Расти сказал:
— Пойдём.
— Зачем так спешить? Сядь, поешь. Нынче у нас море теста! Подождём, пока мама подмешает ему в виски снотворное.
Так что они сидели, насыщались и слушали людские сплетни. А потом Кишен предложил побродить по базару.
Масляные лампы горели, и главная дорога была светлой и многолюдной. Но Кишен и Расти свернули в переулок, из которого доносились более сложные запахи и многообразные шумы. Две женщины разговаривали друг с другом, выглянув из окон домов, стоящих по разные стороны переулка, ребёнок кричал, не переставая, вопил граммофон. Кишен и Расти бесцельно шли по лабиринту узких улочек.
— Почему ты белый, как Сури? — спросил Кишен.
— Разве Сури белый?
— Он кашмирец, [48] они бледные.
— Ну а я англичанин.
— Англичанин? — переспросил Кишен недоверчиво, — Что-то не похож на них.
Расти колебался: он не видел никакого толку от копания в прошлом, которое было для него самого не меньше загадкой, чем для Кишена.
— Не знаю, я никогда не видел своих родителей. И мне всё равно, кем они были, да и кто я тоже безразлично.
Но на самом деле он не мог не задаваться этими вопросами, как и Кишен, так что они шли молча, раздумывая. Они дошли до железнодорожной станции, расположенной у края базара. Ворота были закрыты, и ребята разглядывали грузовые вагоны сквозь ограду. Рядом со станцией находился бордель.
— Хочешь кое-чего интересненького? — указывая на него, сказал Кишен, — Полезли на крышу. С боковой лестницы всё видно.
— Что интересного просто смотреть?
— А ты уже видел раньше?
— Конечно. — соврал Расти, поворачивая домой и рассеянно шагая.
— О чём думаешь? — спросил Кишен.
— Ни о чём.
— Влюбился, что ли?
— Да, так и есть.
— В кого, а?
— Если я скажу, ты приревнуешь.
— Но я ни в кого не влюблён. Да ладно тебе, скажи, я же твой друг.
— Ты разозлишься, если узнаешь, что я влюблён в твою мать?
— В маму!? — воскликнул Кишен, — Она же старая! И замужем. Вот чёрт, кому такое в голову взбредёт — влюбиться в маму. Ты так не шути, мистер.
— Извини.
В молчании они оставили базар позади и пошли по майдану. На майдане было темно, так что мальчики едва видели лица друг друга. Кишен положил руку Расти на плечо:
— Если ты влюбился в неё, я не ревную. Просто это странно.
_______________
[47] Майна обыкновенная или саранчовый скворец — распространённая в тропических регионах птица.
[48] Кашми́рцы — народ, основное население союзной территории Джамму и Кашмир в Индии.
12
В своей комнате Расти был королём. Его владениями было небо и всё, что он видел. Люди, проходившие мимо, были его подданными, но только пока их было видно с крыши. Он наблюдал за ними через ветви фикуса. Обитатели фикуса были его придворными, и Кишен также входил в их число.
Настал день пикника. Расти только что закончил процедуры у резервуара, к постоянным посетителям которого начал привыкать и даже подружился с няньками и их подопечными. Ему начало нравиться бряканье ножных и ручных браслетов и бубенцов на лодыжках. Ему нравилось наблюдать, как какая-нибудь из нянек сидела под краном на корточках и оттирала свои ноги, создавая ещё больше мелодичного звона бубенцами и браслетами. Ей приходилось закатывать сари до колен, давая ногам больше свободы, и наклоняться вперёд, обнажая узкую талию.
Вернувшись от резервуара, Расти сидел на крыше, нас недействующем дымоходе, и обсыхал под лучами солнца.
Наступало лето. Личи почти созрели, манго наливались под жадными взглядами Кишена. Послеполуденное солнце пронизывало сонными лучами фикус, который отбрасывал на стену дома витиеватые тени. Обитатели деревьев ощущали приближение лета. Сандалии Соми, будто предчувствуя летнюю пору, шлёпали по пяткам ленивее обычного. Кишен становился всё неопрятнее. Даже Сури, казалось, приостановил свои расследования чужих личных дел.
Пикап проверили и изъяли из багажника две спрятанные там Капуром бутылки виски, а вместо них положили корзину с едой и граммофон.
Капур был одет в армейские штаны расцветки хаки и рубашку для сафари, он явно был готов поездке. Кишен надел форменную шляпу гурков. [49] На Расти был толстый кожаный ремень, усиленный металлическими вставками. У Сури через плечо висела фотокамера. Мина оделась в спешке, отчего выглядела ещё лучше. Соми же, в кои-то веки, аккуратно навязал тюрбан.
— Все здесь? — спросила Мина, — Тогда все в машину.
— Я жду свою собаку. — едва успел сказать Сури, как из-за угла появилась гавкающая дворняга.
— Его зовут Тропический Лишай. — сказал Сури, — Повезём его на заднем сиденье.
— Чёрта с два, поедет в багажнике. — возразил Кишен, — Я отсюда вижу на нём блох.
Тропический Лишай не относился ни к одной из пород, просто был некой собакой. У него не было даже обрубка хвоста, зато у него были заострённые уши торчком, которыми он мог размахивать ничуть не хуже, чем хвостом, и в это утро уши мотались вовсю.
Сури и собаку отправили в багажник, Соми, Кишен и Расти удобно расположились на заднем сиденье, а Мина села возле мужа впереди. Машина закряхтела и тронулась, подняв огромное облако пыли, и, набрав скорость, поехала через узкий деревянный мост, переброшенный через канал.
Солнце стояло высоко над лесом, и клубящийся столб дыма, вздымавшийся из трубы пыхтящего поезда, был осиян косым лучом, подкрасившим его золотом.
Соми сказал:
— Расти, твои прыщи пройдут, если будешь купаться в термальных серных родниках.
— Лучше уж пусть у меня будут прыщи, чем пневмония.
— Но они не холодные, — возразил Кишен, — Я бы и сам в них искупался, но что-то не очень хорошо себя чувствую.
— В таком случае, тебе не стоило ехать. — сказала Мина.
— Не хотел всех вас подводить.
Чтобы добраться до термальных родников, пикапу нужно было пересечь одно или два русла рек, которые в это время года обычно пересыхали. Но горы нарушили планы путешественников, щедро наполнив реки водой, бурлившей быстрым течением.
— Не очень глубоко. — сказал Капур, доехав до первого русла, — думаю, мы легко тут проедем.
Машина двинулась вперёд, скатилась с берега и погрузилась в поток, высоко расплёскивая воду. Сури и его собака в багажнике сразу промокли.
— Надо ехать быстро, не то застрянем. — сказал Капур.
Он поддал газу, и огромные фонтаны поднялись по сторонам автомобиля. Кишен визжал от полного восторга, а Сури был близок к истерике.
— Кажется, собака выпала. — сказала Мина.
— Хорошо. — сказал Соми.
— Кажется, Сури выпал. — сказал Расти.
— Хорошо. — повторил Соми.
Вдруг двигатель зашипел и заглох, пикап встал.
— Застряли. — сказал Капур.
— Это очевидно. — съязвила Мина, — Теперь, полагаю, ты ждёшь, чтобы мы вылезли и начали толкать машину?
— Да, это хорошая идея.
— Ты гений.
Кишен во мгновение ока сбросил обувь и непринуждённо спрыгнул в реку. Вода была ему до колен, так что его не сбило с ног течением, и остальные последовали его примеру.
Мина подняла сари до бёдер и осторожно ступила в воду. Её ноги, очень редко обнажавшиеся, были очень бледными, по сравнению со ступнями и руками, однако они были сильны и ловки, так что Мина стояла прямо. Расти прижался к ней сбоку, чтобы помочь, но, в конечном счёте, сам цеплялся за её одежду, чтобы устоять.
Сури нигде не было видно.
— Где Сури? — спросила Мина.
— Здесь. — ответил приглушённый голос со дна багажника. — Я заболел и не могу толкать.
— Хорошо. — сказала Мина, — Но уборка на тебе.
Соми и Кишен высматривали рыбу. Капур нетерпеливо сигналил:
— Вы там собираетесь толкать? Или устроим пикник посреди реки?
Расти был удивлён этим проявлением повседневных эмоций. Мистер Капур, будучи трезвым, иногда проявлял практичность.
Компания навалилась всем своим весом на машину и стала толкать изо всех сил. Когда автомобиль начал медленно двигаться вперёд, Расти ощутил себя пышущим здоровьем, и через всё его тело прокатилось наслаждение. Рядом упиралась Мина, от усилия мышцы на её бёдрах дрожали. Все толкали молча, решительно. Пот заливал лицо и шею Соми, а челюсти Кишена яростно терзали жвачку. Один лишь Капур удобно сидел за рулём, дёргая рычаги, и приговаривая:
— Сильнее толкайте, сильнее.
Сури всё ещё был болен, а Лишай — необычайно тих, видимо, тоже болел.
И вот последний толчок вывел машину на противоположный берег. Все застонали и повалились на землю.
У Мины дрожали руки.
— Тебе не стоило толкать. — сказал Расти.
— Мне понравилось. Помоги-ка встать.
Он встал сам и, взяв её за руку, поднял на ноги. Они стояли вместе, не отнимая рук. Капур возился с ручкой стартера.
— Не заводится. — сказал он, — Мне надо разобраться с двигателем, так что пикник можем устроить прямо здесь.
Из машины появились еда, бутылки лимонада и, чудесным образом, Сури с Тропическим Лишаем, выглядевшие вполне здоровыми.
— Эй, — крикнул Кишен, — Мы думали, вы больны. Похоже, вы просто дожидались обеда.
— Прежде чем он что-то съест, — сказал Соми, — Он должен намокнуть. Давайте-ка его макнём!
Соми, Кишен и Расти схватили Сури и поволокли к воде, на то место, где течение было небыстрым, а вода — тёплой, и глубиной была по пояс. Они стащили одежду Сури, и свою собственную, и побежали по песчаному склону в реку. Ступни разбрызгивали воду, голени врезались в поток, а затем, вдруг, дно исчезло.
Соми оказался хорошим пловцом, его гибкие конечности разрезали воду, и с такой же мощью весь он погружался в глубину. Разного оттенка части тела его показывались там и сям, мельтеша и поворачивая, ныряя и исчезая, казалось, на целые минуты, а затем появлялись у кого-нибудь под ногами.
Расти и Кишен были новичками в плавании. Когда они пытались нырять, их зады оставались на поверхности, как плавучие буйки. Сури вообще не умел плавать, но так как его часто выдёргивали с безопасной глубины и окунали, он вынужденно барахтался, чтобы не утонуть.
Услышав, что Мина зовёт их есть, они выбрались на берег; собака крутилась у них под ногами и лаяла.
Снедь была разложена в тени пуансеттии, красные лепестки которой свешивались на длинных цветоножках в реку. Отобедав, все прилегли вздремнуть здесь же, под деревом.
Когда Расти проснулся, был уже вечер, и Капур хлопотал у машины, бормоча себе под нос и немного сердясь, ведь он не пил уже с прошлого вечера. Соми и Кишен опять резвились в реке. Рядом был только Тропический Лишай, Сури нигде не было видно. Мина стояла у кромки леса.
Расти пошёл к Мине, но она скрылась в зарослях. Юноша последовал за ней.
Должно быть, она ожидала его, потому что ничуть не удивилась его появлению.
— Прислушайся к джунглям. — Сказала она.
— Я ничего не слышу.
— Об этом я и говорю. Послушай тишину.
Они оказались окружены тёмной, меланхоличной тишиной, плотной, напоённой ароматами магнолии и жасмина.
Вдруг безмятежность разрезал зычный крик, доносившийся отовсюду, прокатываясь эхом по дрожащему воздуху, и Расти, машинально, обвил рукой Мину — то ли чтобы защитить её, то ли чтобы защититься самому — Он сам не знал, — и крепко держал.
— Это просто птица. — сказала она, — Чего тут бояться?
Он был не в силах
