Петр Ильич. – Он действительно псих. Плохо то, что он так и не выдал своих клиентов.
– Мы их и так всех знаем, – сказал Андрей, – и они знают, но есть команда, а что мы против нее?
– Что же это получается, что зря все? – возмутился Вова.
К ним подошел Константин Павлович, Андрей тут же вскочил с места.
– Так, Шибаев, что тут делаешь? – спросил его Константин Павлович.
– Вот, с ребятами пришел поговорить, – начал Андрей, но, увидев недовольный взгляд Константина Павловича, быстро добавил. – Хотел получить разрешение на перевод гражданки Анисимовой к нам на вскрытие.
– А, ты об этом, – Константин Павлович посмотрел на Петра Ильича. – Слышали мы эту версию, знаем. Бумаги подготовил?
– Нет еще.
– Так чего стоишь? Давай быстрее, – сказал ему Константин Павлович. – У нас через час заседание, надо успеть.
– Все, уже бегу, – Андрей быстрым шагом вышел.
– И что же решил высокий суд? – саркастически спросил Петр Ильич.
– Ничего не решил, трудная у него будет задача, – криво ухмыльнулся Константин Павлович.
– А чего там сложного? – удивился Петр Ильич, разыгрывая искреннее непонимание. – Ведь понятно, кто здесь преступник, ну а эти же – жертвы, враги то мы, разве не так?
– Уже не так, – сухо рассмеялся Константин Павлович. – Вы бы лучше новости посмотрели, а не в карты резались.
– А что их смотреть? – спросил Вова. – Мы вчера были там и все сами видели.
– Пойдем, – Константин Павлович поманил их рукой к себе в кабинет.
Когда они вошли, он стоял, наклонившись к столу, и щелкал мышкой. Найдя нужную ссылку, он, не без торжественности, повернул к ним экран ноутбука. На экране крупным планом появилась разгневанная честь президента. Он водил грозным взглядом с одного генерала на другого, все молчали.
– Вот скажите мне, я вас спрашиваю, – с нажимом говорил президент. – Как так получается, что какие-то уголовники находят фигурантов дела, допрашивают их, предъявляя доказательства, а вы ничего не можете?!
– Уважаемый господин президент Российской Федерации, – начал было один генерал, но президент его резко оборвал.
– Я разве давал вам слово? Говорите тогда, когда вам разрешат, это понятно или надо объяснять? – он вновь сверкнул гневным взглядом в камеру, в сердцах зрителей в этот момент должен был зажечься праведный гнев, тем более ругают начальство, а не это ли истинное наслаждение? Президент продолжил, – почему ваши сотрудники, которые честно исполняют свой долг, теперь стали подозреваемыми? Разве они не раскрыли это ужасное преступление?
– Уважаемый господин президент Российской Федерации…
– Я вам слово не давал! – перебил его президент. – Значит так, это и ребенку понятно – вор должен сидеть в тюрьме, так? Так я вас спрашиваю? Отвечайте же!
Так точно! – хором ответили генералы.
– А ребят нечего кошмарить, я вообще считаю, что их надо наградить, вам понятно?
– Но они нарушили права человека, – вступил другой генерал, президент долго и недоуменно смотрел на него.
– Удивительно это слышать от вашего ведомства, – пошутил президент. – Видимо что-то в этом мире уже не так, раз уж вы боретесь за права человека. Очень жаль, что вы не поняли до сих пор. Нам объявили войну, и это не Америка, не исламские террористы, нет! Нам объявила войну кучка подонков, которые должны, я подчеркиваю, должны понести заслуженное наказание любой ценой. Если для этого придется нарушить их права, пусть так! После того, что они сделали, у них больше нет прав – это не люди, понимаете, не люди! И нет такого наказания, которое бы они заслуживали, все слишком мягко и гуманно, а хочется, чтобы они ответили, ответили за все!
Камера показала общий план, генералы согласно кивали, разгневанная честь президента горела алым пламенем.
– Мы, конечно, не будем снимать с себя международные обязательства. Никто не будет заниматься четвертованием их на площади, хотя они этого и заслуживают. Но, я уверен, что никто в мире не осудит нас за то, что при расследовании мы немного ущемили их права. Да все так делают! Все! Более того, в этом я согласен с нашими гражданами, которые уже много дней ведут свой молчаливый протест в центре нашей столицы. Я их понимаю и сам готов быть рядом с ними, но я в ответе за все, не вы, а я. Поэтому я требую, чтобы уже завтра у меня на столе лежал отчет о том, кто и как занимался укрывательством этих подонков. Я сам готов назвать несколько фамилий, но я даю вам шанс проявить себя. Не будет отчета, завтра же вы пойдете на улицу, зачем вы нужны? Я вас лично отвезу на площадь Белорусского вокзала. Все свободны, не теряйте время.
Камера показал студию, и Константин Павлович выключил видео.
– Какой грозный, – покачал головой Петр Ильич.
– Отец родной, не иначе, – подхватил Вова.
– Вы смотрите, только там не проговоритесь, а то такое начнется, – сказал Константин Павлович.
– А что начнется? – пожал плечами Петр Ильич. – Так можно почти всех брать и в СИЗО, так, для профилактики. Всех, не ошибешься.
– Ты давай тут, экстремизм свой не распространяй, – нахмурился Константин Павлович.
– А я то что? Дальше этой комнаты не выйдет. И вообще, осталось сорок минут, а мы не пообедали. Князь, пошли в столовую с нами.
– Нет, у меня еще куча дел, – засомневался Константин Павлович.
– Кость, да чего ты ломаешься, как девка? – Петр Ильич взял его под локоть сильной рукой и потащил к выходу. – На голодный желудок будет еще тошнее. Не сопротивляйся, ты арестован на время обеда.
– Я сам пойду, гражданин начальник, – пропищал тонким голосом князь, пародируя героев тупых ментовских сериалов.
– Вова, видал? А Князь-то и шутить умеет? – кивнул Петр Ильич Вове.
– Да все он умеет, важного только из себя строит, – ответил Вова.
– Вова, ты забываешься, – погрозил ему Константин Павлович.
– Разговорчики, идите вперед, задержанный, – ответил ему Вова.
Такси с разгону врезалось в пробку, потыкалась по еле заметным щелям и обиженно встала со всеми. Шоссе дымило газами в лучах закатывающегося за горизонт солнца, новый район светился ярким багровым заревом. Денис жадно смотрел в окно, после долгих недель в больнице ему была интересна даже эта злосчастная пробка. Он всматривался в лица водителей рядом, глядел на задушенных пассажиров в автобусе и улыбался. Один из пассажиров автобуса, заметив его улыбку, сделал воображаемую петлю на шее, высунув язык. Денис вспомнил его, это был жилец соседнего дома, они пару раз встречались возле Конторского пруда, когда Денис бегал по утрам, кроме них так рано никто не бегал. Они обменялись приветствиями, такси дернулось, найдя карман, и выдвинулось вперед, как шахматная фигура, поставленная игроком на позицию нападения.
У Дениса зажужжал телефон, это звонил Петр Ильич.
– Привет, ну, как прошло? – спросил Денис.
– Прошло, – ответил хрипло Петр Ильич, его это заседание или суд, как назвал его Вова, порядком измотало. – Отделались легким испугом, спасибо царю-батюшке.
– Ты это о чем?
– А, ты тоже нормальный человек, не то, что князь, новости не смотришь.
– Нет, что там смотреть? Надоело все, противно.
– Вот и мне теперь противно, – сказал Петр Ильич. – Я вот увольняться думаю.
– Почему? Да брось ты, что за слабости?
– Может и слабости, а разве я не имею на них право. Да, сам знаю, что не имею, настроение такое. Вот мы, я и Вовка, нас же должны были по-хорошему под суд отдать, мы столько пунктов конвенции нарушили, а что в итоге? Есть политическое решение, так нас еще и наградят, вот так.
– Да уж, вот это, по-моему, уже лишнее. Но ты же не считаешь, что вы были не правы?
– Да, не считаю, но правда и закон вещи разные, они, конечно, могут пересекаться, но это, друг мой, редкость. А жить и работать мы должны по закону, какой бы он ни был, а если каждый станет его нарушать, даже для благих целей, то так и всему конец настанет.
– Поясни, не очень понял.
– А ты историю вспомни. Если каждый будет решать по своей правде, то что настанет? Правильно, гражданская война. Эти ребята у костра на это вряд ли способны, а вот те, кого я просил, еще как способны, их и стоит опасаться. Но это не моя забота. А, кстати, этим толстопузам я так и сказал, что должен понести наказание согласно закону, а они мне акт в лицо тычат, дескать есть указ Верховного главнокомандующего о введении на короткое время военного положении для расследования дела, вот так вот.
– Лихо, лихо сработано, – Денис отвел телефон от уха, такси дернулось и рвануло к мигающему светофору, – и что в итоге?
– А ничего, летом нас с Вовкой отправят на обучение, реабилитацию. С нами будут работать специалисты психологи и еще кто-то, я не стал слушать.
– Сочувствую.
– А что, это даже весело. Считай отпуск, только санаторий жена выбирала или теща.
– Рад, что ты положительно настроен.
– Не настроен, а настроили. Меня князь на путь истинный пытается поставить, да и Вовку бросать не хочется одного.
– Ну вот, а ты уходить собрался!
– Я же говорю, слабость прошибла. Ты домой едешь?
– Да, уже почти подъехал, еще два светофора.
– А, жаль, что не смогли забрать.
– Да ладно. Я на такси, все нормально.
– Это хорошо. Алина дома уже?
– Наверное, она с работы ехала, хотела со мной, но я настоял, чтобы она время не тратила.
– Да сдалось ей это время, – Петр Ильич недовольно цокнул языком. – Дурак ты, Денис.
– Нет, я все понимаю. Я уже решение принял.
– Молодец, что решился или?
– Я решился, не знаю, что она скажет. Представляешь, боюсь, оказывается, это так важно, никогда не думал.
– Да думал, и много раз. Ты кого лечить вздумал, я тебя как книгу читаю, тоже мне герой нашелся. Все нормально будет, она у тебя боевая, классная девица.
– Это да. Слушай, а когда едем на кладбище?
– Кто тебе сказал?
– Константин Павлович звонил, спрашивал, буду ли я. Скоро полгода, как случилось.
– На первые майские, я тебе сообщу. Если не хочешь, можешь не ехать, все поймут.
– Я хочу, все-таки я с ним работал, вели одно дело.
– Вот и правильно, а то развели у нас разговоры, что тебе не стоит, чтобы не напоминать о покушении… Чушь собачья, ты же не барышня чахотная, в обморок не упадешь. Ладно, я к тебе может послезавтра заеду, дома будешь?
– Буду, никуда ехать не хочу.
– Отлично, а то моя такую настойку сделала, надо ее добить, а то сил моих нет на нее смотреть, а одному пить не хочется, мои бабы теперь не пьют, у них ЗОЖ.
– А, понятно. Ну, держись!
– На меня это не распространяется, мне теперь готовят отдельно. Мне и Людочке, она ребенок, ей надо калорийно питаться, а они пусть свой сельдерей жрут, все равно моей дуре это мужика не принесет на блюдечке, не так это делается.
– Ты на нее не дави, обидится.
– Уже молчу дома. Все, до встречи.
– Пока, увидимся, звони!
– Завтра позвоню, договоримся.
Такси свернуло во двор и лихо лавировало возле припаркованных вдоль односторонней дороги машин. Вот уже показался его дом, сердце неожиданно забилось, тот пруд был с другой стороны, но непонятное чувство тревоги разлилось неприятным холодом по его груди, заныла лопатка и стала неметь рука. Застыдив себя за эту глупую нервозность, он заставил себя придать своему лицу радостное выражение, не хотелось пугать кислой миной Алину, возможно, она была уже дома. Такси остановилось возле узкого проема между машинами, подъехать к подъезду было просто невозможно. Денис расплатился, забрал сумку из багажника и
