преследуют цель не только выявления юных дарований, но и развитие их таланта.
Еще вопрос, мистер Паркер. В вашем фонде как-то документально оформляются финансовые передвижения? Бога ради, извините меня, пожалуйста, за столь некорректный вопрос! Но мне придется здесь иметь дело с документами, и я должен буду сослаться на вашу документацию. Ну да. Я буду вам очень благодарен, если вы перешлете мне эти копии.
Спасибо огромное за то, что вы сочли нужным уделить мне внимание!
23.03. 2011. Москва. Офис агентства «Ассошиэйтед Пресс».
- Ну что, Энн, меня можно поздравить. Кажется, я на пути к тому, чтобы раскопать занимательную авантюру. Можно ехать в Краснодар и разыгрывать последний акт пьесы под названием: «Моцарт возвращается на сцену».
- Ты хочешь сказать, что собираешься привезти мальчика в Москву на учебу в музыкальном училище?
- Ну да! Я об этом уже разговаривал со Скворцовым. Он обещал помочь.
- А если мальчик не захочет?
- То есть, как это не захочет?
- Не захочет – и все. Представь себе, он уже совсем не ребёнок. От учёбы, какой бы то ни было, он уже отвык. Отвратили добрые люди. Довольно продолжительное время, как ты сказал, он играет на улице и неплохо при этом зарабатывает. Во всяком случае, сейчас ему хватает того, что зарабатывает. Ему сейчас хорошо. Он привык уже к такой жизни. А ты предлагаешь ему бросить всю эту вольность ради того, чтобы впрячься в учёбу. Да не согласится он ни за что, хоть что ты ему будешь обещать.
- Я постараюсь его убедить.
- Дэн, ты пробовал когда-нибудь убедить в чем-либо подростка, если он не видит для себя смысла в твоих убеждениях? Ты же сам рассказывал, что преподаватели училища пытались его убедить в том, что надо учиться.
- Энн, они заставляли его учить технические дисциплины. А я буду предлагать ему изучать его любимую музыку.
- Да ведь он считает, что и без всякой учебы он прекрасно играет. Тем более, что он действительно прекрасно играет. Я сто очков даю, Дэн, что учиться его теперь уже не заставишь.
- И что же мне с ним делать?
- Не знаю, Дэн. Думать надо. И вообще, по-моему, сейчас пока не надо на него давить. Ты лучше разберись с этой директрисой. А то свалит куда-нибудь в Европу, и никак ты её там не достанешь.
- Я думаю, что ты права, Энн.
25.03. 2011. Санкт-Петербург. Набережная Фонтанки
- Чего надо-то тебе?
- Простите, я хотел бы узнать, здесь живет Комарова Богдана Николаевна?
- А ты кто такой?
- Я корреспондент. Вот моя пресс-карта.
- Правда, корреспондент. А почему тут не по-русски написано?
- Так я международный корреспондент.
- Ах, вона что? Нет тут никакой Комаровой.
- Совсем, что ли? Не проживает?
- Сказала же тебе: не проживает.
- Ну, может быть, проживала когда-нибудь?
- А я знаю? Я сама тут третий год живу. Сын мне тут комнату купил. Отделил, значит, мать свою родную. Женился на этой своей стерве, а мать уж мешать стала. Ну, вот он мне комнату и купил.
- Хорошо, что совсем на улицу не выгнал.
- Это верно, сынок. Слушай, тут у нас в квартире Михайловна живет, шут знает, с каких времен. Может, она знает про эту твою Комарову? Да что ты стоишь-то в дверях? Вон там третья дверь – это комната Михайловны. Только ты стучи сильнее, а то она плохо слышит.
25.03.2011. Санкт-Петербург. Набережная Фонтанки.
- Комарова, говоришь? А звать как? А-а, так это дочка её. А саму звали Кирилловной. Ага! Мария Кирилловна. Они вдвоем в соседней комнате жили. Потом, как уехали, так в этой комнате жил железнодорожник Сучков Василий. Потом он уехал на Урал, и после него жили двое молодых людей. Ну, муж и жена, вроде как. А потом они купили где-то в пригороде домик, и в квартире поселилась…
- Скажите, а сейчас в этой комнате кто-нибудь живет?
- Так я ж и рассказываю, что поселилась какая-то артистка. Но она все время на гастролях.
- И сейчас на гастролях?
- Ну да. Ежели её уж давно нет, значит, на гастролях. А когда возвернется – никто не знает.
- А вы случайно не знаете, куда уехали Комаровы?
- Откуда ж я могу знать? Как мальчонка народился, так они и уехали. Железнодорожник Василий сказывал, что на юга подались. Он им помогал вещи отправлять и потом отвозил на вокзал. А сама она шибко хворала, когда у ней мальчонка народился.
- Вы имеете в виду дочку?
- А кого же еще? У Кирилловны кто мог народиться? Так вот, дочка-то эта самая хворать стала, и мальчонка шибко слабенький был. Вот они и поехали, чтоб здоровье поправить. А куда поехали – никто не знает.
- Ничего они здесь не оставляли?
- А что они могли оставить? Вещей каких особенных у них не было. Жили они бедно. Дочка-то нигде не работала, потому как училась, а у матери пенсия маленькая была. Нет, ничего не оставили. Да и кому что они могли оставить? У них же, слышь, никакой родни не было.
- А у мальчонки этого отец был?
- Небось, был, раз мальчишка народился. А только где он, этот отец? Нагуляла она, видать, пацана пока на учебах была.
- А где она училась?
- Да шут его знает! Тоже где-то на югах. Ой, не знаю я о них ничего. Скрытные они люди были. Никогда ни с кем не делились и ничего не рассказывали.
26.03.2011. Краснодар. Улица города.
- Привет, Моцарт!
- О! А я думал, что ты уж совсем уехал.
- Дела были, брат, срочные. И мне действительно нужно было уезжать в Москву и Питер.
- А здесь ещё работа осталась?
- Осталась. А у тебя как дела?
- Да все так же.
- А в училище как?
- Отстали. Забили на меня, видать, подчистую.
- А тебе не надоело целыми днями здесь торчать?
- Не-а! Мне нравится. И потом, я же не просто торчу, а играю.
- И что, каждый день одно и то же?
- Ничего не одно и то же. А притом, я играю здесь не каждый день. Дня два-три сижу в общаге и слушаю музыку, а потом то, что мне понравится, здесь играю.
- И тебе позволяют слушать? Не всем же нравится классика.
- Так я слушаю через наушники. У меня в комнате классный музыкальный центр с компом. Хоть диски вставляй, хоть USB, хоть из Интернета скачивай. Наушники на башку натянул и кайфуй себе на здоровье.
- И где же ты установку взял?
- Купил. Я же зарабатываю.
- Это здорово! Стало быть, сначала слушаешь, а потом играешь? Но ведь так не может быть всю жизнь. Вот прокайфуешь ты так еще пару лет, потом училище подарит тебе в зубы диплом – и кати ты на все четыре стороны! А у тебя ни жилья, ни денег, ни специальности хоть какой-нибудь – вообще ничего. Ну, как тебе такая перспектива?
- Ага, не бери меня на понт. Я знаю, что государство должно мне выделить квартиру.
- Ну да, предоставят тебе какую-нибудь обшарпанную однокомнатную хоромину с удобствами на улице. А тебе уж пенсию выплачивать ежемесячно не будут. Твоих заработанных на улице будет едва хватать на проезд от твоей хибары в пригороде до центра города и обратно. Учиться тебе надо, братец, хоть чему-нибудь, чтоб можно было куда-нибудь устроиться на работу.
- Ладно, я подумаю.
- Только не тяни особенно-то со своим думаньем. Сыграй мне что-нибудь!
- Хочешь, сыграю регтайм? Я прошлый раз говорил тебе, что джаз и рок на флейте не сыграешь. А вот нет! Я попробовал. Нехило получается. Правда, пришлось переделать слегка.
- И что, ты вот это сам переделал?
- Ага! А что?
- А то, что тебе непременно музыке учиться надо. Композицию изучать, чтобы все переделанное записывать и обрабатывать.
- Ой, да кто теперь меня будет учить? Поздно уже.
- Учиться никогда не поздно. Ладно, давай, сворачивай удочки, пойдем в кафешку.
- Туда же?
- Можно куда угодно. Но та кафешка мне понравилась. А тебе?
- Спрашиваешь!
28.03. 2011. Краснодарский край, станица Черноморская.
- И что вы у нас собираетесь проверять?
- Уважаемая Вера Васильевна, я ничего не собираюсь у вас проверять. Да у меня и полномочий таких нет. Меня интересуют какие-нибудь сведения о вашем бывшем воспитаннике Даниле Богданове.
- Богданов выпустился в прошлом году, когда я еще не приступила к своим обязанностям директора детского дома.
- Это я знаю. Поймите, к вам у меня нет никаких претензий. Меня заинтересовала судьба этого мальчика и я собираю материал о нем – вот и все. Вы сказали, что он выпустился , когда вы еще здесь не работали?
- Да.
- Но в Краснодарское техническое училище ведь вы его направили?
- Ну конечно. В соответствии с тем договором, который заключен между нашим детским домом и училищем. Мы ежегодно поставляем в училище своих выпускников, училище обязано их принять. Это давно сложившаяся практика. Что в этом плохого?
- Я не сказал, что это плохо.
- В конце концов, мы не можем детей-сирот бросать на произвол судьбы. Мы обязаны их определить, потому что они не могут оставаться в детском доме пожизненно. По окончании девятого класса ребенок определяется в среднее специальное учебное заведение, чтобы приобрести профессию. А чтобы ребенок был гарантированно принят в учебное заведение, существуют определенные квоты. Вот поэтому и принята была договорная основа между детскими домами и учреждениями профессионального образования. Наш детский дом закреплен за Краснодарским училищем. И я считаю, что нам повезло, потому что это хорошее училище. И там довольно широкий выбор профессий.
- А если ребёнок не способен или не желает освоить ту профессию, которую ему навязали в училище? У ребенка есть право выбирать себе будущее ремесло?
- Ой, о каком выборе вы говорите? Да в подростковом возрасте у детей вообще ещё никакой выбор не задерживается. Уж поверьте мне. Девочки все повально хотят стать артистками или моделями, а мальчики – ментами или бизнесменами. Но такой «выбор» даже в нормальных семьях в большинстве своем не реализовывается. А что вы хотите для сирот? Благо, что мы вообще имеем возможность их куда-то определить.
- А если у ребенка-сироты имеются способности к науке, искусству, к медицине или к военному делу? А вы его в техническое училище, чтоб всю жизнь гайки закручивать или топором махать.
- Во-первых, всякая техническая специальность никогда еще не портила человека. Лучше топором махать на стройке, чем на большой дороге. Во-вторых, если у человека к чему-нибудь есть способности или даже талант, то это все равно рано или поздно проявится. Ну окончит он техническое училище, потом может учиться тому, к чему его душа стремится. Так он хотя бы ремесло какое будет иметь, чтобы содержать себя. На училищах, знаете ли, жизнь не кончается. Вон, Гагарин, к примеру, окончил ремесленное, а потом в космонавты выбился. А у нас, между прочим, тоже способному ребенку есть возможность учиться тому, к чему душа лежит. Если ребенок проявляет свои способности, мы оставляем его в детском доме и после того, как он окончит девятый класс. Есть у нас ребята из числа отличников, которые учатся в десятом и одиннадцатом классах. По окончании средней школы мы определяем их в вузы.
- Тоже на договорной основе?
- Ну, нет. Тут все несколько иначе. Но вы же знаете, что сироты, поступающие на бюджет, имеют льготы. Как правило, поступают все, кто действительно имеет отличные знания.
- Ладно, давайте вернемся к Богданову. Администрация и педагоги детдома наверняка знали, что у мальчика выдающийся музыкальный талант. Почему уникального ребенка-музыканта определили в техническое училище, а не в музыкальное? В крае имеются ведь неплохие музыкальные учебные заведения.
- А на каком основании мы должны были отправлять его в музыкальное училище? У него же нет ни одного документа, подтверждающего его
