сотник.
- Сейчас - да. Но имейте в виду. И если кто-то, кто не с нами, владелец небольшого сада или кто-нибудь еще, не будет платить - пожестче. Батраков не трогайте. Только не спешите с развитием событий.
У сотников со времени больших грабежей еще оставались запасы денег, а рядовые наемные ополченцы их имели не всегда. Как правило, они теперь были обычными солдатами военной границы. Не получающими никаких поручений от богатейших сербов.
- Думаю, вариант с налогами будет развиваться достаточно быстро, - продолжил Радован Петрович.
- Недавно новый раввин еврейского квартала обратился к одному из сотников за поручением, - сказал другой сотник. - Ему отказали, так как убийство и поджог.
- Что там? - спросил Радован.
- Сжечь церковные архивы католиков. Вместе с церковью.
- Правильно отказал. А в чем там дело было?
- Какое-то богословие тысячелетней давности. Сведения о иудейском вероучении, от которого они отступили. Или как-то так. Боятся других евреев, что ли.
***
В подвале оружейной, рядом со стойками, на которых стояли ружья, и массивным шкафом, на низких лавках сидели больше десяти наемных ополченцев, Ганс Валленштайн, несколько человек в дворянской одежде и люди с грязными лицами, иудеи, пришедшие сюда, чтобы заключить сделку. Новый раввин еврейского квартала Суботицы, лохматый, полный, пришел сюда со своими товарищами. Тут собрались все, кто готов был выслушать его предложение, - кто от нехватки денег, кто от желания сделать карьеру специалиста, который убивает и жжет дома по приказу самых богатых. Валленштайна сюда пригласили только потому, что он окончил университет и мог задать некоторые вопросы о бумагах, которые собравшиеся сожгут, если сделка будет заключена.
- Белое здание семинарии в католическом районе должно сгореть, - говорил раввин. - Днем. Желательно днем, чтобы больше никто не смел рыться в этих бумагах. Можно вместе с семинаристами. Все записи монахов, которые сейчас там собраны, должны быть уничтожены.
- Да? Зачем такой риск? Почему давние дела, которые произошли сто, двести, триста лет назад так важны? - вдруг спросил десятник, чувствуя себя главным, хотя отряд еще не был сформирован до конца. - Я понимаю, что отношение к евреям неоднозначное. Ну, даже если когда-то произошли разбои, сейчас зачем убивать людей и жечь семинарию, чтобы это скрывать?
- Видите ли, - ответил раввин, - когда-то вера людей, живших в империи, была другой. Были совершены отступничества, и у евреев, и у христиан. И есть люди, которым не хочется, чтобы эти отступничества сейчас всплыли.
- Хм. Громадный риск.
- И платим столько, что два года назад вам пришлось бы неделю работать над уничтожением вампиров и колдунов, - раввин улыбнулся.
- Сейчас не то время. С чего вы взяли, что все обойдется?
- Ну. Католиков тут тоже не очень любят, как евреев.
- И что с того?.. Мне надо знать, какой резон.
- Хорошо, - ответил раввин, - девятьсот лет назад в империи вера исказилась настолько, что люди стали отрицать существование воли Господа над людьми.
Все молчали потому, что подобных речей наслушались во времена охоты на вампиров и понимали: то, что говорилось сейчас, имеет значение. У тех, кто понимал больше других, появилась надежда, что опять появится возможность иметь покровителей, у которых хватает могущества, чтобы отправить их на грабеж и убийство.
- Эти люди, отступники, - продолжал раввин, - верили в существование вечных, неизменных идей, определяющих все в мире. Но есть господь, который делает с людьми все, что захочет. Господь может все. И утверждать о вечных и неизменных идеях, властных над Господом, - вероотступничество. Ну, более того, многие из них стали утверждать, что Господь - это и есть та вечная и неизменная идея. Хотя Господь мыслит, делает и властвует. И все делает по своему усмотрению. У нас, евреев, такими отступниками были каббалисты. У вас же, христиан, часто упоминаются имена Платона, Пифагора…
- Мы не католики. Мы православные, - сказал один из наемных ополченцев.
- В православии Ветхий Завет тоже почитаем, - ответил десятник. Он прекрасно понимал, в чем состоит разница между сторонниками Ветхого Завета и Нового Завета и как это позволило ему получать прибыли, охотясь на вампиров и колдунов.
- Так вот, - продолжал раввин, - девятьсот лет назад в империи, тогда еще не называвшейся Священной Римской, очень распространились идеи этих вероотступников. Представления о Господе исказились. Господь стал для людей уже не всемогущей личностью, а своего рода всемирным часовым механизмом, который поддерживает вселенную, подчиняясь изначальным и вечным идеям, подобно тому, как часовой механизм движет стрелки, подчиняясь замыслу часовщика, весу шестеренок, количеству зубьев. В нашей, еврейской, вере, эти идеи распространялись каббалистами.
- Сами-то не каббалисты? - спросил Ганс. - Я слышал, что каббала в еврейских общинах очень хорошо распространена.
- Наша община - нет, - отвечал раввин. - И мы постараемся, чтобы подобная пакость не распространилась у нас. И у евреев вообще. Так вот, - продолжал раввин. - У христиан, получивших образование в светских учебных заведениях, построенных императорами, те же идеи, что и у каббалистов, тоже стали распространяться. Часто они именовались платонизмом. И те же воззрения появились у викингов, только у них все было связано с язычеством. О истории того времени, о империи, созданной потомками Карла Великого, сохранилось много записей. И часть из них хранится здесь, в Суботице, в католическом квартале. Вот так. Если мое предложение вас устраивает, сожгите здание семинарии вместе с записями. И, желательно, вместе с семинаристами.
- Почему вы раньше не сожгли эти записи, раз они так важны для вас? - спросил десятник.
- Раньше интереса к ним не было, - ответил раввин. - То есть был, но не такой. Сейчас светские университеты решили более подробно заняться историей. И если те религиозные принципы, которые были распространены во времена потомков Карла Великого, всплывут, то не будет ничего хорошего.
- Хорошо, - сказал десятник. - Мы сожжем семинарию.
- Да, кстати, - проговорил раввин, - к евреям-каббалистам я отношусь почти так же, как православные ополченцы относятся к чернокнижникам. Ну, такие ополченцы, как вы. - Многие из собравшихся улыбнулись. - И еще. У каббалистов, платонистов и им подобных, в принципе, очень плохо с идеей Бога, который воздает за грехи. Воздаянию за грехи нет места. И любая группа, принявшая подобные заблуждения, рано или поздно отходит от понимания справедливого Бога. И еще они всякое колдовство начинают воспринимать как чудеса и не понимают, что за такое их надо убить. Просто в их заблуждениях нет места вере, доносящей до людей запреты. Все, что им выгодно, они могут принимать за благо. И колдовство тоже. И, будьте уверены, многие из них мечтают стать вампирами.
- И если мы снова хотим, рано или поздно, начать охотиться на вампиров и колдунов, мы должны искоренить распространяющиеся заблуждения, - сказал Ганс.
- Лучше это сделать, - ответил раввин.
- Или если не искоренить, то бороться против них в наших интересах. Получится начать охоту на вампиров или нет, это вопрос, но каббалистам и платонистам не надо давать проповедовать. Чтобы их не стало больше.
- Да.
- То есть мы определили второе важное направление деятельности, - продолжил Ганс. - Противостоять каббалистам и платонистам, которые искажают веру.
- Вот и хорошо, - ответил раввин.
- Если все пойдет хорошо, - сказал Ганс, - через год, а может, через несколько лет, мы снова начнем охотиться на вампиров и колдунов. Ну, если все пойдет очень хорошо, то точно, - собравшиеся поняли картину происходящего. Изменения в вере, мешавшие осудить колдовство, мешали грабить. Они понимали, как важно выполнить задание, но от этого оно не стало им нравиться намного больше, так как было достаточно опасным.
***
Больше пятнадцати человек, большинство из которых были одеты в черную форму сербских наемных ополченцев, ехали на лошадях через главную улицу католического района Суботицы. Над городом висело голубое небо, по которому плыли небольшие облака, с некоторых сторон имевшие белый цвет, с некоторых - серый. От улицы уходили переулки, заглянув в некоторые их которых, можно было увидеть ветхие и полуразвалившиеся дома. Ганс Валленштайн был одним из тех, кто сейчас ехал в группе конных в сторону семинарии. Впереди он видел лошадь и спину десятника и ехавшего рядом с ним товарища. Сзади раздавалось перестукивание множества копыт.
Гансу было противно смотреть на разрушающиеся деревянные и кирпичные дома, стоявшие в переулках. Как протестант, он мог бы осудить, что людей, отказывавшихся в поте лица зарабатывать свой хлеб и не имевших денег на ремонт жилища или постройку нового, не выгнали еще из района. Если бы такие трущобины появились в одном из протестантских районов - он, может, сам бы собрал ополчение, бедных жителей прогнал или, может, при благоприятном раскладе, продал бы в рабство.
Отряд продолжал ехать к семинарии, вскоре длинное белое здание уже можно было различить впереди. Вдруг десятник крикнул:
- Стой!
Отряд остановился.
Ганс оглянулся и увидел, что по дороге рассыпались круглые чугунные бомбы с фитилями.
Оказалось, что порвалась седельная сумка одного из товарищей, и бомбы упали на дорогу. Некоторые члены отряда слезли с лошадей и начали подбирать уроненное с дороги и распихивать по свои сумкам. Там оказалось мало места, но вскоре удалось все запихнуть.
Поехали дальше. Вдруг впереди раздался треск. На какое-то время лошадь Ганса встала на дыбы. Потом он увидел, что перед ним теперь находится полоса провалившейся земли, пересекающая улицу поперек, от одного дома до другого. Десятника и товарища, ехавшего рядом с ним, теперь впереди не было. Провал перегораживал улицу полностью - никакой возможности проехать.
Часть бойцов - те, кто ехал впереди, - слезли с лошадей и посмотрели в провал. Там кучей, тянущейся вдоль провалившейся земли, лежали камни и каменные балки. По ним ползали десятник и один из
