просто так».
Варя молча следила за его рассказом.
-- Я очень любил твою маму, -- говорил в сотый раз Кадо, известный Варе факт, -- Я люблю ее и сейчас. Но она не любит меня и никогда не любила. И я хотел оставить от нее хоть что-то, что напоминает о ней. Я хотел оставить... тебя...
-- Но это не правильно, -- пыталась возразить Варя.
-- Молчи, девочка моя. Ты еще мало знаешь в этой жизни, чтобы судить меня... Твоя мать не давала приблизится к тебе ни на шаг. Я не стану сейчас перечислять все способы, правильные и неправильные, которые я использовал, чтобы только приблизить тебя к себе. Но, признаться, сейчас благодарен судьбе, что ты рядом со мной. И я даже позволил себе пойти у тебя наповоду и подписать эту... – Кадо закряхтел, смеясь, -- Филькину грамоту... мы вместе хозяйничаем на одной земле... Чушь! Хозяйничает тот, кто хозяин.
Варя вздохнула. Ей уже все равно было, кто из них себя считает хозяином.
-- Так, мы отвлеклись от темы, -- продолжил Кадо, -- Я должен тебе сказать. Я должен признаться. Иначе, эта тайна, которую я ношу в себе всю свою жизнь, не даст мне спокойно умереть. И мой дух будет печальным призраком преследовать тебя на этом свете и на том. Я должен тебе. И моя вина не искупила себя.
-- Дядя Кадо, может, хватит вина, -- Варя подошла к нему и попыталась забрать у него фужер, -- Вам нужно прилечь.
-- Какой «прилечь»?! Я здоров, как бык. А ты слушай, пока есть момент. Я должен тебе сказать.
В этот момент в дверь заглянула любопытная секретарша. Услышав повышенный голос начальника, она не упустила возможности подсмотреть, что же там происходит.
-- Закройте дверь! – рявкнул на нее Кадо, -- В ближайшие часы, чтобы я вас здесь не видел!
-- Мне можно идти по своим делам, господин Кадо?
-- Проваливай ко всем чертям! – любезно дал распоряжение пьяный начальник.
Альбина скрылась, а Варя осторожно подошла к двери и заперла ее на замок.
-- Вы что-то хотели мне сказать, -- подошла она к, лежащему на диване, Кадо.
Тот смотрел в потолок и говорил, словно в небо:
-- Ты появилась на свет, когда я был так молод и неосмотрителен. Я так хотел задержать возле себя твою мать. Когда я узнал, что у нее родилась девочка, я тут же решил похитить тебя из роддома. И я имел на это возможность. Там было несколько брошенных детей. Я договорился с санитаркой за определенную плату, что она поменяет тебя с другой брошенной девочкой. Но, когда я пришел за тобой в назначенный час, оказалось, что у твоей мамы родилась не только ты. Вас было двое. Ты и крошечный мальчик. Твой братишка-близнец. Младше и слабее тебя. Я обрадовался, поскольку не нужно было делать «преступление». Вы с братом лежали в отдельной палате и мама еще не кормила вас, потому, что сама была слаба. Оставалось только подделать документы, что выжил только один ребенок. Я сделал все, что от меня зависело. Но, когда я пришел за тобой, решил, что более мелкий младенец – это ты. И я ошибся. Эта ошибка стоила мне жизни. Испорченной жизни. Я так хотел девочку.
-- Что? Вы не лжете? У меня есть брат? – Варя не могла осознать, что происходит перед ней.
Неужели это правда? И все эти сплетни, что у мамы где-то есть родной сын, это правда. А Варя – вовсе не подкидыш, она тоже ее родная дочь. Это известие так взбудоражило Варю, что она забыла все свои печали, произошедшие этим утром. Вот какой этот человек, сейчас лежащий в пьяном угаре перед ней. Ведь, недаром, мама всегда избегала его. Но даже она не знает, что это правда. У нее действительно есть сын.
-- Послушай, девочка моя, я не сказал самое главное.
Варя опять обратилась в слух.
-- Я не хотел мальчика. И, когда принес его домой, понял, что ошибся. И эта ошибка будет гнаться за мной всю мою жизнь. И она преследует меня поныне. Я разозлился и отдал мальца в приют, сказав, что моя бывшая невеста сбежала из роддома, оставив младенца на мое попечение. Я придумал ему имя...
-- Так он не рос с вами? – строго спросила Варя.
-- Нет, не рос. Но я все время опекал его под видом дальнего родственника. Я навещал его в приюте и помогал, как мог. Позже, когда немного разбогател, пытался избавиться от этой вины и помогал всем детям, которые рядом с ним. Они и сейчас ждут меня. Ждут, как родные...
Кадо заплакал. Он сидел на диване, несчастный и разбитый. А Варя просто не знала, что ей делать. Жалеть его, или жалеть того мальчика, которого лишили семьи, лишили нормальной жизни. О себе она и думать забыла в этот момент. Только одна мысль не давала покоя: как сказать об этом маме? У нее больное сердце...
-- Я найду его. Я должна это сделать, -- решила Варя.
Глава 19
-- Я найду его. Я должна это сделать.
Варя была решительна, как никогда.
-- Только помни, он был в приюте Подмосковья. Уже не помню, в каком...
-- Как его имя? Я прошу, скажи, как его имя...
Варя бесполезно трясла Кадо, но кроме храпа от него больше ничего не услышала. Она накрыла пледом спящего «попечителя всех бездомных» и тихо вышла из кабинета.
А Кадо через два часа проспался и почувствовал себя освобожденным. Он отдал то, что мучило его долгие годы. И подобрал момент для этого так ловко, что сумел обрушить на себя минимум злости пострадавшей стороны. Напротив, она готова была его благодарить за сказанную информацию. Кроме того, она теперь далеко от него не уйдет, даже если уедет в Москву. А в Москву она уедет обязательно. Теперь у нее есть важная для ее жизни мотивация. Депривация – как говорят психологи. И, где бы она там не была, все время будет поддерживать контакт с ним, самым важным теперь человеком в ее жизни.
«Никуда ты не улетишь, пташечка моя...» -- напевал себе поднос Кадо весь день, решая остальные дела. А под вечер у него созрела вторая часть задуманного плана. Он быстро набрал номер еще одного своего подопечного.
-- Да, я вас слушаю, -- лаконично отвечал мелодичный голос молодого человека.
-- Это я тебя слушаю, -- так же лаконично начал беседу Кадо, -- Разве не ты должен теперь мне докладывать о каждом прожитом дне?
-- Но сегодня все тихо. На горизонте чисто, дождя не намечается, -- совершенно беспечно отвечал парень.
-- Пусть даже так. Но даже за штиль ты должен отчитаться мне. Тебе это ясно?
-- Да.
-- Вот и отлично. Кстати, затишье всегда бывает перед бурей. Не советую тебе расслабляться. А, пока, ты можешь зайти ко мне на чашечку чая. Так, по-дружески. Голова что-то к вечеру разболелась.
Алик поспешил выполнять просьбу своего начальника. Теперь он выполнял распоряжения всех этих начальников, которые находились выше его. А выше его были здесь, практически, все. Не считая официантов, дворника, охранников и других мелких служащих. Даже Альбина что-то пыталась ему доказать. Да только Алик относился к этому совершенно безразлично. Он ничего не понимал во всем, что происходит вокруг, и предпочитал не вмешиваться в непонятные ему дела. Он просто выполнял все, что ему скажут. И, надо сказать, выполнял с ленцой, не имея к этому никакого интереса. Его только беспокоило одно. Чтобы кто-нибудь из них не перекрыл его творческую карьеру.
Алик негромко постучался в незапертую дверь из матового стекла. Альбины не было уже на посту, ее рабочий день закончился час назад. Хотя, он мог бы и не стучаться. Не дожидаясь ответа, он отворил дверь и ступил на скользкий зеркальный пол сверкающего кабинета. Кадо уже не сидел возле компьютера. Он развалился на своем диванчике, укрывшись пледом, и клацал пультом, перелистывая слайды с Московскими видами.
-- Проходи, -- пригласил он своего подопечного, -- Бери стул и располагайся рядом. Нам есть о чем потолковать.
Алик подчинился.
-- Ты давно был в Москве?
-- В прошлом году. Вместе с Варей.
-- И вместе с танцульками... – иронично продолжил Кадо.
-- Мы ездили выступать, -- уточнил Алик.
-- Я помню. И как Москва? Еще не развалилась?
-- Живет и дышит, строится.
-- Рушится, а потом строится... – скептически заверил его Кадо, -- Вот, посмотри, бывшее метро... развалюха, пока кто-то к рукам не приберет... А-а... что там. Не об этом речь пойдет сейчас. Как народец тебя там встретил? Автографы брали?
-- Н-нет, -- смутился Алик, -- Они нас еще не знают. Только Варю...
-- Как не знают? Ты же родом из Москвы! – Кадо изогнул брови, изображая возмущение.
-- Варя из Москвы. Я – из Кракова, -- робко напомнил Алик.
-- Ах, ты ж у нас теперь поляк. Янош Ковальски. И от кого так плотно шифруетесь, господин разведчик? Уж не в ФБР ли затесались?
Алик опять смущенно откашлялся. Он понимал, что разговор принимает крутые нотки.
-- Ладно, ладно, -- отступил Кадо, чувствуя вибрации страха, исходящие рядом, -- Я все знаю. Можешь не сочинять мне всякий бред...
Он выключил пультом монитор телевизора, висящего на стене.
-- А теперь пришло время поставить все на свои места. Или ты так и останешься никому ненужным Янеком из Кракова? И все твои труды канут в Лету... Ведь прославляется до сих пор только Варька. А ты так, ее партнер...
Глава 20
От обидных слов Кадо Алик стиснул кулаки. Но не поднял возмущенных глаз на хозяина. Хозяина своей жизни. Всегдашнего тирана, благодаря которому он добивался высот и из-за которого теперь теряет все. Он только кротко спросил:
-- Что я должен делать?
-- Ты у меня спрашиваешь, бездарь? – вдруг взвинтился Кадо.
Его всегда бесила тихая покладистость этого мальчишки, после которой можно было ожидать чего угодно.
-- И ты пойдешь на все, что я скажу? – пытался глянуть Алику в глаза Кадо, но тот опустил их, тупо уставившись в пол.
-- Я стараюсь ради вас, -- коротко и безразлично отвечал тот.
-- Я это понял по последним твоим действиям. Молокосос... марионетка безвольная... – Кадо чувствовал, что спокойствие может оставить его насовсем, и он не провернет в дальнейшем свой «дьявольский» план. И тогда пострадает не только он. Пострадает этот «молокосос», стоящий сейчас перед ним и тупо уперший взгляд в одну точку.
-- Это была ошибка... – тихо произнес Алик.
-- За ошибки приходится платить, сынок, -- смягчился Кадо, -- И платить, иногда, очень дорого. А, главное, ты должен их исправлять. Исправлять вовремя, пока вся Москва не стала произносить твое настоящее имя и то, что ты предал своего покровителя.
Алик вскинул на опекуна изумленный взгляд, полный ужаса.
-- Да, да, -- продолжал тот, -- Тогда мы будем квиты. Ведь ты же так поступил со мной, рассказав мою историю жизни прессе, исказив ее донельзя, -- Кадо пристально посмотрел Алику в глаза. Тот не знал, куда деться от ужасного осознания того, что он натворил. До сих пор он думал только о том, как выкрутиться из передряги. И во всем руководствовался примером поведения своего наставника. Думай только о себе и не оглядывайся назад – таков был основной принцип его существования. Но о том, что за все это придется платить и платить им обоим, никто до сих пор не задумывался.
-- Ну, так что, ты готов пожинать плоды славы или я это сделаю за тебя. Ты же дорожишь своей карьерой и призванием, -- подталкивал Кадо Алика к верному решению.
Ему нужно было, чтобы тот взялся за дело со всей пылкостью своей натуры, так же страстно, как он взялся ухаживать за Варькой.
-- Да, я сделаю все, что вы скажете, -- умоляюще глянул на опекуна Алик.
-- Ты не должен делать то, что я скажу, -- в голосе Кадо опять прозвучали нотки раздражения, -- Ты должен теперь идти вслед за собой и за своей совестью. Да, да, именно за ней, как это не странно звучит сейчас в данной обстановке. И у нас, подлецов, тоже должна быть совесть.
-- Но что я
