Это был неуклюжий, неумелый поцелуй, но чрезвычайно страстный, и Мина ответила. Она крепче обняла юношу и поцеловала его с таким же пылом. Они стояли среди теней: Расти переполненный красотой и сладостностью, Мина — свободой и уютным ощущением того, что она любима. В ветвях над ними заверещали обезьяны, и чары рассеялись.
— Мина…
— Тс-с. Испортишь момент разговорами.
— Мина…
Они поцеловались снова, но обезьяны учинили такой галдёж, что это могло привлечь сюда Капура или остальных. Поэтому они пошли вглубь леса, держась за руки.
Оба они были босы, но не замечали шипов и колючек, ранившие их ступни. Они продвигались сквозь густую листву, крапиву и высокую траву, пока не вышли к ручью на опушку.
Расти вдруг почувствовал безумное побуждение сбежать из города и от людей, и жить в лесу, вместе с Миной, и больше ни с кем.
Словно прочитав его мысли, она сказала, указав на ручей:
— Вот здесь мы будем пить. А с деревьев — есть, и спать под ними.
Она рассмеялась, но Расти эта мечта запала в сердце.
В русле ручья лежал булыжник, гладкий и округлый — таким сделала его вода. Лишь трава и камень могут противостоять воде, будто самой жизни.
— Было бы здорово остаться в джунглях. — сказала Мина.
— Давай останемся.
— Нас найдут. Мы не можем сбежать от остальных.
— Джунгли большие.
— Даже мир слишком маленький. Может быть, в твоей комнатке больше приволья, чем в джунглях, или даже во всём мире.
Расти указал в сторону ручья и прошептал:
— Смотри!
Мина посмотрела, и в этот же миг на неё посмотрел олень. Они смотрели друг на друга пристально, изумлёнными глазами. Это был пятнистый аксис[50] — небольшое животное с тонкими дрожащими ногами, и ещё молодыми рогами.
Не шелохнувшись стояли и Расти с Миной, и олень, и они могли бы смотреть так друг на друга весь вечер.
Но вдруг неподалёку шумно хрустнула ветка. От этого звука олень дёрнул головой, приподнял одно копытце, потянул носом и одним махом перепрыгнул ручей, скрывшись в лесу.
Магия была разрушена, волшебство рассеялось. Лишь вода продолжала течь, как и сама жизнь.
— Пойдём назад. — сказала Мина.
Обратно они шли под солнечными пятнами, пробивавшимися через ветви, раскачивая соединёнными руками, как дети, только что открывшие любовь.
Подойдя к реке, они расцепили руки.
Каким-то чудом Капур, наконец, завёл машину, и махал руками, призывая всех собираться домой. Все были готовы, кроме Сури и Лишая, которых нигде не было видно. «Как было бы замечательно — подумала Мина, — если бы он пропал навсегда». К сожалению, сегодня она несла за него ответственность, так что мысль о встрече с пестующей его мамой Мину отнюдь не грела. Поэтому она попросила Расти покричать Сури.
Расти начал звать, и Мина — тоже, и Соми, а потом и вообще все принялись кричать, кроме самого Сури.
— Опять эти его штучки. — сказал Кишен, — Не стоит его зазывать, притворимся, что уезжаем, он испугается и придёт.
Тогда Капур завёл двигатель, все расселись по местам, и только тогда Сури выскочил из леса и побежал к машине, его рубашка полоскалась на ветру, волосы забились под очки. Собака бежала за ним по пятам.
— Эй, подождите нас! — кричал он, — Вы что, смерти моей хотите?
Кишен утвердительно пробормотал себе под нос, и громко выругался.
— Мы думали, ты угодил в силок. — сказал Расти.
Сури и Лишай забрались в багажник, и в это же мгновение машина тронулась и въехала в реку, вспенивая колёсами воду, — двигаться нужно было быстро, чтобы не застрять снова.
Все приободрились, и Соми одобряюще шлёпнул Капура по спине столь энергично, что тот чуть не ударился головой о руль.
Было уже темно, и они видели лишь то, что освещали настенные фонари на домах сельской местности. Расти надеялся увидеть пантеру или тигра, ведь они водились в этих местах, но вместо этого лишь несколько коз перешли дорогу. Чтобы подразнить Сури, Соми рассказал историю о компании, которая так же отправилась на пикник на машине, а когда те люди вернулись домой, обнаружили у себя в багажнике пантеру.
Кишен уснул незадолго до того, как машина добралась до окраин Дехра-Дуна, его косматая голова склонилась на плечо Расти, который ощущал покровительство к мальчику и привязанность подлинной заботы, которая крепла между ними. Соми был лучшим другом Расти, как и Ранбир, и эта дружба была высокоэмоциональной, но Кишен был, скорее, братом, нежели другом. Он любил Расти, хотя не задумывался над этим и не высказывал — такова и есть братская любовь.
Соми запел. Вскоре показался город, где базар сражался с ночью сверкающими огнями.
_______________________
[49] Гурки — войска Великобритании и Индии, появившиеся в 1815 г. Гурки принимали участие в подавлении антиколониальных восстаний в Индии.
[50] Аксис — наиболее часто встречающийся олень Индии.
13
Расти и мистер Харрисон встретились у главного городского магазина продуктов «Вино и основные товары». Он был частью фешенебельного торгового центра, но расположенный от европейской общины столь же далеко, сколь и от базара, так что был нейтральной территорией для Расти и мистера Харрисона.
— Привет, мистер Харрисон. — сказал Расти уверенно и нарочно опустив обычное «сэр».
Мистер Харрисон попытался проигнорировать юношу, но оказалось, что тот преграждает путь к автомобилю. Чтобы не ронять своего достоинства, мистер Харрисон решил быть вежливым.
— Вот так сюрприз, — сказал он. — Не думал, что снова тебя встречу.
— Я нашёл работу. — ответил Расти, воспользовавшись возможностью показать свою независимость. Я подумывал зайти, навестить Вас, да всё не было времени.
— Всегда рад. Жена миссионера часто о тебе говорит, и будет рада твоему визиту. А что у тебя за работа?
Расти поколебался. Он не знал, как опекун отреагирует на правду — со смехом или ухмылкой: «ты-то учитель! », — и решил напустить туману на свою деятельность.
— Присматриваю за детьми. — ответил он с обезоруживающей улыбкой, — Как бы там ни было, я не голодаю.
И у меня много друзей.
Лицо мистера Харрисона потемнело, и уголки его губ дрогнули, но он помнил, что времена изменились, и что Расти стал старше, и теперь он свободен, и больше не живёт в его доме, так что сдержался.
— Я могу дать тебе работу. — проговорил он, — На чайной плантации. Или, если хочешь поехать за границу, у меня есть друзья в Гвиане. [51]
— Мне нравится работа няньки.
Мистер Харрисон улыбнулся, сел в машину и перед тем, как завести мотор, прикурил сигарету.
— Что ж, как я уже сказал, всегда рад твоему визиту.
— Спасибо. Передавайте привет мальчику-уборщику.
После этих слов атмосфера стала напряжённой.
— Почему бы тебе самому не прийти и не повидаться с ним как-нибудь? — проговорил мистер Харрисон одновременно и мягко, и злорадно, как он умел. Двигатель уже работал.
— Зайду.
— Я вышвырнул его. — сказал мистер Харрисон, поставил ногу на педаль газа и оставил Расти в облаке пыли.
Однако гнев Расти обратился в удовлетворённость, когда машина чуть не врезалась в стационарную телегу, и полицейский приказал ездоку остановиться. Ощущая, что вышел хозяином положения, Расти отправился домой.
Деревья личи покрылись своими розовыми плодами, почти созрели манго. Манго — страстный фрукт, ласкающий золотистой мякотью губы и язык. Трава словно ещё не решила, оставаться ей зелёной, или пожелтеть, и сохраняла грязноватый оттенок до самых муссонов.
Мина встретила Расти под банановыми деревьями.
— Мне скучно. — сказала она, — Так что я тебя постригу. Ты не против?
— Я готов на всё, что доставит тебе удовольствие. Только не состригай всё.
— Ты мне не доверяешь?
— Я люблю тебя.
Она обернула плечи Расти простынёй и усадила на стул. Он посмотрел на Мину, и их смеющиеся глаза встретились: голубые и карие.
Мина стригла в молчании, и светлые волосы быстро падали, мягко ложась на землю. Расти нравился звук режущих ножниц и ощущение, что голова становится легче, как будто в ней появляется больше места для изучения.
Кишен слонялся без дела за углом дома, всё ещё в пижамных штанах, закатанных до колен. Увидев происходящее, он взорвался хохотом.
— И что смешного? — спросил Расти.
— Ты! — прыснул Кишен, — Где твои волосы, прекрасные золотые волосы? Мама решила отправить тебя в монахи? Или ты подцепил стригущий лишай? Или вшей? Посмотри на землю, вот где все твои красивые волосы!
— Хватит веселиться, братец Кишен, — сказала Мина, — или тебя ждёт то же самое.
— Всё так плохо? — спросил Расти.
— Ты мне не доверяешь? — Опять спросила Мина.
— Я люблю тебя.
Мина бросила быстрый взгляд на Кишена — не услышал ли он, но тот всё смеялся над стрижкой Расти и стучал себя по носу изо всех сил.
— Расти, мне нужно попросить тебя об услуге. — сказала Мина, — Мистер Капур и я, возможно, уедем в Дели на несколько недель, там он может найти хорошую работу. Мы не берём с собой братца Кишена — от него одни хлопоты, — ты не мог бы присмотреть за ним, сдерживать его озорство? Я оставлю вам денег. Сколько примерно тебе понадобится на две недели?
— Когда вы едете? — спросил Расти, впав в глубокое отчаяние.
— Сколько тебе нужно?
— Ну, пятьдесят рупий… но когда…
— Сто рупий! — перебил Кишен, — Ну и повеселимся же мы, Расти!
— Семьдесят пять. — отрезала Мина, взяв торг в свои руки, — А через две недели я пришлю ещё. Хотя до этого времени мы должны уже вернуться. Итак, Расти, твоя причёска готова.
Но Расти не интересовало, какой получилась стрижка — он обиделся. Он хотел высказаться по поводу плана Мины, потому что чувствовал, что имеет некоторое право голоса.
Этим вечером, в передней комнате, они были немногословны. Никто не разговаривал. Кишен лежал на полу, поглаживая живот и выводя причудливые узоры на стене пальцами ног. Мина казалась уставшей, пряди волос упали ей на лицо, и она не убирала их. Она взяла Кишена за ногу и потянула.
— Иди спать.
— Я не устал.
— Иди спать, или всыплю.
Кишен демонстративно засмеялся, но поднялся с пола и неспешно вышел из комнаты.
— Папу не разбуди. — добавила Мина.
Капуру пришлось улечься рано — Мина хотела, чтобы он был свежим и трезвым когда они отправятся в путь, и потом — на собеседовании. Однако Капур часто просыпался и о чём-нибудь просил — о чём-нибудь неважном, так что никто не обращал внимания на его просьбы. Он напоминал раздражительного больного, которому нужно потакать и терпеть его.
— Ты не очень хорошо себя чувствуешь, Мина? Если хочешь, я тоже уйду.
— Просто устала. Не уходи.
Он подошла к окну, задёрнула шторы и выключила свет. Осталась только настольная лампа, абажур которой был украшен драконами и бабочками — это была китайская лампа, и когда Расти смотрел на свет, драконы начинали двигаться, а бабочки — порхать. Мину он не видел, но ощущал её присутствие в комнате.
Она отвернулась от окна и молча, с едва уловимым шуршанием, опустилась на пол. Спиной она прижалась к дивану, а голову откинула на