Простому же человеку, достаточно простого же, указателя (когда на вокзале) или смайлика (когда в Интернете): глазки-точечки, губки вверх – смеяться; глазки-точечки, губки вниз – возмущаться; одна бровка прямо, вторая вверх – «хамишь парниша, хо-хо-хо, мрак, жуть, страх, мексиканский тушкан! ».
… ни дать ни взять; ни свет ни заря (продолжение грамматических упражнений); ни стать ни сесть; ни жив ни мёртв; ни рыба ни мясо; ни то ни сё; ни днём ни ночью.
Ни днём ни ночью - правильнее не скажешь.
Днём: метафазы митоза, после профаз, приходящие в анафазы, со спиралям дезоксирибонуклеиновой кислоты (выговорил? это покруче, чем всякие там кислотные экзерсисы); полупредикативные обороты, которые на самом деле работники паркового хозяйства, почему-то устраивающие заговор против неё, и лексические показатели с условными значениями, как то: «При большом желании, напрягши силы, человек самых средних способностей может…»
Такие Studien (штудии) днём образовывали (образовывали, да не образовывали) некий заслон, некий фильтр сирене-фиалковым мыслям.
Вечером: бабушкины вольты и заговоры…
На ножик, на вилку, на ложку,
На серебряную серёжку.
На чих, на ячмень, на бурак,
А кто не верит – дурак.
…гадания по лестнице, по лодочке, по кофейной гуще («лягушка» – признак счастья, удачи и большой любви); на различные предметы с петухом, которого бабушка (петуха) одалживала у соседки, держащей кур и продающей на рынке настоящие (не диетические), оплодотворённые (для чего и держали петуха) яйца. Петух вытворял самые непредсказуемые штучки, за которыми было весело (весело, да, как все понимают – не всем), весело наблюдать, и которые отвлекали (ах! отвлекали, да не отвлекали). Его (петуха) бабушка бросала в комнату, где на полу были разложены всякие предметы, например: ножницы, монеты, зеркальце, блюдечко с водой, насыпана крупа и хлебные крошки (отдельно), и, в зависимости от того, на что первое обращал внимание петух, можно было угадать какое будущее ждёт тебя: толи богатство, толи жених портной, если, например, петух подойдёт к ножницам; толи будущий муж будет заядлым курильщиком; толи останешься вдовой, если уголь станет клевать, а если к зеркальцу – жених будет вертопрах и модник. Бабушка и внучка по очереди наблюдали за петухом в замочную скважину, и петух, вот уже несколько раз (почему и повторяли гадание с ним снова и снова, и пригласили хозяйку, чтоб сама убедилась) не обращал ни на какие предметы внимания, но бойцовским взглядом косил на павлина в рамке на стене. Он хохлился, встряхивался, явно желая дать понять вышитой на стенке юноновой птице, что, хоть он тут и не у себя в курятнике, но так просто его не возьмёшь. Куровод (по аналогии с Мусагет) подпрыгивал - сначала вверх, а потом, в несколько прыжков, с двух ног одновременно, к стенке, на которой висела птица, и кукарекал. Потом прыгун прислушивался (где-то в огородах отвечали), прислушивался ещё внимательней и дискретно поводил головой, и дискретно закрывал и открывал мутно-молочавое веко, ещё раз прислушиваясь к павлину, но тот молчал. Сначала, такое царское пренебрежение (не соизволит слова сказать), конечно, раздражало петуха и он от злобы рыл куриными лапами (не скажешь же петушиными… сам петух, а лапы все-таки куриные), рыл пол, но потом
Необычный взгляд у автора на время, как на почти личность, в завершение подумалось, хорошо, что Лиза не отдала никому предпочтения, ибо по весне у всех героев случился просто сиреневый морок, где виною всему сирень...хотя, кто его знает.