- провозгласил он. Они выпили, заели борщом. «Ай, молодца!» - восторгался Дмитрий Кириллович, поглощая суп.
-Ну, расскажи, как там у вас, в будущем, - перешел он к расспросам.
-Здесь лучше, - коротко ответила Ольга
-Чем же?
-У вас все по- правильному. Вы знаете что хорошо, что плохо, а у нас все с ног на голову поставлено.
-Как это?
-Да так. Вот, например, если вам какой-нибудь пионер нахамит, вы что делать будете?
-Ну, подзатыльник дам, да родителям нажалуюсь, чтобы еще всыпали.
-Правильно. А у нас подзатыльник дадите и под суд пойдете, потому что родители вас не только не поддержат, но и обвинят. А если ребенок родителями не доволен, может на них пожаловаться, и их лишат родительских прав.
-А как же тогда воспитывать-то?
- А вот так. Ребенок у нас главный.
-Чушь, какая!
Так они сидели и разговаривали долго. Ольга пыталась рассказать хозяину про интернет, про свободные нравы, про путешествия за границу, про харассмент, чем насмешила старика до слез. Дмитрий Кириллович скупо сказал о себе, что всю жизнь проработал слесарем в конструкторском бюро. Воплощал всякие не обыкновенные замыслы инженеров в жизнь, а теперь глаз уже стал не тот, пришлось уйти на пенсию. Жена умерла несколько лет назад, дети после институтов остались в Москве, а он доживал свой век бобылем здесь, на природе. Все было хорошо, пока Ольга вскользь не упомянула Украину.
-А что там Украина?
-Теперь это другая страна, нам враждебная. Памятники Великой Отечественной там разрушают, а героями объявили Бандеру. Да и весь Союз давно распался, и все нам почти враги, кроме Белоруссии, и то пока…
-Врешь!- закричал старик уже изрядно захмелевший, - не может такого быть! Я ж Днепр форсировал, я ж … - он задохнулся, глаза налились кровью, на лбу набухла синяя жила.
-Навязалась на мою голову, шалава. Пошла вон! – орал он страшным голосом.
Во дворе принялись лаять собаки, Беня тоже участвовала в общем хоре, очевидно, завоевывая симпатии аборигенов. Ольга вышла из сторожки и побрела к «своему» корпусу. «Зачем я это сказала? – думала она. - Каково человеку узнать, что его кровь зря пролита. И что теперь делать?» Еще утром она заметила, что окно в туалете не закрыто на шпингалет, поэтому переночевать она рассчитывала с комфортом. «А завтра придется уходить. Куда? В сумасшедший дом», - другого пути она не видела, и все равно бы этим закончилось, не могла же она сидеть здесь всю жизнь. Ночью она не спала, встав затемно, отправилась попрощаться с Беней. Собаку она решила оставить здесь. Ольга понимала, что как только она встретится с официальными властями, ее тут же «закроют», собака окажется на улице и, скорее всего, погибнет. А Дмитрий Кириллович за ней, конечно, присмотрит. Слезы застилали ей глаза, было жалко Беню, было жалко себя, ей хотелось завыть от тоски и страха, но она душила рыдания, чтобы не разбудить старика. Подойдя к избушке, она заглянула в светящееся окно. Хозяин спал, навалившись на стол, водки в бутылке осталось на донышке. Собаки, почуяв ее, загремели цепями, а Беня приветственно завизжала. Ольга подошла к своей любимице, обняла ее, стала говорить какие-то бессвязные слова прощания. Тут она почувствовала на своем плече тяжелую ладонь. Рядом стоял Дмитрий Кириллович, слегка помятый, но довольно бодрый.
-Ты, девка, прости меня, - сказал он, понурившись, - выпил я вчера лишнего, да и поверить в то, что в будущем такие безобразия творятся тяжко. Мы же ведь живем для того, чтобы нашим детям и внукам было хорошо. А ты про такое рассказываешь… Но, с другой стороны, я же вижу, что здесь начальство вытворяет, вот, наверное, и довели страну до ручки. Ты оставайся, я знаю, куда тебя отвезти. Сейчас я племяннику позвоню, чтобы меня подменил, а пока сам проветрюсь, и в город поедем.
-Как же мы поедем? В город пропуск нужен, у меня он есть, но точно не такой, какой сейчас действует, - она достала из кармана маленькую пластиковую карточку со своей фотографией.
-Не беспокойся. Моя Вера Петровна лет десять назад пропуск потеряла. Скандал был огромный, хорошо, что она тогда уже на пенсии была. Ну, поругали ее, оштрафовали, да новый пропуск и выдали, а она потом нашла пропажу в старой сумке. Хотела сдать, да я ее отговорил, зачем снова волну поднимать. Пропуск так в моих бумагах и остался, я никаких ее фотографий выбросить не могу почему-то, даже проездной ее храню. А ты на нее смахиваешь, да и КПП, наверное, проходить умеешь.
Так, разговаривая, они дошли до здания конторы, где был телефон. Старик договорился с родственником, чтобы тот приехал подменить его, и пошел на второй этаж, проверить все ли в порядке. Ольга осталась наедине с допотопным аппаратом, свой сотовый она оставила в рюкзаке, в той, другой жизни. Непроизвольно ей захотелось набрать домашний номер, который был в детстве, она прекрасно его помнила 6-62-16. И она сделала это, хотя внутренний голос шептал, что это неправильно. На другом конце провода раздавались гудки, потом какой-то ребенок произнес: «Алло!». Ольга быстро положила трубку. Возможно, это она сама себе ответила, хотя, кто знает, может быть, в этой реальности по тому адресу живут другие люди. Тут вернулся Дмитрий Кириллович, и они отправились завтракать. Старик развел себе крепкий растворимый кофе, чтобы прогнать остатки похмелья, потом накапал валокордина, чтобы избавиться от запаха перегара. Ольга смотрела на него с сомнением. Это ж, какая адская смесь получилась! Но он подмигнул ей: «Не боись, сто раз проверено! Еще не из таких состояний выходил!». Вскоре приехал Веня, молодой человек лет двадцати. В авоське у него была палка копченой колбасы и потрепанная книжка из серии ЖЗЛ (Жизнь замечательных людей). «Вот, дядя Митя, мама колбасы достала, на всех поделила», - сказал он. «Это хорошо, а мне тут индийский чай перепал, и картошку из погреба потом возьмешь», - ответил Дмитрий Кириллович. Объяснять племяннику, кто такая Ольга, он не стал, хотя тот с интересом посматривал на ее яркий спортивный костюм и кроссовки. Старик выгнал из сарая, приспособленного под гараж, новенькие «Жигули», белого цвета, любовно протер тряпочкой стекла и скомандовал Ольге: «Садись!» Она залезла в пахнущий пластмассой салон, привычно поискала ремень безопасности, но его не было. Машина завелась с полуоборота, и они двинулись в путь.
-Откуда же такая красота? - поинтересовалась женщина.
-Да у меня давно уже машины. Получали мы с женой неплохо, всегда на хорошем счету были, особо не шиковали, поэтому, когда нам в шестьдесят четвертом выделили «Москвичонок» четыреста восьмой, взяли. Потом, правда, на подножном корме целый год пришлось жить. Но я на нем и на охоту, и на рыбалку ездил, так что и мясо и рыба были. Очень он мне нравился, удобный, сиденья разложишь, и спи себе, хорошая была машинка, теплая. Потом взял четыреста двенадцатого. Вот тот был капризный, бездорожья не любил, ломался. А когда на пенсию пошел мне, как ветерану Войны и труда, эту выделили. Ничего, добрая машина. Да только я теперь на ней в леса-то уже не езжу. Все в город, да из города. Да и зачем мне? Я и здесь сетешки поставлю, рыбы наловлю, грибов насобираю. В этом году за лагерем начальство распахало картофельное поле для сотрудников, ну я тоже две соточки посадил. Так что все путем.
По мере приближения к городу Ольга начинала все больше нервничать. Во-первых, она никогда не проходила контрольный пункт по чужим документам, и знала, что это уголовно наказуемо даже в 2020, а что уж говорить про семьдесят пятый. Во-вторых, ее смущал собственный внешний вид, ведь она понимала, что с точки зрения, людей прошлого века, выглядит, по меньшей мере, странно. В-третьих, она не имела представления, куда и зачем ее везет старик. Как будто подслушав ее мысли, он свернул с дороги в ближайший лесок, достал из багажника штормовку и дал ей. Ольга, отойдя в кусты, сняла спортивные красные брюки и вывернула их черной изнанкой вверх. В кармане штормовки обнаружился чистый мужской носовой платок, она приспособила его на голову, и стала выглядеть как нормальная тетка средних лет в семьдесят пятом году. Подъехав к воротам, ведущим в закрытый город, Дмитрий Кириллович выдал ей серую раскладную книжечку с фотографией женщины с простым русским лицом, с зачесанными назад волосами. Ольга вышла из машины, и, стараясь ни о чем не думать, уверенно пошла к проходной. Там ее встретил молоденький солдатик, старавшийся сделать серьезное лицо. Посмотрев на нее, ровно столько, сколько требовалось по инструкции, он пропустил женщину на территорию родного города. Тут же подъехал Дмитрий Кириллович, прошедший досмотр машины.
-Ну вот, а ты боялась, - сказал он, улыбаясь, - что мы, не фронтовая разведка, что ли?
Ольга и вправду почувствовала себя разведчицей, поэтому задавать лишних вопросов не стала. Машина катила по осенним улицам. Как же красив был город, в котором она прожила всю жизнь! Теперь она понимала, почему в девяностые, когда у нее была возможность уехать за границу, и не куда-нибудь, а в Швейцарию, она даже не рассматривала этот вариант. Сейчас, то есть в реальной жизни, они с Павлом предпочитали жить на даче, потому что город пришел в какой-то упадок. Дороги разбиты, многие здания разрушены, фасады обшарпаны. И какая-то унылая энергетика заползала в сердце прямо при въезде, какое-то недовольство, безысходность. Но здесь, в семьдесят пятом все было светло, весело и ухожено. Дмитрий Кириллович остановил машину во дворе пятиэтажной хрущевки, и, велев Ольге ждать в машине, зашел в подъезд. Этот двор был почти родной, там за углом, через улицу, в такой же хрущевке, жили ее дед и бабушка, там прошло детство. Ей очень хотелось выйти, и хотя бы заглянуть за угол, но внутреннее беспокойство заставляло ее максимально соблюдать осторожность. Прошло довольно много времени, прежде чем вышел Дмитрий Кириллович, и сказал: «Иди. Квартира 48. Если выйдешь, и меня здесь не будет, подожди. Поеду продуктами закуплюсь». Ольга, дрожа всем телом, зашла в подъезд. Квартира была на втором этаже. Она позвонила. Дверь открыла моложавая женщина лет шестидесяти. Совершенно обыкновенная, в цветастом домашнем платье, с повязанным сверху фартуком. Крашеные перекисью волосы, с отросшими корнями, были забраны в хвостик черной аптекарской резинкой. И только ярко голубые глаза, скользящие по Ольге, как лезвия, были замечательны. «Здравствуй, проходи»,- сказала женщина. Пока Ольга снимала кроссовки, женщина представилась: «Зови меня Анна Ивановна». Гостья тоже назвала свое имя. В небольшой комнате, куда они зашли, была вполне стандартная для того времени обстановка. Огромный ламповый телевизор, импортная стенка, четырехугольный стол посредине, вокруг него стулья. Необычным было только то, что весь передний правый угол был увешан иконами. В те времена, даже если их и хранили в семьях, то не выставляли напоказ. Ольга не знала, что ее ждет, не знала как себя вести и очень смущалась. Хозяйка, молча, указала на стул, достала большой зеленый платок, расстелила его на столе и вытащила карты Таро. Начала раскладывать, но быстро сгребла их в кучу. «Ты ли?» - спросила она. Ольга от неожиданности ответила: «Я». Взгляд Анны Ивановны как-то смягчился и уже не искрил голубыми молниями. «Не подвела чудь белоглазая», - прошептала
