слева сидел гигант, даже сидя голова его, была на уровне средних человеческих плеч. За ними видна была стая тоже довольно крупных волков. И это ещё не всё на заборе сидела рысь, смешно шевеля кисточками ушей, рядом с волчицей сидела лисица, злобно щерясь на ошалевшую молодёжь. Рыже полосатая крупная молния, взметнулась над забором и мягко приземлилась рядом с Фимкой. Один из парней метнулся к машине и развернулся с ружьём, переламывая его.
- «А вот это лишнее»
Сказал Вадим, взмахивая рукой, и стрелок зашёлся в крике, роняя на землю ружьё.
- «Заберите его и убирайтесь»
Молодёжь подхватила крикуна, ввалилась в машины, и аккуратно выехав, резко набирая скорость, исчезла. Вадим посмотрел на собравшихся животных, и благодарно кивнув, головой, ушёл в дом. Всё это в окно видела Марьяна, она так же видела как, растворяясь в лесу, звери разбежались в разные стороны. Все эти странности, немного отвлекли её от изучения себя новой. На автомате она отхлебнула душистого чая, тёплая, нежная волна, напоенная медвяными запахами трав, освежающе прокатилась по горлу, выдавливая слёзы наслаждения. Подняв глаза, она наткнулась на любящий взгляд Николая. Тот влюблённо смотрел на неё, это было наподобие той дуэли взглядов, когда в 43 году, она безнадёжно и на всю жизнь проиграла ему себя. В дом вошёл Вадим, он с грустной улыбкой посмотрел на них. Николай вскинулся, но Вадим рукой остановил все слова, что тот собирался сказать. После чего сам сказал.
- «Петрович, я вас пока не отпущу. К сожалению, ещё ничего не кончилось. Я уж не знаю, что это был за Буратино, но посидим, попьём чайку, дождёмся развития событий, а уж там домой поедете. Вы есть не хотите, а то у меня целая сковорода грибной жарёшки»
Марьяна почувствовала, что рот наполнился слюной, и только молча кивнула головой. Встав, Вадим достал огромную сковороду, полную жаренных с картошкой боровиков, золотистые луковые кольца, оттеняли это буйство желудочного праздника. У печи Фимка, яростно боролся с мосалыгой, доказывая, что его здоровым и крепким зубам, она не противник. Кончине грибного изобилия уж минул час, как вдруг Вадим поднялся и положив руку на плечо Николая Петровича, удержал того на месте.
- «Ну, вот и вторая часть Марлезонского балета. Петрович, чтобы не происходило ты, не вмешиваешься, хорошо?»
Петрович, хотел было возразить, но заглянув в глубину глаз Вадима, только кивнул головой. Ему стало как-то не по себе, он увидел в глубине глаз разгорающееся адское пламя. И это видение холодными мурашками расползлось по спине. Вадим ещё раз осмотрел, стол поправил сухарницу и вышел. Вдали было слышно натужное гудение моторов. В этот раз машины, а их уже было штук пять, рассыпались перед воротами, не въезжая во двор. Из машин выскочили крупные мужики, у некоторых в руках были пистолеты. Они окружили ворота, и прикрывая друг друга ворвались во двор. Водя стволами, они озирали пустой двор. Стоя на крыльце, с усмешкой за ними наблюдал Вадим. И вправду потуги этих дубин, изобразить спецназ, выглядели гротескно. Вот один, видно самый главный из них, убедившись в пустоте двора, с раздражением кинул ствол в кобуру, скрытую полой пиджака. Затем, уверенной походкой направился к крыльцу. Не дойдя пары метров, он остановился. На его лице висела презрительная усмешка.
- «Где бешеный пёс? Нас направили его пристрелить. А вам гражданин, хозяин начислил штраф»
- «Бешеных псов, я вижу за твоей спиной, а штраф, хорошо давай, деньги пригодятся»
- «Ты что шкет, рамсы попутал? Ты кого псами назвал, мы же тебя на ленточки распустим, даже не вспотеем. А ещё лучше, тебя узкоглазым продадим, хорошие органы сейчас в цене»
- «Последний раз, повторяю, у вас пять минут слинять. Воняете сильно, но так и быть отпущу»
Тут туповатый бычара, стоявший за спиной главаря, вскинулся.
- «Бугор, дай я ему пёрышком, рёбра пощекочу, за понты. За базар надо отвечать, а то всякие приехавшие сявки, края поля не видят»
- «Полено, отвали, сколько раз предупреждать надо, что в мой базар влезать накладно, с тебя штраф»
Главарь был тёртым и битым, жизнь его научила доверять своим чувствам, а те просто визжали, что рядом стоит страшная смерть. Он ни как не мог понять, что вызывало у него такое ощущение. А Вадим, презрительно усмехнувшись, посмотрел на быка. Тот не выдержал и с рёвом кинулся на обидчика, вернее хотел кинуться. Сделав шаг, в сторону крыльца, он вздрогнул и с беззвучным воплем рухнул навзничь. Последним своим движением, он перевернулся на спину. Его лицо превратилось в маску ужаса и боли. Из рта, ушей и даже из глаз тягуче потекла кровь. Переведя взгляд, на лицо Вадима, он отшатнулся. Глаза парня, полыхали и казалось вот-вот и его сейчас этот взгляд сожжёт в пепел. Пятясь спиной, бригада начала выползать со двора. Вадим вскинул руку, и все остальные ощутили дикий удар боли.
- «Куда? Быстро забрали это мясо, и пшли вон. А тебя я предупреждаю, если что, быстро не умрёшь, будешь месяц умирать и смерти просить, понял? А если ещё раз сюда приедете, скормлю зверям. Да и еще, если хоть кто-то из моих друзей будет обижен, всех деловых города уничтожу»
Он повернулся и не оглядываясь ушёл в дом. Бандиты, подхватив мёртвое тело, чуть ли не бегом выскочили со двора, с белыми от ужаса лицами. Загрузившись в машины, быстро ретировались в город. Николай и Марьяна сидели с испуганными лицами, всё было непонятно и страшно. Страшно было ощущать те потоки энергии, что крутились вокруг Вадима.
ГЛАВА 28
Марьяна и Николай Петрович, давно уехали, но запах их опаски так и остался висеть в воздухе. Но слава Создателю, вонь от бандюков уже выветрилась. Вадим вздохнул и вышел на крыльцо, на улице уже стемнело. Надо ним распахнулся огромный полог осеннего ночного неба. Яркие сапфиры звёзд, казалось, втыкали в беззащитную землю копья своих лучей. Холодный воздух звенел запахами хвои и позднего разнотравья. Скромница луна ни как не хотела приоткрыть своё лицо, спрятавшись за грядой вековых елей. Мягко вздрогнула земля, принимая много килограммовую тушу лесного кота. Тигр Шер, плавно перетёк к моим ногам, Фимка улёгся, на ещё не совсем остывших половицах крыльца. Неслышно ко мне сзади подползла и прижалась Рыська. В воротах разлёгся Волчара, положив на него голову, лежала Милава, крепенькие щенки кувыркали друг друга. Холодной, но ласковой рукой, ночной ветер огладил лицо Вадима.
Как же хорошо было в этот момент. Запахи щекотали и будоражили память, душа матери-земли, оплавляла тонкую пелёночку с ледяной глыбы в груди. Из дома долетал тонкий запах дикого мёда. Вот появился Топтыгин, перешагнув через Волчару, косолапя и переваливаясь, подойдя к крыльцу, уселся и опёрся мощным загривком на него. Если бы кто-нибудь увидел эту картину со стороны, он точно поразился её сюрреализму. Вадим сидел, прикрыв глаза, впитывая поток тишины, что обнимал его как любимая женщина. Было понятно, что это только передышка перед боями. Сколько ещё впереди «живых мертвецов» поднимутся у него на пути, но ткань бытия стонала от боли, что они вершили к ней. Вадим же обречён на этот труд, помочь миру и защитить его. Раньше миром правила любовь, но Создателю понадобилась боль ибо, не познав её трудно ценить жизнь и любовь. Люди не понимают, что они вечны, не пускайте в душу грязь и век будет длиться и длиться. Тело только отражение души и не более.
Красота мира видна и понятна каждому, мы все творцы этой красоты, пока вдох Создателя в нас живёт. Каждый из нас наносит мазки на это полотно, было бы желание. Мы сами виновны в том, что с радостью подставляем голову, погонщику, что бы тот надел шоры. Мы забываем что, достаток должен быть в чувствах и любви, а не в бессмысленных вещах, которые только кажутся нам, жизненно необходимы. Люди живут сиюминутными запросами, а поэтому великое не для них. Мы разучились смотреть на звёзды, основными мотивами жизни стали еда, зависть и похоть. Потребление-вот современный идол. Всегда было странно, когда ради тщеславия, покупаются вещи, по сути, абсолютно не нужные, Вадим не понимал своих сверстников, готовых выложить деньги за новую цацку, вроде телефона, причём старый ещё вполне рабочий. Но это всё отвлечённые мысли.
Откровенно говоря, Вадим собою был очень недоволен, спрятался, называется, да и то, что он сделал, было достаточно неприятным действом. Вот лечить во много раз приятнее, комок хорошо оттаивал, мозгами Вадим понимал, что разговоры бесполезны, что эта публика понимает только язык силы, да и неужели он бы отдал Фимку на поругание этим уродам, но всё равно неприятно. Да и испугал Николая Петровича и Марьяну, а ведь не хотел. Ну, теперь уже ничего не поделаешь. Радовало только то, что скоро зима, а в это время до хутора разве что только на охотничьих лыжах можно добраться, а вот по весне как бы не пришлось ещё куда-нибудь уехать. Вадим знал, что его ищут и, увы, от этого никуда не деться, уж больно сильно он засветился в Москве. Вадим чувствовал, что отец Фома скучает по нему, это было странное ощущение, а поэтому что с Фомой произойдёт, ему было небезразлично. После смерти родителей, Вадим был никому не интересен, а тут какое-то родство душ. Сколько между ними вёрст, а он его чувствует и беспокоится о нём, как он о Вадиме, а после контактов со Вадимом он постоянно под угрозой.
Было и ещё нечто, что Вадима не то что волновало, но всё же беспокоило. Когда он сегодня видел, с какой любовью Марьяшка смотрела сегодня на Петровича, что-то кольнуло душу. Пока его мучили боли, ему было не до девушек, а сейчас он и вовсе к ним равнодушен. Но ведь любовь это признак жизни, а он жив или нет? Нет, он точно знал, что в тот день он умер, но ведь живет, как-то несуразно выходит. А может Вадиму встретиться та, которой он будет нужен. Вадим невольно вспомнил одну фразу из старого фильма «Счастье - это когда тебя понимают», но это не совсем точно, ещё важнее быть нужным. В городе, люди живут в одиночестве в толпе народа, можно сказать, что город это скопление одиноких и несчастных людей, хотя они не понимают, насколько они несчастны. Мы все плетены в ткань бытия и можем, как усиливать, так и ослаблять друг друга. Иногда глядя, на людей идущих мимо, как будто слышал бряцанье душевных лат, одетых добровольно. Вадим вдруг подумал, толи о проклятье, толи о награде. О боли, которой он мог управлять.
Что люди знают о боли? Попробуйте объяснить себе, что такое боль, боюсь, это не удастся. Боль - это и враг, и друг, это как фальшфейер, знак беды, знак опасности. Самое интересное, что тот наш орган, что её чувствует, сам боли не боится, это о мозге, его оперируют без анестезии. Но и боль имеет свои оттенки, даже не оттенки, она состоит из двух частей, физическая и душевная. Не знаю, может это две стороны одной медали. И последняя, кажется пострашнее, уж он-то знает, как болит душа, как она разрывается и корчится от этого. Иногда, хотелось, чтобы она сменилась на физическую, это было бы вынести проще. Вот так, в тоже время, боль это отражение болезни и убрать её возможно только убрав причину. Поэтому-то Вадиму и удаётся лечить, он просто убирает причину боли, а что при этом происходит, не знает.
