у нас в роте санинструктором была. В одном бою меня ранило тяжело, я уж с жизнью попрощался, а тут Аня подползает, меня на плащ – палатку закатывает и начинает тащить. Я и сейчас не маленький, а тогда вообще здоровенный был, а она тащит, откуда только силы в ней берутся. И, вот попадаем мы в зону огня, бьет немец из пулемета, уже наших полроты положил. Наступали мы вроде вперед, а этот дзот почему-то сзади оказался, ну бывает так на войне. Все думаю, каюк, и девку за собой потащу. Только смотрю, Аня рядом со мной на колени встала, руки вперед выставила, а взгляд стеклянный, и пули мимо нас летят, как будто обходят. Потом дзот взорвался, уж, не знаю, то ли наши снаряды долетели, то ли наша санитарка его прикончила. Дотащила она меня до блиндажа, я уж без сознания был. Когда вернулся из госпиталя, хотел с ней серьезно поговорить, а она все в шутку перевела, говорит, бредил я, и все мне, дескать, привиделось. А еще, уже после этого, мы в тыл к немцам пошли, языка взяли, и потом, черт нас что ли попутал, застряли в болоте. Это только в кино показывают, что советский солдат не ошибается и осечек не дает. Ошибались мы, и часто. Вот сидим мы в этом болоте, кругом туман, куда идти не знаем. И вдруг смотрю, Аня пробежала, я дернулся за ней, вылез на твердую тропинку, товарищей с немцем вытащил тоже. Так и спаслись. Вернулись в расположение, я сразу к нашему санинструктору, мол, что ты ночью на болоте делала? А она только пальцем у виска покрутила да посмеялась. Я бы может сам себе не поверил, но уже после войны, мы как-то с дружком моим Ленькой Кузнецовым выпивали, как говорится «вспоминали минувшие дни», и он мне тоже рассказывал, как она осколки от снарядов останавливала, чтобы его спасти. А теперь вот медсестрой в больнице работает, так говорят, что все, кто к ней после операции попадает - выживают, даже самые тяжелые. Опять же бабы, которые родить не могут, к ней бегают, потом беременеют. Вот так.
Контрольный пункт на выезде Ольга прошла легко, ведь она уже была уверена, что все закончится благополучно. Вскоре машина подъехала к лагерю. Ольга не стала задерживаться возле сторожки, чтобы не смущать Веню и не тревожить собак. Дмитрий Кириллович сказал, что повезет племянника в соседний поселок, чтобы тот сел на последний автобус. Начинало темнеть, женщина решила последний раз прогуляться по лагерю. Она пошла в сторону озера. С берез золотым потоком опадали листья, Ольга сгребала их ногами. Под нежное шуршание она размышляла о том, что, как гласит древняя мудрость, нужно бояться своих желаний, потому что они могут исполниться. Вот она последние лет двадцать совсем не принимала своего времени. И это несмотря на то, что в это время у нее была и любовь, и дружба, и путешествия, и карьерный рост. Все это было как бы само по себе, происходило в ее маленьком мире, который она строила себе сама. А когда она сталкивалась с миром большим, в котором шли войны между братскими народами, где принимали на удивление глупые законы, где совсем не работали принципы товарищества и взаимовыручки, которым ее учили с детства, она наполнялась злобой и ненавистью. Она понимала, что не может ничего изменить, и подсознательно хотела вернуться в мир своего детства, где все было понятно и правильно. И вот сбылось, она вернулась. Нет, она ни на йоту не разочаровалась, но она поняла, что смотрит на все глазами того ребенка, который не знал в это время взрослых трудностей. И это хорошо. Пусть здесь все остается, как сейчас, а ей пора возвращаться, ведь «времена не выбирают, в них живут и умирают». Она резко развернулась и пошла к сторожке.
Было уже совсем темно. Собаки, услышав ее, забеспокоились, а Беня, как всегда, заорала дурным голосом. Ольга подошла, погладила всех, обняла свою лохматую подружку и привязала к ее ошейнику колокольчик. Посмотрев на темные окна дома, она мысленно попрощалась с его хозяином. «Спасибо тебе, Дмитрий Кириллович, спасибо тебе, старый солдат! Живи долго, и никогда не вспоминай о том, что я тебе тут наговорила. Ты воевал за Великую страну, пусть она всегда и будет такой для тебя». Она отвязала Беню, та сначала закрутилась на месте, а потом побежала, звеня колокольчиком. То ли собака бежала не очень быстро, то ли икона на груди у Ольги придавала ей силы, но дистанция между ними не увеличивалась больше двух метров. Они пробежали темной аллеей, мимо памятника Гайдару, и собака заскочила в подсобку клуба, где хранились маскарадные костюмы и всякий мелкий реквизит. Посреди комнаты стояло большое зеркало в деревянной раме. Беня перепрыгнула раму, как будто в ней не было стекла, Ольга, недолго думая, тоже проскочила через нее, не ощущая препятствий. За вешалкой с платьями обнаружилась дверь, в которую выбежали собака и женщина. И сразу же она поняла, что воздух изменился, хоть было совсем темно. Беня пробежала еще немного, и Ольга увидела свою машину, которую они оставили в деревне, прежде чем двинуться к Французскому замку. Отдышавшись, Ольга пнула по колесу изо всех сил, завизжала сигнализация. Минут через двадцать, она увидела, что по мостику двигается огненное пятно. Вскоре у машины появился Паша с факелом. «Где вы были?» - заорал он,- я уже шел народ поднимать на поиски!» Ольга посмотрела на него с нежностью и сказала: «Ты не поверишь».
Оказалось, что все еще идет день их приезда на Французскую горку. Все были уставшими и голодными, поэтому было решено перекусить в придорожной харчевне. Пока для них готовили ужин, Ольга начала рассказывать о своих приключениях. Беня нагло зашла в обеденный зал, и не отходила от хозяйки. Благо публика здесь собралась простецкая, в основном водители – дальнобойщики, и никто ее не выгнал. На ошейнике у собаки по-прежнему болтался колокольчик, как свидетельство того, что все, что с ними случилось, было на самом деле. Паша слушал в пол уха, он так намаялся, в поисках пропавшей семьи, что готов был заснуть прямо за столом. После вкуснейшей солянки и вполне сносного шашлыка, они поняли, что до дому не дотянут, и нужно где-то переночевать. Оставаться на стоянке среди нескольких фур было как-то неуютно. Собрав последние силы, Паша отъехал несколько километров от кафе и свернул на проселочную дорогу, которая оборвалась на берегу неширокой речки. Здесь и решили остановиться. Их старая, почти раритетная Нива - пикап, вполне годилась для таких экстренных случаев. В кузове они бросили свои походные теплые куртки, накрыли их пледом, который обычно служил подстилкой для Бени, под головы положили рюкзаки, натянули полог и получили довольно сносное убежище. Собака, конечно, улеглась между ними, да они и не сопротивлялись, предполагая, что ночь будет холодной. Было холодно или нет, никто из них не почувствовал, все спали, сном праведников, до самого рассвета. Вот вставать было противно, как и всегда после ночевки на природе. Кое-как умывшись речной водой, они развели костерок. Вода в реке вроде бы была чистой, и они решили вскипятить себе чай из чабреца, который рос на поляне. Паша, очень кстати, не выгрузил часть походного снаряжения, после последней рыбалки, поэтому с треногой и котелком проблем не возникло. В бардачке даже обнаружилось несколько пакетиков кофе и сахара, брошенных сюда после какого-то авиапутешествия, в рюкзаке еще было не съеденное вчера печенье. Жизнь явно налаживалась. Попивая кофе, Ольга заново рассказала о том, что ей пришлось пережить. Паша сегодня внимательно слушал, ему ли было не понять состояние жены, когда он сам недавно был на ее месте. Закончив рассказывать, она спросила: «Сколько у нас еще от отпуска осталось?». «Неделя», - ответил муж. «Ну что ж, надо ехать в Верхотурье». Ольга достала из нагрудного кармана икону, Паша протянул руку, чтобы по- внимательнее ее рассмотреть, но его как будто ударило током. Они поняли, что у образа должен быть один хранитель, и Ольга снова спрятала его на груди. Вдруг у кустов мелькнула какая-то тень, женщина вскрикнула, в нескольких метрах от нее стоял вчерашний карлик. Глаза его полоснули синей молнией, и он тут же исчез. Паша рванулся к месту, где он только что был, но не обнаружил ни лаза, ни даже тропинки среди кустов. Зато тучи, заслонявшие солнце разошлись, и яркий луч, как лазерная указка уперся в каменный отвал на берегу речки. Паша подошел ближе, наклонился, и достал из кучи разноцветной гальки маленький, но тяжелый камушек. Он пригляделся, на его ладони тускло сиял золотой самородок. «А вот и подарок!» - сказал Паша. «Или компенсация», - отозвалась Ольга.
Глава 3
Через день, после недолгих сборов, супруги выехали в Верхотурье. В этот раз их верный солдат Беня была оставлена на попечение Пашиной мамы вместе с котом. Собака визжала, как будто говорила: «Не оставляйте меня. Вы без меня пропадете!» У людей и так было тревожно на душе, а тут еще эти крики, но они понимали, что едут в монастырь и собакам там не место. Выдвинуться было решено на Ольгиной машине, почти новой и более приспособленной для езды по трассе, а проехать надо было около семисот километров. До Екатеринбурга дорога была более чем знакома, супруги часто ездили туда в театры, большие торговые центры и просто подышать воздухом мегаполиса, а дальше они предполагали ехать по навигатору. Отчасти они ощущали себя хоббитами, несущими кольцо в Мордор, которым не известно, какие испытания их ждут, но в том, что ждут, ни Ольга, ни Паша не сомневались. Единственное, что их поддерживало, так это вера в покровительство и заступничество Богородицы, образ которой они везли. Но опять же получен он был из рук колдуньи, как это увязывалось с христианской традицией, они не понимали. Довольно быстро они проскочили Екатеринбург с его оживленным движением, дальше дорога шла в Сибирь. Леса вдоль дороги стали как-то мрачнее, села, которые они проезжали, были крепкими, но невеселыми. Может быть, такое впечатление складывалось из-за низко нависшего серого неба и мелкого моросящего дождика. Ольга и Павел поочередно вели машину, останавливались только, чтобы заправиться и перекусить. Вечером, когда до Меркушино оставалось километров сто, датчик в очередной раз показал, что бензин заканчивается, они подъехали к заправке, на окраине небольшого поселка. К их разочарованию, оказалось, что бензина нет. На вопрос о ближайшей заправке, маленькая, чернявая женщина – оператор, сказала, что впереди километров на пятьдесят, нет ни одного населенного пункта. Супруги уставились друг на друга с немым вопросом: «Что теперь делать?». Женщина, поняв их затруднительное положение, сказала: «А вы остановитесь у меня. Изба большая, места хватит. Завтра после десяти утра бензовоз приедет, вы и заправитесь». Несмотря на усталость, Паша ощутил, как по телу пробежала волна мурашек. Так всегда бывало, когда его организм чувствовал опасность. Так было в Аргуне, когда за несколько минут до нападения боевиков на их казарму, он вышел в сортир. Выскочив из него, он увидел, как из горящего помещения выбегают его товарищи и замертво падают, прошитые чеченскими пулями. А он стоял в стороне, в домашних тапках, почти со спущенными штанами, и не знал, что делать. Потом подоспела помощь, боевиков отбили, казарму потушили. Он не испытывал чувства стыда,
