Из соседней комнаты было слышно, как Кишен готовится ко сну, один-два стука и тихие проклятья. Капур тихонько храпел. Остальные поддерживали тишину.
Расти оторвал взгляд от вращающихся драконов и снующих бабочек, и перевёл его на Мину, сидевшую устало и тихо. Её ступни безжизненно лежали, упёршись в ножки стола, сандалии свалились. В свете лампы её ноги были как нефрит.
Вокруг лампы закружился мотылёк, он летал вокруг, всё приближаясь, пока не обжёгся и не упал на пол. А Расти и Мина всё молчали, и лишь дыхание было их разговором.
__________________
[51] Гвиана — регион на северо-восточном побережье Южной Америки.
14
Днём по комнате кружили мухи, лихорадочно жужжа, а ночью на ухо начинали пищать комары. Летние дни были горячими и липкими, а ночи — словно затаившими дыхание.
Расти покрывал тело маслом цитронеллы, [52] которое дала ему мама Соми. Запах этого масла был приятен для Расти и отвратителен для комаров.
Когда он растирал масло по рукам и ногам, он заметил изменения в своей внешности. Детский жирок ушёл, мышцы стали более развиты, лицо приобрело здоровый цвет, а прыщи исчезли. Чуть ли не каждый давал ему советы, как следует избавляться от прыщей: «Пей дахи[53] и не ешь жирного» — говорила мама Соми, «Ешь морковку» — говорил Соми, «Побольше фруктов, особенно манго! » — говорил Кишен, «Ничего подобного, апельсинов! И покажись врачу» — говорила Мина, «Пей виски» — говорил Капур. Однако прыщи пропали сами по себе, без применения предложенных средств, и Расти связал это с влюблённостью.
Плеть бугенвиллеи пробралась глубже в комнату, и теперь была покрыта цветами. Пока Расти мазался маслом, лысая майна наблюдала за ним. Пичуга побывала в стольких боях, что перья на её голове уже никогда не отрастут.
В комнату без стука вошёл Сури и, вытерев очки простынёй, проговорил:
— Я написал эссе, мистер Расти, которое должен сдать в школу. Подправь его, пожалуйста.
— Дай я закончу натираться сначала. Это жульничество, чтоб ты знал.
— Нет, не жульничество. Всё равно же оно будет потом исправлено, а так ты избавишь учителя от лишних хлопот. К тому же, я ухожу из этой дурацкой школы. Поеду в Массури.
— Туда же, куда и Ранбир? Он обрадуется.
Сури протянул Расти тетрадку, на обложке которой красовался карандашный набросок обнажённой дамы с примечательными формами.
— Только не говори, что это и есть твоя школьная тетрадь! — Воскликнул Расти.
— Нет, просто черновик.
— Это ты нарисовал?
— Конечно. Нравится?
— Ты это откуда-то скопировал, вообразил, или тебе кто-то позировал?
— Кто-то позировал. — подмигнул Сури.
— Ты врун. И свинья, к тому же.
— Ох, кто бы говорил! У самого-то рыльце в пушку, мистер Расти.
— Ну-ка, что ты имеешь ввиду? — сказал расти, вставая между Сури и дверью.
— Как там миссис Капур, а?
— У неё всё хорошо.
— Ты с ней славно поладил, а?
— Мы хорошо ладим.
— Как тогда, на пикнике?
Сури потёр ладошки и блаженно улыбнулся, а Расти насторожился.
— И что там, на пикнике?
— Что это вы делали вместе, мистер Расти, с миссис Капур? Что произошло в кустах?
Расти прислонился к стене, улыбнулся и ответил:
— Я расскажу тебе, что мы делали, дружок. Друзьям ведь нечего скрывать друг от друга, не так ли? Так вот, миссис Капур и я провели всё то время, занимаясь любовью. Ничего больше не делали, кроме как любили друг друга. Всё-о-о время. И мистер Капур был в сотне метров от нас, а ты — в кустах по соседству. Итак, ты хочешь ещё что-нибудь узнать?
— А что если я расскажу мистеру Капуру? — улыбка не покидала лица Сури.
— Ты ему не скажешь.
— Почему же?
— Потому что ты последний, кому он мог бы поверить. И, скорее всего, он просто даст тебе пинка, чтобы не беспокоил.
Улыбка Сури исчезла
— Выше нос. — сказал Расти, — Что там с твоим эссе, ты ещё хочешь, чтобы я проверил его?
*
Тем же вечером старый пикап стоял под банановыми деревьями, и сидящий в нём водитель нетерпеливо сигналил. Вещами был полон не только багажник, они были привязаны и к бамперу: жестяные сундуки, свёртки постельного белья и прочее. Могло показаться, что Капуры переезжают. Мина не позволила Капуру вести машину до самого Дели, и наняла профессионального водителя.
Капур в своём зелёном одеянии сидел на крыльце и, в унисон автомобильному гудку, гортанно причитал.
— Дьявол! — восклицал он, указывая на Мину, суетившуюся в доме, — Дьявол, а не жена! Тащит меня в Дели! Ха! Машина туда даже не доедет.
— Ещё как доедет. — сказала Мина, высунув голову из окна, — А в ней доедешь и ты, вне зависимости от того, приведёшь ты себя в порядок или нет. Так что можешь и дальше сидеть на крыльце.
Расти зашёл в дом, и застал Мину, запирающую комнаты. Она выглядела немного уставшей и раздражённой.
— Вы собрались быстрее, чем я ожидал. — сказал Расти. — Деньги у Кишена?
— Нет, деньгами будешь распоряжаться ты. Я дам тебе купюрами по пять рупий, погоди. Кишену придётся спать с тобой — я закрываю дом.
Она выдвинула ящик стола и достала конверт, который и передала Расти.
— Деньги. — сказала она.
Расти поднял маленький чемодан и последовал за Миной к машине. Он подождал, пока она сядет в автомобиль, перед тем как передать ей чемоданчик, и в этот момент их руки соприкоснулись. Она задержала пальцы на его руке и, быстро улыбнувшись, чуть пожала его пальцы.
Капур с крыльца подозвал Расти, сжал его руку и сунул в неё ключ.
— Друг мой, — прошептал Капур, — это ключ от задней двери. На кухне шесть бутылок виски. Береги их до нашего возвращения.
Расти пожал руку Капуру — человеку, над которым посмеивался, но, всё-таки, которого не мог не любить.
Кишена в суматохе почти не замечали, хотя он всё это время был здесь, а теперь он получил лёгкий поцелуй от матери и крепкий — от отца.
Машина взревела и, чуть не врезавшись в банановое дерево, загремела по гравийной дороге, огибая ров, а затем скрылась за тучей пыли.
Кишен и Расти махали в след платками изо всех сил. Кишен ничуть не огорчался из-за отъезда родителей, а вот Расти чуть не плакал. Теперь он осознал чувство ответственности, которое никогда ему не нравилось, и ощущение потери. Но печаль была мимолётной.
— Эй! — сказал Кишен, — Ты видишь то же, что и я?
— Я вижу много вещей, которые ты тоже видишь, что именно ты подразумеваешь?
— Одежда! Мамина стирка. Она вся на розовых кустах!
Мина не собрала постиранное бельё которое, по обыкновению, оставляла сушиться на кустах роз. Исподнее мистера Капура распростёрлось на целый куст, а три других были украшены корсажами и блузами всевозможных расцветок.
Расти сказал:
— Наверное, она решила, что бельё будет сохнуть до самого их приезда.
И они с Кишеном рассмеялись. Забывчивость Мины несколько скрасила грусть расставания.
— А что, если бы мы не заметили? — веселился Кишен.
— Тогда его бы украли.
— Значит, мы должны себя вознаградить. Как насчёт лавки чаата, братец?
Рискуя утратить расположение Кишена, Расти серьёзно посмотрел на мальчика и твёрдо сказал:
— Никакой лавки чаата. У нас семьдесят пять рупий до конца месяца, и я не намерен просить ещё когда эти закончатся. Обедать будем с Соми. Так что, братец, никакой лавки чаата.
— Ну и свинья ты, Расти.
— Прямо как ты.
В таком приветливом настроении они собрали бельё с розовых кустов и поднялись в комнату на крыше.
*
Кровать была только одна, а Кишен оказался большим индивидуалистом: дважды за ночь Расти просыпался на полу. В конце концов он сел за стол и сложил на него ноги, и стал смотреть в черноту ночи через окно. Несмотря на то, что ему было вполне удобно, уснуть он не мог, томясь от любви. Он хотел написать поэму, но для этого было слишком темно, хотел написать письмо, но для этого прошло слишком мало времени. Он хотел убежать с Миной в холмы, в леса, где никто их не найдёт, а ещё он хотел быть с ней вместе всегда, и никогда не стареть. Ни один из них не должен был стареть.
____________________
[52] Цитронелла — Кулинарные и лекарственные травы, обладающие запахом, напоминающим лимон.
[53] Дахи — Традиционный индийский кисломолочный продукт.
15
Утром обнаружилась записка от Сури. Расти недоумевал, как тому удалось оставить записку у входа и остаться незамеченным. В ней говорилось: «Завтра я поеду в Массури. Настоящим прошу мистера Расти и мистера Кишена почтить визитом мою прощальную вечеринку, в пять часов, сегодня же вечером».
Как только стало известно, что Сури уезжает, все его полюбили. И все приносили ему подарки, только чтобы он не передумал.
Кишен подарил ему дешёвый бинокль, чтобы он мог разглядывать девчонок поближе. Гости уселись за стол, а Сури старательно их развлекал. Присутствующие стойко сносили что бы он ни сказал, были очень дружелюбны и поздравили его троекратным «ура! » — они были очень рады его отъезду.
Все пили лимонад и ели кремовые пирожные, специально приобретённые в шикарном ресторане фешенебельного торгового центра. Кишен сказал:
— Так жаль, что ты уезжаешь, Сури.
После того, как выпили ещё лимонаду и съели ещё больше кремовых пирожных, Кишен сказал:
— Ты нам как брат, Сури, дорогой.
А когда кремовые пирожные закончились, Кишен повис у Сури на шее и поцеловал его.
Всё это было так трогательно, все эти пирожные с лимонадом.
И Сури уехал.
Кишен плохо себя почувствовал, и Расти пришлось помогать ему подняться в комнату. Обессиленно Кишен распростёрся на кровати, пока Расти сидел у окна, уставившись на ветви фикуса.
Наконец он сказал:
— Моросит. Наверное, будет гроза. Никогда ещё не видел небо таким тёмным.
В подтверждение его слов, в небе сверкнула молния. У Расти загорелись глаза от предвкушения — он любил грозы, иногда они служили выражением его собственных сокровенных чувств.
— Закрой окно. — сказал Кишен.
— Если я закрою окно, то убью цветущую лозу.
— Да ты поэт! — фыркнул Кишен.
— Однажды я напишу поэму.
— Почему не сегодня?
— Сегодня слишком многое происходит.
— Не думаю. В Дехре никогда ничего не происходит. Это место мертво. Почему ты не начнёшь писать прямо сейчас? Ты — великий писатель, я тебе уже говорил.
— Я знаю.
— Однажды… Однажды ты будешь королём… в своих мечтах! А пока что, закрой окно!
Но расти хотелось, чтобы окно было открытым: ему нравилось, как дождь краплет ему на лицо, и стучит по листьям фикуса.
— Наверное, они уже в Дели. — Сказал он, отчасти, сам себе.
— Папа пьян. — отозвался Кишен.
— Ему там нечего пить.
— О-о, уж он найдёт. Однажды он выпил всё масло для волос в доме. Кстати, разве он не давал тебе ключ от задней двери? Давай выпьем одну из его бутылок сами.
Расти не ответил. Напряжённое небо дрожало, сотрясаемое электричеством, сплошное покрывало туч стонало в воздухе, всё ещё остававшемся душным. Вдруг буря разразилась оглушительным раскатом грома, и по рифлёной крыше застучал град.
— Ну и грохот! — воскликнул Кишен, — Как будто армия скелетов дерётся на крыше!
Градины были размером с грецкий орех. Они скакали по крыше и покрывали её слоем белого льда. В окно
