загублена всего одной, как казалось Сашке, обычной мелочью.
- Фаршмаки мы теперь. – протянул Сафрон, выйдя из напряжённых размышлений.
- Придушить гниду эту. – предложил Малик, зло сверкая глазами. – Раскрутимся ещё по пятаку, но зато честными бродягами сидеть будем…из нас-то троих никто не растрепится.
- Единственный выход. – кивнул Трифон и, подойдя в массивной двери, стал в щели изучать движения на продоле.
Камера поплыла перед Сашкой, голова закружилась…он попятился от стола по шконке и забился в угол первого яруса. От ужаса он стал немым и глухим. Только до предела выпученные глаза, не мигая, смотрели на сокамерников.
- Или всё же кипяток? – словно взвешивая варианты, спросил Сафрон.
- Масло есть. – пожал плечами Малик, всё так же зло косясь на Сашку.
- Пускай живёт. – вернулся от двери Трифон и навис над Сашкой. – Слушай сюда, малец: сейчас литруху закипятим и будем рот полоскать…потом масла сразу, чтоб легче, ну в смысле ожёг смазать. Неделю поболит, но зато фаршмака с себя смоем.
- Как кипяток? – еле слышно спросил Саня.
- Так! – рыкнул Малик. – Ту тебе не дискотека. Лучше неделю потом не есть, чем несколько лет фаршмаком на параше тусоваться.
- Мне в туалет. – промямлил Сашка.
- Иди.
Саня на дрожащих ногах подошёл к параше, замер на мгновение в нерешительности и, истошно завопив, стал остервенело колотить в гулко отзывающуюся на удары дверь.
- Помогите! – кричал он, захлёбываясь. – Помогите! Убивают!
- Кто тебя убивает, дятел? – засмеялся Сафрон, подмигивая товарищам.
Через некоторое время в с лязгом открывшуюся кормушку заглянул заспанный контролёр.
- Чего орёшь посреди ночи? – зло рыкнул он.
- Убивают. – сорванным голосом нерешительно шепнул Саня. – Помогите.
- Чего он? – спросил контролёр, глядя на старых сидельцев.
- А хер его знает, Михалыч. – пожал плечами Сафрон. – Крыша у паренька едет…к маме хочет.
- Забери ты его на подвал. – предложил Малик. – Спать не даёт совсем.
- Мальборо куришь, Михалыч? – показал пачку Трифон.
- Курю. – кивнул контролёр.
- Убери ты его отсюда…замучил совсем психами своими.
- На выход! – гаркнул Михалыч, громко вставляя огромный ключ в замок.
-
* * *
Словно маленькая выкинутая из тёплого уютного дома породистая собачонка, свернувшись калачиком, Саша Красин лежал на голом досчатом настиле в тюремном подвале.
Маленький, уставший, перепуганный человечек находился глубоко в брюхе огромной плотоядной гадины. Гадины безжалостной, равнодушной, вскормленной миллионами жизней… неповоротливой и тупой, легко ломающей судьбы как гениев так и моральных уродов. Но иногда, вопреки всем законам бытия, редкие личности выдерживали нечеловеческие испытания. И, словно драгоценный алмаз, зародившийся где-то между тектоническими пластами, образовывался в их душах прочнейший кристалл, поражавший своей красотой и многогранность.
Было холодно, страшно, гадко… Кутаясь в курточку и переваливаясь с бока на бок, чтобы запустить кровь в отлежанные на жёстком лежбище части тела, Саша впервые в жизни серьёзно задумался об этой самой жизни.
Последние три года виделись ему словно в тумане. Лишь эти холодные доски и толстые мрачные стены казались теперь реальными.
Родители разъехались когда ему было десять лет. Мать словно сорвалась с цепи. Ощутившая первые признаки неотвратимо надвигающейся старости некогда очень красивая женщина, получившая теперь неограниченную свободу и огромные, регулярно пополняемые денежные ресурсы, пустилась в дикий загул. Молодые любовники, поездки за границу, шумные кутежи с такими же молодящимися подругами… Саня почти на мог представить её себе без неизменного бокала белого вина. Всё воспитание сына свелось ею к выдаче ему совсем недетских сумм на карманные расходы. С каждым годом суммы всё увеличивались.
Иногда появлялся отец. Он тоже дарил подарки, давал много денег и мало общался. Сане было одиноко. До пятнадцати лет он просидел за компьютером и хорошо проучился в школе, почти ничего не тратил из того, что давали родители и у него накопилась огромная даже для многих взрослых людей сумма в рублях и валюте. Так продолжалось до того весеннего ясного дня, когда первая красавица класса Алёна с двумя подругами, испытывая его, предложила угостить их мороженным. Это был момент истины. Саша Красин вдруг осознал огромную власть денег.
Своё шестнадцатилетие Саня встречал уже в компании пятидесяти гостей и с гордым прозвищем Крез в честь легендарного персидского царя, прославившегося своим богатством… Крез – сын Краза…это говорило о многом.
Отец предоставил в его распоряжение новенький джип с водителем и умопомрачительной аудиосистемой. Мать подарила огромную квартиру в новом высотном доме в самом центре города.
Саша стал центром собственной маленькой галактики. Вокруг него кружились яркие красивые звёзды и населявшиеся разными существами планеты, шипя, пролетали мимо кометы и вспыхивали сверхновые. Все эти небесные тела по одному мановению его всемогущей руки меняли орбиты, сталкивались, уходили за пределы галактики…в своём мире он был полновластный царь и бог.
На ежевечерние вечеринки к нему домой заваливали огромные толпы молодых и не очень девиц. Они нередко жестоко дрались за право быть поближе к любимчику жизни. У Креза была немногочисленная, но преданная гвардия из нескольких близких друзей, ревностно оберегавших своё возвышенное положение.
Примерно месяц после своего шестнадцатилетия Саня, заглянув домой к матери, не застал её, но увидел на журнальном столе драгоценную шкатулочку, полную кокаина. Словно получив не достававший элемент, жизнь раскрылась во всей своей прелести усиленных допингом ощущений и разнообразии ставших такими яркими красок.
Настало время долгих мучительных дней и безумных стремительных ночей. Кокаин делал чудеса. Из обычных заурядных школьником в одну минуту он неминуемо творил гениев…остроумных, весёлых, жизнерадостных, энергичных. За одну ночь успевали объехать несколько клубов, ресторанов, казино. Шум, веселье, шампанское, девчонки, виски, музыка, танцы, коньяк. Под кокаином можно было выпить ведро и не запьянеть. Нюхали каждые полчаса. Ближе к полудню наступал предел возможностей…подростки валились с ног, но спать ещё не могли. Вповалку лежали они в квартире Креза, попивая вино, и лениво переговаривались. Поесть буквально заставляли себя хотя бы раз в сутки. Вся компания сильно похудела и скатилась по учёбе. Родители некоторых гвардейцев забили тревогу.
Узнав об увлечениях сына, Краз пришёл в бешенство. Он избил Сашку солдатским ремнём, отобрал машину с водителем и приставил охранника, следившего за поведением отпрыска в школе и дома. Наступили тяжёлые времена. Ненавистная школа и надоедливые педагоги доставали сильнее, чем прежде. В душе у Креза, вкусившего сладкой жизни, зрел бунт.
Мать, желая отомстить бросившему её мужу, продолжала давать сыну немалые деньги. Наконец, не выдержав, Саня убежал от охранника и снял с несколькими друзьями квартиру на окраине города.
Денег стало не хватать. Кокаин стоил дорого и компания перешла на дешёвые синтетические наркотики. За сущие копейки можно было нанюхаться так, что колбасило целые сутки, а то и двое. Расплата приходила после. Энергитическое опустошение выливалось в сильнейшую депрессию. В такие моменты не хотелось жить. Всё вокруг казалось ужасным, беспросветным, не имеющим смысла и перспектив. Жизнь - говно, мир – говно, будущего нет…
Постоянно беспокоил финансовый вопрос. Друзья стали торговать амфетамином и экстази на дискотеках. Жизнь снова наладилась. Кроме денег пришло уважение старших товарищей. Толстый блокнот Креза содержал записи сотен долгов больших и мелких.
Если взрослые торчки во время тяжких отходняков постоянно ныли и рассуждали о том, что нужно завязывать, то подростки выжимали из своих щуплых тел всё, что только возможно до самого конца, не думая о последствиях, не испытывая ещё затяжных взрослых депрессий и ломок…они воспринимали всё это как интересную компьютерную игру с победами и поражениями и с неизменной возможностью просто встать и уйти, когда захочется…но пока уходить не хотелось.
- Деньги через меня! – кричал в трубку Сохатый. – Я сразу предупреждал, что через наши счета погоним! Никаких возражений!
Тюремный опер майор Миколайчук Юрий Николаевич, потягивая отличный коньяк из хрустального фужера, ждал, когда Олег Евгеньевич закончит телефонный разговор. Они сидели в шикарном лимузине всего в сотне метров от тюрьмы.
Майор толстыми пальцами украдкой ощупывал рыхлую шоколадную кожу салона, втягивал носом невероятно притягательный тонкий аромат мужских духов…злоба и зависть, намертво придавленные необходимостью быть вежливым и заискивать перед этим богатым козлом, буквально испепеляли опера изнутри. Спокойное равнодушное высокомерие Сохатого, его ярко – жёлтый галстук, идеальные отполированные ногти, блестящие без единой складки туфли…злость душила тюремного опера. Миколайчук подливал ещё коньяк из ажурного графина. Майор уже знал, как закончится его день. Он возьмёт у этого козла деньги, накупит водки, закуски и закатит ночную пьянку с корпусными. Потом они пойдут устраивать обыски, будить строптивых зеков, выволакивать их на продол, бить дубинками по ногам…обязательно заглянут в женскую этапку, поглядят симпатичных девиц, пощупают их во время обыска, может быть уболтают на большее за бухло и курево. Среди зечек редко встречаются привлекательные, но уж если попадаются, то жизнь их становится или очень хорошей, это если сговорчивая, или невыносимой, если вдруг симпатяшка надумает строить из себя целку. Были у майора и проверенные подневольные подруги…бледные, покрытые прыщами, с грязными волосами, часто разрисованные наколками и с прокуренными грубыми голосами.
Обязательно нужно заглянуть в подвал к Бесу. Неделю назад этот молодой гадёнышь решил состроить из себя авторитета и, понтуясь, обматерил опера. Миколайчук посадил его в самый промозглый подвал и лично каждый день обливал бедолагу с порога ведром холодной воды. Через неделю таких процедур понторезу гарантирован тубик.
Слегка затравившись и захмелев, опер стал смелее поглядывать на олигарха…а как закончится его день? Дух захватило у майора, когда он представил всю неограниченную свободу и возможности этого человека.
Любой ресторан, отель, казино…этот скот может оказаться в самом удалённом конце света всего через несколько часов. Ходить по красивым богатым городам, топтать своими погаными ногами песок любого пляжа, пить этот замечательный коньяк, есть самые невероятные деликатесы в любых количествах, не задумываясь о цене…
Но самое главное, что не давало покоя майору: где бы не появился этот урод, все самые лучшие девки будут к его услугам…каких только он захочет. Опер ясно представлял, как часто стучат сердца и мокнут трусы у загорелых сочных красавиц, стоит лишь ему поманить их пальцем. Взгляды таких божественных созданий, одетых в дорогие воздушные одежды, никогда не задерживались на майоре, словно его не существует… Как же гадко и несправедливо
