Стержевая. Врата на холме

сотник.
- Сейчас - да. Но  имейте  в  виду. И  если  кто-то, кто  не  с  нами, владелец  небольшого  сада или  кто-нибудь  еще, не  будет  платить - пожестче. Батраков  не  трогайте. Только  не  спешите  с  развитием  событий.
У  сотников  со  времени  больших  грабежей  еще  оставались  запасы  денег, а  рядовые  наемные  ополченцы  их  имели  не  всегда. Как  правило, они  теперь  были  обычными  солдатами  военной  границы. Не  получающими  никаких  поручений  от  богатейших  сербов.
- Думаю, вариант  с  налогами  будет  развиваться  достаточно  быстро, - продолжил  Радован  Петрович.
- Недавно  новый  раввин  еврейского  квартала  обратился  к  одному  из  сотников  за  поручением, - сказал  другой  сотник. - Ему  отказали, так  как  убийство  и  поджог.
- Что  там? - спросил  Радован.
- Сжечь  церковные  архивы  католиков. Вместе  с  церковью.
- Правильно  отказал. А  в  чем  там  дело  было?
- Какое-то  богословие  тысячелетней  давности. Сведения  о  иудейском  вероучении, от  которого  они  отступили. Или  как-то  так. Боятся  других  евреев, что  ли.
***
В  подвале  оружейной, рядом  со  стойками, на  которых  стояли  ружья, и  массивным  шкафом, на  низких  лавках  сидели  больше  десяти  наемных  ополченцев, Ганс  Валленштайн, несколько  человек  в  дворянской  одежде  и  люди  с  грязными  лицами, иудеи, пришедшие  сюда, чтобы  заключить  сделку. Новый  раввин  еврейского  квартала  Суботицы, лохматый, полный, пришел  сюда  со  своими  товарищами. Тут  собрались  все, кто  готов  был  выслушать  его  предложение, - кто  от  нехватки  денег, кто  от  желания  сделать  карьеру  специалиста, который  убивает  и  жжет  дома  по  приказу  самых  богатых. Валленштайна  сюда  пригласили  только  потому, что  он  окончил  университет  и  мог  задать  некоторые  вопросы  о  бумагах, которые  собравшиеся  сожгут, если  сделка  будет  заключена.
- Белое  здание  семинарии  в  католическом  районе  должно  сгореть, - говорил  раввин. - Днем. Желательно днем, чтобы  больше  никто  не  смел  рыться  в  этих  бумагах. Можно  вместе  с  семинаристами. Все  записи  монахов, которые  сейчас  там  собраны, должны  быть  уничтожены.
- Да? Зачем  такой  риск? Почему  давние  дела, которые  произошли  сто, двести, триста  лет  назад  так  важны? - вдруг  спросил  десятник, чувствуя  себя  главным, хотя  отряд  еще  не  был  сформирован  до  конца. - Я  понимаю, что  отношение  к  евреям  неоднозначное. Ну, даже  если  когда-то  произошли  разбои, сейчас  зачем  убивать  людей  и  жечь  семинарию, чтобы  это  скрывать?
- Видите  ли, - ответил  раввин, - когда-то  вера  людей, живших  в  империи, была  другой. Были  совершены  отступничества, и  у  евреев, и  у  христиан. И  есть  люди, которым  не  хочется, чтобы  эти  отступничества  сейчас  всплыли.
- Хм. Громадный  риск.
- И  платим  столько, что  два  года  назад  вам  пришлось  бы  неделю  работать  над  уничтожением  вампиров  и  колдунов, - раввин  улыбнулся.
- Сейчас  не  то  время. С  чего  вы  взяли, что  все  обойдется?
- Ну. Католиков  тут  тоже  не  очень  любят, как  евреев.
- И  что  с  того?.. Мне  надо  знать, какой  резон.
- Хорошо, - ответил  раввин, - девятьсот  лет  назад  в  империи  вера  исказилась  настолько, что  люди  стали  отрицать  существование  воли  Господа  над  людьми.
Все  молчали  потому, что  подобных  речей  наслушались  во  времена  охоты  на  вампиров и  понимали: то, что  говорилось  сейчас, имеет  значение. У  тех, кто  понимал  больше  других, появилась  надежда, что  опять  появится  возможность  иметь  покровителей, у  которых  хватает  могущества, чтобы  отправить  их  на  грабеж  и  убийство.
- Эти  люди, отступники, - продолжал  раввин, - верили  в  существование  вечных, неизменных  идей, определяющих  все  в  мире. Но  есть  господь, который  делает  с  людьми  все, что  захочет. Господь  может  все. И  утверждать  о  вечных  и  неизменных  идеях, властных  над  Господом, - вероотступничество. Ну, более  того, многие  из  них  стали  утверждать, что  Господь - это  и  есть  та  вечная  и  неизменная  идея. Хотя  Господь  мыслит, делает  и  властвует. И  все  делает  по  своему  усмотрению. У  нас, евреев, такими  отступниками  были  каббалисты. У  вас  же, христиан, часто  упоминаются  имена  Платона, Пифагора…
- Мы  не  католики. Мы  православные, - сказал  один  из  наемных  ополченцев.
- В  православии  Ветхий  Завет  тоже  почитаем, - ответил  десятник. Он  прекрасно  понимал, в  чем  состоит  разница  между  сторонниками  Ветхого  Завета  и  Нового  Завета и  как  это  позволило  ему  получать  прибыли, охотясь  на  вампиров  и  колдунов.
- Так  вот, - продолжал  раввин, - девятьсот  лет  назад  в  империи, тогда  еще  не  называвшейся  Священной  Римской, очень  распространились  идеи  этих  вероотступников. Представления  о  Господе  исказились. Господь  стал  для  людей  уже  не  всемогущей  личностью, а  своего  рода  всемирным  часовым  механизмом, который  поддерживает  вселенную, подчиняясь  изначальным  и  вечным  идеям, подобно  тому, как  часовой  механизм  движет  стрелки, подчиняясь  замыслу  часовщика, весу  шестеренок, количеству  зубьев. В  нашей, еврейской, вере, эти  идеи  распространялись  каббалистами.
- Сами-то  не  каббалисты? - спросил  Ганс. - Я  слышал, что  каббала  в  еврейских  общинах  очень  хорошо  распространена.
- Наша  община - нет, - отвечал  раввин. - И  мы  постараемся, чтобы  подобная  пакость  не  распространилась  у  нас. И  у  евреев  вообще. Так  вот, - продолжал  раввин. - У  христиан, получивших  образование  в  светских  учебных  заведениях, построенных  императорами, те  же  идеи, что  и  у  каббалистов, тоже  стали  распространяться. Часто  они  именовались  платонизмом. И  те  же  воззрения  появились  у  викингов, только  у  них  все  было  связано  с  язычеством. О  истории  того  времени, о  империи, созданной  потомками  Карла  Великого, сохранилось  много  записей. И  часть  из  них  хранится  здесь, в  Суботице, в  католическом  квартале. Вот  так. Если  мое  предложение  вас  устраивает, сожгите  здание  семинарии  вместе  с  записями. И, желательно, вместе  с  семинаристами.
- Почему  вы  раньше  не  сожгли  эти  записи, раз  они  так  важны  для  вас? - спросил  десятник.
- Раньше  интереса  к  ним  не  было, - ответил  раввин. - То  есть был, но  не  такой. Сейчас  светские  университеты  решили  более  подробно  заняться  историей. И  если  те  религиозные  принципы, которые  были  распространены  во  времена  потомков  Карла  Великого, всплывут, то  не  будет  ничего  хорошего.
- Хорошо, - сказал  десятник. - Мы  сожжем  семинарию.
- Да, кстати, - проговорил  раввин, - к  евреям-каббалистам  я  отношусь  почти  так  же, как  православные  ополченцы  относятся  к  чернокнижникам. Ну, такие  ополченцы, как  вы. - Многие  из  собравшихся  улыбнулись. - И  еще. У  каббалистов, платонистов  и  им  подобных, в  принципе, очень  плохо  с  идеей  Бога, который  воздает  за  грехи. Воздаянию  за  грехи  нет  места. И  любая  группа, принявшая  подобные  заблуждения, рано  или  поздно  отходит  от  понимания  справедливого  Бога. И  еще  они  всякое  колдовство  начинают  воспринимать  как  чудеса и  не  понимают, что  за  такое  их  надо  убить. Просто  в  их  заблуждениях  нет  места  вере, доносящей  до  людей  запреты. Все, что  им  выгодно, они  могут  принимать  за  благо. И  колдовство  тоже. И, будьте  уверены, многие  из  них  мечтают  стать  вампирами.
- И  если  мы  снова  хотим, рано  или  поздно, начать  охотиться  на  вампиров  и  колдунов, мы  должны  искоренить  распространяющиеся  заблуждения, - сказал  Ганс.
- Лучше  это  сделать, - ответил  раввин.
- Или если  не  искоренить, то  бороться  против  них  в  наших  интересах. Получится  начать  охоту  на  вампиров  или  нет, это  вопрос, но  каббалистам  и  платонистам  не  надо  давать  проповедовать. Чтобы  их  не  стало  больше.
- Да.
- То  есть мы  определили  второе  важное  направление  деятельности, - продолжил  Ганс. - Противостоять  каббалистам  и  платонистам, которые  искажают  веру.
- Вот  и  хорошо, - ответил  раввин.
- Если  все  пойдет  хорошо, - сказал  Ганс, - через  год, а  может, через  несколько  лет, мы  снова  начнем  охотиться  на  вампиров  и  колдунов. Ну, если  все  пойдет  очень  хорошо, то  точно, - собравшиеся  поняли  картину  происходящего. Изменения  в  вере, мешавшие  осудить  колдовство, мешали  грабить. Они  понимали, как  важно  выполнить  задание, но  от  этого  оно  не  стало  им  нравиться  намного  больше, так  как  было  достаточно  опасным. 
***
Больше  пятнадцати  человек, большинство  из  которых  были  одеты  в  черную  форму  сербских  наемных  ополченцев, ехали  на  лошадях  через  главную  улицу  католического  района  Суботицы. Над  городом  висело  голубое  небо, по  которому  плыли  небольшие  облака, с  некоторых  сторон  имевшие  белый  цвет, с  некоторых - серый. От  улицы  уходили  переулки, заглянув  в  некоторые  их  которых, можно  было  увидеть  ветхие  и  полуразвалившиеся  дома. Ганс  Валленштайн  был  одним  из  тех, кто  сейчас  ехал  в  группе  конных  в  сторону  семинарии. Впереди  он  видел  лошадь  и  спину  десятника  и  ехавшего  рядом  с  ним  товарища. Сзади  раздавалось  перестукивание  множества  копыт.
Гансу  было  противно  смотреть  на  разрушающиеся  деревянные  и  кирпичные  дома, стоявшие  в  переулках. Как  протестант, он  мог  бы  осудить, что  людей, отказывавшихся  в  поте  лица  зарабатывать  свой  хлеб и  не  имевших  денег  на  ремонт  жилища  или  постройку  нового, не  выгнали  еще  из  района. Если  бы  такие  трущобины  появились  в  одном  из  протестантских  районов - он, может, сам  бы  собрал  ополчение, бедных  жителей  прогнал или, может, при  благоприятном  раскладе, продал  бы  в  рабство.
Отряд  продолжал  ехать  к  семинарии, вскоре  длинное  белое  здание  уже  можно  было  различить  впереди. Вдруг  десятник  крикнул:
- Стой!
Отряд  остановился.
Ганс  оглянулся  и  увидел, что  по  дороге  рассыпались  круглые  чугунные  бомбы  с  фитилями.
Оказалось, что  порвалась  седельная  сумка  одного  из  товарищей, и  бомбы  упали  на  дорогу. Некоторые  члены  отряда  слезли  с  лошадей  и  начали  подбирать  уроненное  с  дороги  и  распихивать  по  свои  сумкам. Там  оказалось  мало  места, но  вскоре  удалось  все  запихнуть.
Поехали  дальше. Вдруг  впереди  раздался  треск. На  какое-то  время  лошадь  Ганса  встала  на  дыбы. Потом  он  увидел, что  перед  ним  теперь  находится  полоса  провалившейся  земли, пересекающая  улицу  поперек, от  одного  дома  до  другого. Десятника  и  товарища, ехавшего  рядом  с  ним, теперь  впереди  не  было. Провал  перегораживал  улицу  полностью - никакой  возможности  проехать.
Часть  бойцов - те, кто  ехал  впереди, - слезли  с  лошадей  и  посмотрели  в  провал. Там  кучей, тянущейся  вдоль  провалившейся  земли, лежали  камни  и  каменные  балки. По  ним  ползали  десятник  и  один  из