Кровь отвечал с удивительной свободой и легкостью, ничуть не заботясь, что его могут понять как-то не так. Почему на всякую глупость нужно реагировать со всей серьезностью? Пусть глупым все растолкуют менее глупые, только не он.
И в самом деле, едва липовцы после команды разошлись, как сразу попали в окружение короякцев, желавших узнать истинный смысл воеводской речи. Не остался без внимания и сам Дарник. К нему пробились четверо или пятеро прорицательниц и гадалок, прибывших с походной колонной. Самая старая и безобразная из них все пыталась ухватить Дарника за руку, чтобы предсказать ему ближайшую судьбу. Рыбья Кровь вначале лишь брезгливо отмахивался, а потом сам поймал ее за руку.
– Тебе, старая, я тоже могу предсказать: если ты до завтрашнего полудня не уберешься отсюда, сама на том дубе и повесишься.
Он хотел сказать: будешь по моему приказу повешена, но в раздражении запутался в словах. Его в этот момент отвлекли короякские купцы во главе с Заграем, спрашивая, где им располагаться на ночлег, и на время про свою оговорку он забыл. После купцов настал черед княжеских гридей, которых интересовало их возможное жалованье.
– Наравне со всеми. Будут игрища, посмотрим на что вы способны, – обрезал их воевода.
Дошла очередь и до своих полусотских.
– А как нам с ними быть? – высказал общее беспокойство Меченый. – Как бы драки не случилось. Давай, может, хоть топоры и мечи у них заберем? Тебя они послушаются.
– Забирать, а потом отдавать – лишние хлопоты. Возьмите для себя каждый по четыре гридя. И в эту ночь к ним не лезьте.
– А они не подумают, что мы их боимся, если мы будем везде с охраной? – возразил Борть.
– Если не будешь, бояться, то не подумают, – заметил на это Дарник. – И не ввязывайтесь с ними в разговоры. Держите их на расстоянии, но без зла. Злым вожаком буду для них я, а добрыми вожаками должны быть вы все.
Вечером прозвучал звук трубы, призывающий становиться под дарникское знамя. Надежда воеводы на сильное уменьшение ополчения не сбылась, переправляться на левый берег пожелали почти все короякцы. Гриди и те согласились. На правобережье остались лишь купцы со своими повозками и охранниками, да десятка полтора заробевших бойников. Заробевшим выдали еды на пять дней пути и отправили восвояси, а купцы разбили на указанном воеводой месте свой стан. Часть ополченцев перешла на левобережье по мостку, конники с лошадьми вплавь. Немногочисленные повозки были переправлены на грузовых ладьях. Вместе с короякцами на левый берег переправлена была и ватага Жураня, ей надлежало быть охраной Глин-Воеводине от пришлых гостей.
Ночь в ополченском стане прошла достаточно бурно, с гульбой, драками, захватом лучших палаток и шалашей. Дарник с дружиной, прибыв к ним наутро, только усмехался, поздравляя ополченцев с побитыми рожами и с их последним вольным деньком, и вместе с полусотскими и писарями из числа фемелских учеников внося ратников в общий войсковой список. Поблизости вертелась и главная прорицательница, назойливо убеждая ополченцев, что вчерашнему предсказанию воеводы насчет ее самоповешенья никогда не сбыться. Дарник, несмотря на свое благодушное настроение, понял, что с ней все же надо что-то делать.
– Сейчас проверим твои чары, – сказал он колдунье и велел ее с петлей на шее и со связанными за спиной руками поставить на чурбак под ближайшим деревом.
Чурбак был с ровными отпилами, и даже ребенок мог простоять на нем достаточно долго. Но старой прорицательнице, да еще выкрикивающей грозные проклятия много времени не понадобилось. Не прошло и получаса, как ее старческие ноги соскользнули с чурбака, и крошечное корявое тело повисло на суку, слегка раскачиваясь.
– Больше никто не желает повеситься? – вопрос воеводы предназначался другим колдуньям, которые живо попрятались за спинами воинов, и к вечеру уже ни одной в Липове не осталось.
Делая вид, что целиком занят подходящими к нему по одному ополченцами, Рыбья Кровь чутко прислушивался к настроению окружающих и с облегчением отметил, что его расправа над вредной старухой вызвала скорее одобрение, чем осуждение, а сама висельница служила лучшим доказательством, что слова воеводы о наказаниях не пустой звук.
Всего в войсковой список было внесено 320 человек. Вместе с липовским гарнизоном больше четырех сотен воинов. Все бы хорошо, да вот в войсковой казне оставалось всего 500 дирхемов (которые надо было оставить в гарнизоне) и около 100 дирхемов набиралось в воеводской шкатулке (Черну и семерых урганских детей тоже без денег не оставишь). Купцы требовали скорейшего похода на восток, короякские ополченцы – осады Арса, собственные полусотские предлагали погрузиться на ладьи и плоты и наведаться вместе с арсами к Дубовцу, а то и к хазарскому Калачу – там и сражения серьезные и добычи поболе, чем в Арсе.
Раздумывая над окончательным решением, Дарник обратился за советом к Фемелу, искушенный в хитростях ромей его не подвел: предложил просто немного выждать, пускай те, кто заинтересован в походе, сами все оплатят. Подождать воевода мог, тем более, что нужно было привести войско в свой дарникский порядок. И уже со следующего дня пошло: стрельба по мишеням, боевые построения, ватажные и парные поединки, конные и колесничные перемещения. Не было только одного: столь милого рогановским гридям единоличных поединков.
– Вы здесь не для своей, а для общей славы, – говорил им Дарник. А для лучшего усвоения этих слов сам вместе с Быстряном, вооружившись двумя короткими палками, выходил в бойцовский круг и раз за разом выбивали из круга все пары роганцев, поразив своей удалью как всех ополченцев, так и явившихся поглазеть липовцев. В том же духе шло испытание умения и у остальных короякцев. Полусотским и десятским, переведенным ныне в сотские и полусотские велено было внимательно наблюдать, дабы потом набирать в свои расширенные отряды кого получше.
С гончаром Куньшей у воеводы разговор был самый строгий:
– Где все припасы?
– У меня с собой пятьсот дирхемов как прошлый раз.
– Ну и кому здесь в глуши твои дирхемы нужны? Хочешь, чтобы лесные смерды меняли сухари и колбасы на монеты, а потом на них покупали что-то другое? Они так не умеют, всегда думают, что их обязательно дурят. Не дирхемы нужно было везти, а товары.
– У купцов товары с собой.
– Ну вот и покупай их на дирхемы, а потом меняй на сухари, колбасы, подковы и наконечники для стрел.
– Купцы не продадут. Им в Остер с товарами надо. Возьми Арс и все будет. Или еще куда. Войско же хорошее.
– Грамота от Рогана на это есть? Без нее мы просто будем новыми арсами, или ополченцы этого не понимают? Так я им это скажу.
Бедный гончар не знал, что и сказать.
Дарник же продолжал как ни в чем не бывало усиленное обучение и испытание новичков, распределение их по парам, ватагам и видам войск. Снова запестрели расшитые рубахи-кафтаны поверх доспехов со знаками старшинства и принадлежности к определенной сотне и ватаге.
Арсы, тайно наблюдая за развитием событий, через Шушу попытались выяснить, действительно ли Рыбья Кровь задумал новую осаду Арса. Воевода снова не отвечал ничего определенного. Первыми сдались купцы, через Заграя предложив Дарнику в долг на год две тысячи дирхемов, только бы скорее в путь. Дарник лишь рассмеялся в ответ, и сумма сразу возросла до трех тысяч. Следом пожаловали на переговоры Голован с предводителем Хваном.
– Я не могу никуда уходить, оставляя вас за своей спиной, – напрямик объяснил им Рыбья Кровь.
– Верни нам наши ладьи, и мы тоже уйдем, – предложил Хван.
Но Дарнику этого было мало. Он хотел, чтобы к его войску еще присоединилась ватага арсов.
– Тебе нужны воины или заложники? – прямо спросил Голован.
– Мне нужны те, кто заткнут за пояс моих лучших бойцов.
– Им не поздоровится, в твоем войске, – осторожно заметил Хван.
– Они будут моей личной охраной, – просто ответил Дарник, следую очередному совету Фемела.
Арсы только изумленно переглянулись между собой: набирать себе в охрану злейших врагов – он или безумец, или действительно великий воин!
Через несколько дней в Липов прибыла конная ватага из двадцати арсов со своими женами и детьми, которые на время похода должны были остаться на Дворище под присмотром городового войска. В звериных шкурах поверх доспехов, с бородами, бритыми головами и шрамами на лицах они производили устрашающее впечатление. В первых же состязаниях бородачи быстро доказали, что действительно равных им в личных поединках нет. Да и назначение их в личную охрану воеводы оказалось не таким уж безумием. Откровенная враждебность дарникского войска заставило самых бесстрашных разбойников поумерить свой норов, надежной защитой им служило лишь присутствие самого Дарника. Так они друг друга и охраняли: арсы воеводу, а воевода арсов.
Зная толк в военном деле, бородачи сперва отнеслись к своей новой службе, как к легкой прогулке, велико же было их удивление, когда они обнаружили, что эта прогулка требует от них ежедневно напряжения всех сил. Воевода спал в сутки по пять-шесть часов, остальное время находился на ногах и в седле, быстро перемещаясь по обоим берегам Липы и нигде надолго не задерживаясь. Арсам приходилось крепко стискивать зубы, чтобы только не отстать от неутомимой фигуры своего нового вожака.
Лесные смерды действительно относились к дирхемам с большим подозрением, чего нельзя было сказать про липовцев, которые при виде серебра в три дня обеспечили войску почти полное приготовление, даже спустили на воду две новых ладьи.
6
Два войска уходили из Липова одновременно: вниз по течению реки тронулись ладьи арсов (5 починенных и 2 новых), а навстречу утреннему солнцу двинулась колонна дарникцев, сопровождаемая двумя десятками купеческих повозок. Все сотские и полусотские как заполошные скакали вперед и взад вдоль колонны, постоянно выясняя, что что-то впопыхах забыли. Воевода спокойно пожимал плечами: посылайте гонцов и привозите. Фемел увязался проводить его до Глин-Воеводины.
– А что будет, если с тобой что-то случится? – растерянно повторял он.
– Тебя уж точно тут растерзают, – «утешал» его Рыбья Кровь.
– Лучше бы ты Быстряна вместо себя послал.
– Надо было не меня, а его учить быть первым. Ты же сам говорил: сначала ратная слава, а потом все остальное, – напомнил ромею воевода.
– Говорил-то, говорил, – вздыхал Фемел. – Только мне будет очень жаль, если с тобой что-то случится.
Дарник глянул на него с изумлением – даже мать не позволяла себе с ним таких нежностей.
На хозяйстве на Дворище был оставлен Кривонос с четырьмя ватагами и строгим наказом постоянно держать в крепости две ватаги: одна при оружии в охранении, другая пусть делает что хочет, но только на Дворище, третья ватага пусть стережет обе Заставы и конными разъездами прочесывает окрестности Липова, четвертая может позволить себе отдыхать, ловить рыбу, копаться в земле. Крепостными и строительными работами поручено управлять Фемелу, староста Карнаш должен был проследить за правильностью работ на войсковой пашне, чтобы урожай там был не меньше, чем на липовской ниве.
Всего в поход выступило семнадцать ватаг с двенадцатью колесницами и тридцатью тремя
