Кривая линия

косится на нас с презрением. Всё ещё не переросла. Всё ещё не пережила мой отказ на первом курсе. Тогда я мог похвастаться вниманием, но желание ввязываться отсутствовало. С такой девицей — себе дороже. Конечно, я потерял вес в коллективе (что за канцелярит!) и, к тому же, предпочёл Славку. Такую подставу Уля простить не смогла. Однако она быстро нашла отдушину — втюрилась в Эдичку, и теперь готова возвести его чуть ли не на божницу. Кстати говоря, Эдичка опаздывает. Он всегда опаздывает, и никто не уходит, не жалуется. Никто не смеет свалить с его пар. Вот и сейчас — мы сидим, у двери уже набились добровольцы, жаждущие знаний, а Эдички нет.
— Позвони ему.
Она демонстрирует мне экран телефона с уведомлением: “Я в пробке”.
— Так скажи им.
— Не буду, — хихикает Славка. — Он должен старосту предупреждать, а не меня. Пусть сами разбираются.
— Жестокая! — я цокаю с осуждением.
— Веснушкин, ты такой забавный, — улыбается Славка.
Она красивая. Не так, как Уля со своим модельным лицом. Просто красивая. Потому что настоящая.
— Смотри, опять эти фрики лижутся, — шепчет кто-то слева.
Мне всё равно. Мать всегда учила, что общественное мнение — закон. Гоша говорил, что в нём легко можно потерять себя.
Эдичка появляется в конце коридора словно бы из ниоткуда. Походка “батя в здании”, во взгляде: “Раздавлю”. Девочки, кажется, сейчас завоют от восторга. Он молча проходит к двери, все расступаются. Открывает ключом и распахивает настежь, мол, добро пожаловать. Если честно, я бы лучше ещё в коридоре потусовался.
— Здравствуйте, дети, — обычное приветствие.
Ирония и сарказм. Слабоумие и отвага. Уля пялится на него, разве что слюни не текут, а потом шикает на подруг, замечая их не менее восторженные взгляды. Я хихикаю.
— Риваков, задание выполнили?
Вот так сразу, с места в карьер. Ледяной насмехающийся взгляд, лёгкий наклон головы. Ничего необычного.
— Эдуард Викторович, я...
— Не написали. Не отпирайтесь.
Я вижу насмешливую улыбку Ули. Все молчат. Славка незаметно берёт меня за руку.
— Я вам сейчас нарисую что-нибудь эдакое в журнале, Риваков, — еле-еле тянет слова.
Прикопался.
— Хотите вылететь? — медленно-медленно.
По слогам. Это Гоша вылетел, Эдуард Викторович, а я не хочу. Только не из-за вас. Не дождётесь. Славка смотрит на него недовольно, поджимает губы. Делает страшные глаза.
— Так и быть, даю вам ещё неделю. Всё в ваших руках.
Какое снисхождение.
— Спасибо, — шепчу я Славке.
— Будешь должен, — она улыбается.
Хитренько так.
— Остаёшься ведь сегодня?
— Остаюсь. У тебя ресничка, — осторожно смахиваю ресницу со Славкиной щеки.
Эдичка хмыкает, глядя на нас.
— Тема сегодняшней лекции...
Шоу начинается.
Девицы смотрят на Эдичку во все глаза и, я уверен, совершенно не слушают. Им вообще пофиг — что бы он ни нёс, они готовы высиживать здесь часами. Уже через пару минут мне становится скучно. Чиркаю в блокноте ленивые линии — я часто беру его с собой и делаю быстрые наброски, когда на парах невыносимо. Славка что-то просматривает в телефоне, наверное, от Миши заразилась. Может быть, как раз с ним и переписывается.
— Ты чего лекцию не записываешь? — шепчет Славка.
— Неохота. Всё равно ничего не воспринимаю.
— Хотя бы диктофон включи.
— Во-первых, это несанкционированная запись.
— Больно умный стал, — хмыкает она.
В точности, как Эдичка.
— Во-вторых, я точно не буду это переслушивать. Кстати, а ты почему не записываешь?
— У Эдички есть конспекты всех лекций. Даст потом.
— Со мной не поделишься?
— Это с какой же стати? — Славка усмехается.
Провоцирует.
— Ладно, посмотрим.
Славка читает уведомление на телефоне и хихикает. Показывает мне.
“Разговоры закончили”.
— Эдичка негодует, — продолжает хихикать она. — Давай побережём его нервы.
Вот ни разу не собираюсь его беречь. Пусть бесится. Возвращаюсь к наброску. Я не понимаю пока, что получается, будто тоненькая девушка-призрак в старомодной накидке. Привет Эдгару По — похоже, перечитал я всякого вроде “Лигейи”. Ведь до чего красиво и жутко написано, аж продирает до костей. Странно, но я всегда был чувствителен к такого рода ужасам и даже сам пытался в детстве сочинять нечто подобное. Дальше моей головы эти шедевры так и не ушли, но кошмары по ночам были мне обеспечены. Эдичка вещает и вещает, я периодически смотрю на часы. Полчаса, час. Ещё полчаса.
— Не забудьте про задание, Риваков, — говорит он мне на выходе из аудитории с противной ухмылочкой.
Вот сволочь, а. Хорошо ещё, что отсрочку дал.
— В столовую пойдём? — спрашивает Славка.
У неё обычно всё с собой, мне никто такой роскоши не доставит.
— Если хочешь. Я не голоден.
— У тебя скоро будет кожа да кости.
— Кого это волнует.
— Меня, например.
В столовой битком. Мы находим свободный столик в углу.
— Хотя бы печенье возьми, — Славка протягивает мне контейнер. — Что же это такое.
— Не хочу, спасибо.
— Ты так рано завтракал...
— Слав!
— Ладно, — сдаётся она.
Забота — это приятно, но иногда очень доставуче. У меня сейчас не то настроение, чтобы поддаваться на уговоры. У Славки звонит телефон. Ох уж эти вечные телефоны. Ни минуты покоя.
— Да, Миш, — она насаживает мясо на вилку. — Как я могла забыть? Хорошо, конечно. Давай.
Телефон ложится на стол.
— Миша вдруг решил напомнить, что у него концерт через неделю в Малом филармошки, — Славка улыбается. — Пойдёшь?
Я пожимаю плечами.
— Знаю, ты не очень любишь светские мероприятия, но тебе надо сменить обстановку хотя бы на пару часов. Выйти в общество, так сказать.
— Издеваешься? А кто ещё будет?
— Думаю, Эдичка.
Только этого не хватало.
— Он посещает концерты твоих друзей?
— Почему бы и нет. Он здорово разбирается в музыке.
Кто бы сомневался.
— А твои родители не придут?
— У них были планы. Сбагрить Митю бабушке с дедушкой — и вперёд. За город поедут, наверное.
— Ясно, — усмехаюсь я.
Типичная дружная семья. Кто-то может этим похвастаться.
— У Эдички сейчас ещё одна пара, — говорит Славка, — а потом мы поедем домой. Я попробую его уговорить, чтобы он завернул к тебе. Ты же собирался забрать какие-то вещи?
— Да, было бы неплохо. Мы поедем с ним на машине?
— Ну да.
— Не хочу чувствовать себя обязанным.
— Ладно тебе! Характер у него, конечно, не сахарный, но он же мой дядя. От него не убудет.
У нас тоже ещё одна пара, а потом — сомнительная свобода в компании Эдички. В машине Славка сидит на переднем, я — сзади. Уж могла бы не бросать меня одного на произвол судьбы.
— У тебя сигареты есть? — спрашивает Славка.
— В бардачке посмотри, — отвечает Эдичка.
— Ты же не куришь, — укоряю её.
— У меня, может быть, нервы, — она выпускает облачко дыма. — Будешь?
— Вы мне сейчас всю машину прокурите, — хмыкает Эдичка.
— Переживёшь. Окно приоткрой.
Каждый раз удивляюсь, как она умудряется так — с ним.
— Какая гадость! — она разглядывает сигарету. — А я всё время надеюсь на лучшее. Нам к Паше сначала.
— Помню. Я к вам, конечно, личным водителем не нанимался...
— Ну, Эдичка.
— Ну, Славочка, — передразнивает он. — Какой пример ты подаёшь моим студентам!
— Горский взял мой рассказ? — спрашивает Славка.
— Взял. Тебе не стыдно, что я договорился?
— Ни разу. Талантам надо помогать, бездарности пробьются сами, — цитирует она.
— Я смотрю, вы все писателями заделались.
— От жизни нелёгкой.
— Позорница!
Славка хохочет. Дома я быстро сгребаю необходимые вещи. Отца нет, девицы — тоже. Повезло. Потом сброшу ему сообщение, что остаюсь у друга, чтобы не было лишних выяснений. Если ему не всё равно. У Славки нам навстречу выбегает Митя.
— Ты почему не в школе? — Славка гладит его по голове.
— У меня с утра болело горло.
— Проказник!
— А ты почему так рано ушла?
— Паша попросил.
Митя дуется. Он меня и так недолюбливает, а уж после этого предательства!
— Ты как тут один, нормально? Обедал?
Митя кивает.
— Даже мама со мной не осталась. И у Елены отпуск.
— У мамы репетиция, ты же знаешь.
У Славки мать — пианистка, а Елена — некто вроде Митиной гувернантки.
— Всё, иди к себе. Я потом зайду. У нас гости, не видишь?
— Вижу, — Митя демонстрирует мне кончик языка и убегает.
— Несносный мальчишка! Ему уже двенадцать, а он ни капли не меняется. Чай будете?
Дома Эдичка в своей серой худи выглядит пугающе. Встретил бы его ночью в подворотне — дал бы дёру. Ещё взгляд такой — пришибу. То ли специально, то ли от природы. Вечер проводим за просмотром кино. Митя морщится от поцелуев на экране.
— Мерзость, — говорит.
Славка улыбается. У неё к целованию другое отношение, в этом я уверен.
— Может быть, со временем твоя позиция изменится, — говорит она.
— Или нет.
— Или нет, — соглашается Славка. — Я, например, считаю, что поцелуи переоценены.
— А секс? — на полном серьёзе спрашивает Митя.
Славка хохочет.
— Ты где этого набрался, в школе? Тебе вообще об этом даже беспокоиться рано.
— Так он тоже переоценён? — не отстаёт Митя.
— Тоже. Однозначно, — Слава улыбается и приобнимает Митю. — Вообще на свете многое переоценено. А самое главное недооценивают.
— Но мы же другие! — возражает Митя.
— Хорошо бы.
Эдичка хмыкает в своей привычной манере, утопая в глубоком кресле.
— Кто хочет ещё попкорна? — спрашивает Славка. — Я схожу за ним на кухню. Не выключайте.
Эдичка презирает попкорн — как, собственно, и всё в этом мире.
Митя косится на меня, как всегда, недовольно. Не радует его моё присутствие. Наверное, ревнует сестру. Я выхожу вслед за Славой и слышу, она с кем-то разговаривает.
— Я вас прошу. Какой же вы всё-таки вредный! Сами позвонили, сами отказываетесь, — пауза. — Простите меня. Я знаю, что виновата, — ещё пауза. — Ну и ладно, как хотите! Что? Я обиделась, так и знайте.
Я захожу на кухню. Слава оборачивается, по всей видимости, нажимая на сброс.
— С кем говорила?
— Да так. Пустяки.
— А всё-таки? — беру немного карамельного попкорна из упаковки, которую держит Славка.
Сладкий.
— Пойдём, мы и так уже много пропустили, — она мягко улыбается.
Я наклоняюсь, чтобы её поцеловать, но она увиливает.
— Ты что теперь, записалась в секцию ненавидящих поцелуи?
— Веснушкин, что за глупости! Я сейчас всё выроню. Собирать ты будешь?
Мы возвращаемся в комнату. На экране Хельмут Бергер целует Сильвану Мангано. Не люблю старое кино, но терплю его ради Славки.
— Ты в курсе, что Мите по возрасту нежелательно смотреть этот фильм? — шепчу я ей на ухо.
— Ханжа, сноб и зануда, вот ты кто! Здесь всё равно та спорная сцена вырезана.
— Ясно.
Хвала небесам, Митя нас не слышит, неистово поглощая попкорн.
— Думаю, тебе достаточно, — Славка забирает у него упаковку.
— Ты плохая.
— А ты, я так чувствую, хочешь угодить в больницу со страшной аллергией?
Митя снова дуется, но больше не спорит.
— Тебе не скучно? — спрашиваю у него.
Славка хмурится.
— Нет. Главное, что красиво.
— Весь в меня, — смеётся Славка.
— Кому скучно, могут удалиться. Никто не задерживает.
— Эдичка!
— Я всего лишь пытаюсь облегчить молодому человеку жизнь.
Спасибо большое. Лучше бы вы избавили меня от персонального задания.
Славины родители заезжают в шесть и тут же снова исчезают — в театр. Только около двенадцати, когда мы уже разбредаемся по комнатам, хлопает входная дверь.
Славка лежит на постели и молчит. Я располагаюсь на подушках внизу.
— О чём задумалась?
— Просто устала, — она поворачивается ко