прошел во двор.
Он стоял возле подъезда, спиной к детской площадке и скамейкам, он не обратил внимания, кто был позади него, но озираться не хотелось, в этом просто не было смысла. Он стоял и ждал, не решаясь войти в свой подъезд.
– Чего ждешь? – услышал он за спиной знакомый голос и обернулся, Алина еле сдерживала улыбку, корча строгую физиономию.
– Тебя жду, – ответил он, опуская сумку на чуть влажный асфальт.
– Меня? Да ты не мог меня видеть, я только подошла.
– Я тебя учуял, – он показал пальцем на свой нос.
– Да, правда? Это, наверное, мои новые духи? Тебе нравятся? Я их специально вчера купила, – засуетилась она, радостно ища в его глазах одобрение.
– Да, именно их я и учуял, – соврал он, расслышав наконец запах ее цветочных духов с легким привкусом остроты.
– Какой ты неумелый врун, – сказал она, обняв его за шею. Алина всегда знала, когда он пытается ее обмануть, все выдавало его лицо, он не мог ей врать, ей одной, – пойдем домой?
– Пойдем, – он крепко прижал ее к себе и стал целовать.
– Подожди, дома, дома, – робко отпиралась она, почему-то боясь, что их увидят.
– А плевать, пусть смотрят, это их проблемы, – сказал он, чувствуя, как она тает под его руками. Он подхватил ее на руки и тут же опустил обратно, от лопатки до кончиков пальцев хлестнула жгучая невыносимая боль, и он тихо застонал.
– Ну, прекрати, герой, – прошептала она, наградив его жарким поцелуем. – Я и так знаю, что ты сильный, не надо мне это больше доказывать. Ты мне нужен здоровый, понял?
– Понял, это я сглупил, – согласился он, поднимая сумку. – У нас есть, что на ужин?
– Я считаю этот вопрос оскорбительным для себя! – гордо сверкнула глазами Алина, и они расхохотались, и в обнимку направились к подъезду.
9.
Германия.
Лето пришло раньше положенного срока, природа распустилась яркой красотой, обрамляя цветами, запахами и свежестью последних майских дней идеальные улицы немецкого города. Все вокруг было по-летнему празднично и, словно в стоп-кадре кинопленки, замерло, ожидая лишь дуновенья ветра, начала новой жизни.
Андре шел пешком на работу, жмурясь на теплом солнце, наращивающим свою энергетическую мощь с каждой минутой. Время было раннее, редкие машины проезжали мимо него по улице, не торопясь на работу, никто не торопился в этот день, птицы вяло стрекотали, сонный ветер тормошил густую траву на газонах, день обещал быть жарким.
На парковке около участка он обнаружил машину фрау Мюллер, но в здании ее самой не было, он, как всегда, пришел самый первый. Настроение у него было прекрасное, надо было разобраться с делами до обеда, сегодня он не должен был пропустить спектакль, Аня сказала, что обидится и не будет с ним неделю разговаривать. Такая угроза была скорее поощрением, но он не стал ей этого говорить, сделав вид, что он уже заранее этим огорчен. А сколько их уже было, подобных ультиматумов, несбывшихся угроз, наказаний для него, и не перечесть! Аня всегда первая сдавалась, видя, что ему даже неплохо от ее бойкота, но раз за разом она пыталась ему угрожать, как она была этим похожа на свою мать, как многое дети даже в малом возрасте перенимают от своих родителей. Он задумался, а что он перенял от своих, какие его черты можно было бы назвать отцовскими, что досталось ему от матери? Его не часто посещали подобные раздумья, давались они ему легко, беспристрастно сравнивать его научила работа, но он не видел в этих копаниях смысла. Однако сегодня он всерьез занялся этим анализом, сравнивая себя с родителями, а потом с Аней, неожиданно отмечая, сколькому она от него научилась, сколько черт переняла, порой не самых лучших, по его мнению. Раскидывая рабочую почту на автомате, он ушел в свое обычное состояние, когда работа делалась механически, часто не требуя особой мозговой деятельности, а голова параллельно обдумывала другой вопрос, и было очень приятно, что сегодня он не обдумывал очередное убийство или кражу.
Начали приходить коллеги, с удивлением увидев его на своем рабочем месте. Все спрашивали его, что он тут делает? Сначала он не придавал этому вопросу значения, но на десятом коллеге, который протянул ему руку для приветствия и искренне удивился, задавая один и тот же вопрос, Андре внутренне вскипел от негодования, но вида не подал, лишь на лбу появилась строгая морщина.
– Привет! – прибежал Тоби и крепко пожал ему руку.
– Привет, у тебя же выходной? – удивился Андре, радуясь, что Тоби не задал ему этот дурацкий вопрос.
– Ну, решил забежать, пару писем отправить. А потом убегу, у нас в полдень мероприятие с Амалией, ну, ты знаешь.
– Да, на спектакль успеете? – Конечно, обижаешь, – улыбнулся Тоби и пружинящей походкой подошел к своему столу, скорее всего он утром был в зале, сквозь тонкую рубашку отчетливо проглядывались плоды его трудов на тренажерах. Он поймал насмешливый взгляд Андре и улыбнулся в ответ, разведя руками в стороны.
– Андре! – властно сказала фрау комиссар, привычно встав у его стола, наклонившись к нему и грозно сложив руки на бока. – Что вы тут делаете?
– Ох, и вы ту да же, – вздохнул Андре. – Работаю, сами видите.
– Это я вижу, что не бездельничаете, как некоторые. Но я спрашиваю вас, почему вы сидите здесь?
– А где я должен сидеть? – недоуменно спросил Андре.
– Я смотрю, вам голову напекло, – сказала фрау комиссар и весело взглянула на сидевших в зале инспекторов, все дружно засмеялись. – Ваш кабинет вон там.
Она показала на дверь своего бывшего кабинета, возле которого стояли коробки с ее вещами.
– Нет, еще же не время, – запротестовал он. – До приказа еще две недели.
– Нет, я решила, что нечего тянуть, – отрезала она. – Тем более, что в Управлении тоже не считают нужным дольше тянуть. Меня ждут там, а вас ждет работа здесь. Так что слушайте мой последний приказ, комиссар Шонер, займите свой кабинет, немедленно! – она сделала свое обычное недовольное лицо, делая пародию на саму себя, но долго не выдержала и, взяв Андре за руку, отвела его в кабинет.
– Здравствуйте, комиссар Шонер, – улыбнулась ему секретарь теперь уже бывшего комиссара Анна-Мария, немного глуповатая, но крайне исполнительная девушка.
– Здравствуй, Анна-Мария, – ответил он ей.
– Вам принести кофе? – с живостью спросила она, зная, что фрау Мюллер всегда начинала день с кофе.
– Спасибо, я уже пил, – ответил он ей.
– Ну, как же, – замялась девушка. – Вот вы скажите, и я принесу, хорошо?
– Хорошо, давай попозже, – рассмеялся он, видя, как эту девушку смутило изменение знакомого распорядка. – Мы с тобой все позже обсудим, хорошо?
– Хорошо, – обрадовалась девушка. – Вы не подумайте, фрау Мюллер меня многому научила.
– Я знаю, – ответил он.
– Так, у меня нет столько времени, чтобы слушать вашу болтовню, – сказала фрау Мюллер. – Андре, ну войдите же в свой кабинет.
Они вошли вместе, первым, как новый хозяин, Андре, затем Фрау Мюллер. Андре долго не решался, но, под настойчивым взглядом фрау Мюллер, сел в ее кресло, которое уже кто-то настроил под его рост.
– Вы, если захотите, имеете право сделать здесь ремонт, может захотите обои в цветочек, – ехидно улыбнулась фрау Мюллер, – в бюджете на это деньги выделены.
– О, нет, спасибо, – покачал он головой, ему нравился стиль кабинета, строгий, без лишних украшений. – Я думаю, что лучше эти деньги потратить на покупку новой кофеварки, а то постоянная очередь возле старой, думаю, что это нужнее.
– Вам решать, но я бы не стала поощрять этих бездельников, – ответила ему фрау Мюллер, – разве что вы поставите ее у себя в кабинете.
– Хм, может вы и правы, я подумаю еще.
– Правильно, подумайте, это самое легкое, решать, куда потратить деньги, тем более, если они не твои, – сказала Фрау Мюллер. Она подошла к стене и сняла с нее большую фотографию в рамке, сделанную в прошлом году. Там был весь участок, стоявший в парадной форме возле здания на плацу рядом с флагштоками. – Я, пожалуй, возьму ее себе, все-таки десять лет прошло. Я помню, как вы приходили Андре. Вы мне тогда сразу не понравились, все время спорили.
– Понимаю, – кивнул Андре. – Это мало кому нравится.
– Да, и вы не исключение. Вы не любите, когда с вами спорят, но вы умеете слушать и, иногда, корректировать свое мнение. Этому я научилась от вас, от вас, Андре. Надеюсь, что вы чему-то научились и от меня.
– Конечно, многому. Например, я научился от вас глубоко прятать свои чувства.
– Хм, пожалуй, вы правы. Но, закончим эти похвальбы друг другу, еще успеем, я же не прощаюсь с вами, вы будете под моим надзором, как и другие, но наш участок, он всегда останется и моим, он будет самым любимым, а это значит, что?
– Это значит, что нас будут разглядывать под лупой, – ответил ей Андре.
– Верно, вот такая моя любовь к вам всем, – засмеялась она. – Старого коня новым трюкам не научишь.
– А мы и не против.
– Это вы пока так говорите, а как до дела дойдет, будете про себя ругаться.
– Конечно, и это будет.
– Да, Андре, я знаю, что у вашей дочери сегодня отчетный спектакль в их театре.
– Да, в шесть вечера начало.
– Я буду в это время уже в Мюнхене, но, я буду смотреть трансляцию в интернете, а потом, если мне не понравится, обязательно вам об этом скажу.
– Буду ждать.
– Кстати, как ей в новой школе? Больше нет этого позора?
– Нет, там все хорошо. Я даже рад, что мы туда перешли. Далековато, но зато она теперь с интересом начала учиться.
– Это прекрасно, а как по финансам, не сильно накладно?
– Накладно, но не сильно. Тем более, мне же поднимут зарплату.
– Ха, не намного, у вас и так была высокая ставка, не надейтесь на большой выигрыш.
– Ну хоть что-то, уже неплохо.
– Конечно. Вам же остается и моя машина, негоже комиссару ездить на таком старом автомобиле, как у вас.
– О, я на нем уже не езжу.
– Да, знаю, но иногда же порываетесь. А так этот автомобиль закрепляется за вами, через два года вам будет передан новый.
– Мне кажется, что это излишне.
– Это политика, полиция должна быть в авангарде технологий, это касается и автомобилей. Вы потом увидите это в планах, будет обновляться весь парк.
– Понятно, надо же и свою промышленность поддерживать.
– Точно, а теперь, если вам несложно, поможете мне по-дружески отнести вещи в машину, мне уже пора ехать.
– Конечно, фрау Мюллер.
Он взял ее коробки, и они пошли вниз. Следом на улицу вышли и все остальные. Пока Андре укладывал ее коробки в багажник, фрау Мюллер жала руку каждому полицейскому, называя всех по имени и делая последние наставления. Потом она стала прощаться с Андре, по-дружески обняв его и, смахнув с глаз парочку честных слезинок, уехала.
– Ваш первый приказ, комиссар Шонер? – спросил его самый толстый полицейский, что-то пряча у себя за спиной.
– Идите работать, – сказал Андре.
– Так точно, герр комиссар! – хором ответили все.
Толстяк достал из-за спины огромную бутылку шампанского и профессиональным жестом открыл ее, наливая пенистый напиток в подставленные бокалы.
– За нового комиссара! – хором воскликнули все, поднимая вверх бокалы.
– Да, за меня! – засмеялся Андре, зазвенели бокалы, и они выпили.
Зал медленно наполнялся, зрители, преимущественно родители детей и их друзья, вполголоса обсуждали простые вопросы. Проверяя видеотехнику, встречая знакомых, Андре сидел в третьем ряду, заняв места для Амалии и Тоби. Родители Марии-Луизы сидели в другом месте,
