Расти заморгал. Он сел, протёр глаза и осмотрелся. Это было его первое утро в комнате. Севшая на подоконник маленькая коричнево-жёлтая птичка, майна[47], глядела на него, склонив голову набок. Майна, в основном, была обычной, не считая одной особенности: она была лысой. Все пёрышки из её головы были выдернуты в многочисленных боях.
Расти гадал: стоит ли ему отправиться на утренние процедуры, или нужно подождать, когда кто-то придёт в комнату. Но ждать долго он не мог — что-то влекло его из постели наружу.
Вдруг он весь подобрался от настороженности: нечто двигалось прямо под ним, матрас чуть-чуть поднимался и опадал. Не волк ли это, или шакал, забравшийся в комнату ночью? Расти дрожал, но не двигался. Это могло быть что угодно, даже опаснее шакала, ведь дом стоял совсем близко к джунглям. Или это может быть вор. Хотя, что здесь красть?
Не в силах дальше выносить напряжённое ожидание, Расти ударил кулаком по неровному кому под стёганым одеялом, и из-под кровати, завопив от боли, выскочил обескураженный Кишен.
Он уселся на пол и принялся распекать Расти.
— Извини. — сказал Расти, — Ты меня напугал.
— Так тебе и надо, ты меня больно стукнул, мистер!
— Сам виноват. Сколько времени?
— Время вставать. Я принёс тебе молока. Моё тоже бери — ненавижу его, оно портит вкус жвачки.
Кишен пошёл к резервуару вместе с Расти, и там они повстречали Соми. После того, как они помылись и наполнили водой расписные глиняные фляжки, они вернулись в комнату и приступили к первому уроку.
Кишен и Расти сидели, скрестив ноги, на кровати и смотрели друг на друга. Расти потирал подбородок, а Кишен забавлялся со своими пальцами на ногах.
— Что бы ты хотел изучить сегодня? — спросил Расти.
— А я почём знаю? Это твоя проблема, па-артнёр.
— Сегодня первое занятие, так что ты можешь выбирать.
— Давай играть в крестики-нолики.
— Соберись. Скажи-ка, братец, какие книжки ты читал?
Кишен воздел глаза к потолку:
— Я прочитал так много книг, что не помню названий.
— Ладно, а о чём они были?
— Так, так, дай-ка вспомнить… Вот была одна, где все провалились в кроличью нору.
— И как она называлась?
— Остров Сокровищ.
— Чёрт! — сказал Расти.
— Читал её? — спросил Кишен, затевая беседу.
— И Остров Сокровищ, и ту, где все провалились в кроличью нору, а ты не читал ни одну из них. Кем ты собираешься стать, когда вырастешь? Бизнесменом, офицером, инженером?
— Никем не хочу. А ты?
— Тебе не положено меня спрашивать, но раз уж ты так хочешь знать, я собираюсь стать писателем. Я буду писать книги, а ты будешь их читать.
— Ты будешь великим писателем, Расти, великим!
— Может быть, как знать.
— Да точно! — продолжил Кишен довольно искренне, — Ты будешь забубённым писателем. Будешь знаменитым. Прямо королём!
— Заткнись.
*
Капуру Расти нравился. Не то, чтобы он был в восторге, а просто привечал его. Кишену же Расти нравился за то, что составлял ему компанию, Капуру — за льстивые разговоры, а Мине — за то, что она нравилась ему.
Капуры были рады, что он есть в их доме.
Мина была обручена с Капуром с детства, когда они друг друга ещё не знали, и вопреки тому, что между ними было почти двадцать лет разницы. Капур был многообещающим молодым человеком, смышлёным и неплохо зарабатывавшим, а Мина, ей тогда было тринадцать, обладала свежестью и посулами весны. После женитьбы они полюбили друг друга.
Они поездили по Европе, и Капур вернулся знатоком вин. Родился Кишен, копия своего отца. Капур всегда любил свою жену, но больше всего это проявлялось под воздействием выдержанного вина, которое наполняло его поэзией. У Мины был благородный нос и высокий лоб («Аристократический — говорил Капур, — Она голубых кровей! »), а также чёрные, как вороново крыло, волосы («Как водоросли» — говорил Капур, голова которого кружилась от своего успеха). Она была высокая, сильная, хорошо сложённая, обладала грацией и шармом, а также смекалкой.
В своём зелёном одеянии и с неряшливой бородой, Капур был словно изгой. Человек, сделавший себя сам, любил хвастаться первоначальной бедностью, а его восхождение из трущоб было эффектной деталью его публичной репутации. Всё потеряв, этот человек вспоминал прошлые подвиги и доброе имя своей семьи. Капур прошёл весь путь, и больше не мог бравировать выходом из нищеты, потому что стремительно теперь снова беднел, и у него не было ничего, кроме истории, которую он сам создал и сам разрушил. Всё что у него было — тающий банковский счёт, жена и сын. И жена была его главной ценностью.
Но на второй день проживания Расти в комнате на крыше, вечером, никто не думал о положении семьи. Все вместе они сидели в передней комнате, и Капур превозносил достоинства жевательной резинки, к превеликому восторгу Кишена и отвращению Мины.
— Жевательная резинка, — назидательно провозглашал Капур, покачивая указательным пальцем в воздухе, — Это секрет молодости. Вы видели, как молодо выглядят американцы? И какими измождёнными кажутся англичане? И всё дело в жвачке. Жевание тренирует челюсти и мышцы лица, улучшая черты и делая кожу упругой.
— Папа, ты очень умён! — сказал Кишен.
— Я гений! — ответил Капур, — Гений!
— Дурак. — прошептала Мина так тихо, чтобы услышал один Расти.
А Расти сказал:
— У меня идея, давайте создадим клуб.
— Хорошая мысль! — воскликнул Кишен, — Как мы его назовём?
— Перед тем, как выбрать название, нам нужно решить, чему будет посвящён клуб. Нам нужен устав, президент, секретарь...
— Ладно, ладно, — перебил Капур, растянувшись на полу, — можешь быть и президентом, и секретарём, раз тебе так хочется. А я вот что скажу: самое важное — это название. Без хорошего названия какой, вообще, смысл в клубе?
— «Клуб дураков». — предложила Мина.
— Не подходит, — отозвался Капур, — нет, не подходит…
— Тихо все! — скомандовал Кишен, постукивая себя по носу, — Я пытаюсь думать.
Все замолчали и стали думать.
Это думание оказалось очень сложным процессом, и вскоре стало ясно, что о клубе не думает вообще никто. Расти смотрел на Мину, Мина была удивлена тем, что Кишен вообще умеет думать, Кишен, на самом деле, размышлял о пользе жвачки, а Капур улавливал запах бутылок с виски за ширмой и думал о них.
Наконец Капур высказал замечание:
— Моя жена — дьявол. Красивый-прекрасивый дьявол!
Расти это показалось интересной темой для разговора, и он решил поддержать беседу и своим комплиментом в адрес Мины, но тут Кишен выпалил:
— Придумал! «Клуб дьявола»! Как вам?
— Ха-ха, — рассмеялся Капур, — «Клуб дьявола» — отличное название! Я гений!
И все приступили к разработке плана деятельности клуба. Кишен предложил карром, и Мина это предложение поддержала, отчего Расти приуныл. Капур предложил литературные и политические дискуссии, и Расти, просто в пику остальным, поддержал. Затем начались выборы должностных лиц клуба. Мина получила титул «Наша леди и покровительница», Капура выбрали президентом, Расти — секретарём, а Кишена — координатором фракции. Соми, Ранбир и Сури заочно были признаны почётными членами.
— Каррома и политических споров недостаточно. — пожаловался Кишен, — Нам нужны приключения.
— Какого рода? — спросил Расти.
— Лазать по горам, или что-то в этом роде.
— Пикник. — предложила Мина.
— Пикник! — подержал Кишен, — Соми и прочие тоже приглашены!
— Так выпьем за это, — сказал Капур, вставая, — Отпразднуем!
— Отпраздновать — это мысль. — заметил Кишен, подрывая планы отца, — Идём в лавку чаата!
Так как Мина решила, что лавка чаата — меньшее из зол, Капур был впихнут за руль своей старой машины.
— В лавку чаата! — закричал он, выпадая из-за руля, — Мы наберём там всего и отвезём домой!
В лавке чаата было столько народу, что яблоку было бы негде упасть.
Чаат-валла был весьма признателен Расти за то, что тот привёл столько новых посетителей — целую семью, и лучезарно улыбался вновь прибывшей компании, энергично потирая руки и смазывая сковороду.
— Нам всё! — заказал Капур, — Всего понемногу.
И чаат-валла, придав биточкам форму, побросал их в раскалённый жир, а гол-гапу, держа над огнём, он наполнил дьявольски острым бульоном.
Мина устроилась на стуле, подобрав ноги, и смотрела на Расти, а тот, как завороженный, смотрел на неё — в этой нехарактерной позе она выглядела очень привлекательно. Её глаза, поймав взгляд Расти, насмешливо блеснули. Ужасно смутившись, Расти начал отводить взгляд вверх по стене, пока не уставился в потолок.
— На что смотришь? — спросил Кишен.
Расти перевёл глаза на пол и притворился, что не слышал вопроса. Он повернулся к Капуру и спросил:
— Что там насчёт политики?
Чаат-валла протянул четыре большие тарелки из банановых листьев.
Но Капур не стал есть. Вместо этого он возопил:
— Заберём лавку-чаата домой! Тащите её в машину, она должна быть у нас, должна быть у нас!
Чаат-валла, привыкший видеть разных выпивох, шутливо отвечал Капуру:
— Это всё твоё, уважаемый, но тебе придётся забрать и меня тоже, кто-то ведь должен управлять лавкой?
— Мы сами будем управлять! — закричал Кишен, раззадоренный энтузиазмом своего отца, — Покупай лавку, пап! Мама может готовить алу тикки, я буду их продавать, а Расти будет вести бухгалтерию!
Капур бросил свой банановый лист на пол и обнял Кишена:
— Да, мы сами будем управлять! Тащите это всё домой!
И, рванувшись к чаше с чаатом, упал на колени.
Расти помог Капуру встать и поглядел на Мину, ожидая совета. Она ничего не сказала, но кивнула ему, и мальчик, как ни странно, понял значение этого жеста.
Он сказал:
— Это прекрасная идея, мистер Капур, предоставьте дело мне, а сами поезжайте с Миной домой и подготовьте запасную комнату для продуктов и утвари; а мы с Кишеном пока уладим сделку с чаат-валлой.
На подбородок Капура подтекала слюна, и он стоял лишь благодаря тому, что цеплялся за Расти.
— Молодец, молодец. Мы заработаем много денег вместе — ты и я.
Капур повернулся к жене и высокопарно махнул рукой:
— Мы снова будем богаты, Мина! Что скажешь?
Мина, как обычно, ничего не сказала, а взяла мужа под руку и потащила из лавки в машину.
— Не тяни с лавкой чаата! — крикнул Капур.
— Всё будет доставлено домой в считанные минуты. — отозвался Расти, — Приготовьте комнату!
Он повернулся к Кишену, поедающему чаат. Поведение отца, похоже, ничуть его не смущало, он не понимал всей нелепости происходящего и не испытывал стыда. Также он не замечал деликатности чаат-валлы, жалевшему запущенного ребёнка. Чаат-валла не знал, что Кишену нравится быть запущенным.
