Есть такие края

лишь какую-то неловкость, перед погибшими ребятами, в конце концов, они тоже не успели вступить в бой. А с теми, кто остался жив, они выпили водки, и даже грубовато шутили на тему того, как нужно вовремя ходить по - большому. Вот и сейчас он понял, что на предложение чернявой соглашаться нельзя. Ольга же в принципе не любила чужих домов. Предки ее были кержаками, жили всегда обособленно, в гости к себе звали только родню. Если, кто из не знакомых просил напиться, имели для такого случая специальную кружку, которой сами никогда не пользовались. Не то, чтобы Ольга продолжала эти традиции, но где-то на подкорке, помнила, что чужой дом, это чужая энергия, не всегда дружественная. Но что было делать в этой ситуации? Они поблагодарили тетку, и вышли, решив переночевать в машине. «Гостеприимная» хозяйка тут же выскочила и начала орать, чтобы они машину со стоянки убрали, дескать, она опасность представляет. Вдруг на пустынной дороге показалась шикарная белая «Инфинити» и затормозила около расстроенных путников. Из машины выскочил невысокий белобрысый парень, ни слова не говоря, достал из багажника полную канистру бензина, и унесся, сверкнув на прощание голубой молнией глаз. «Спасибо, чудь белоглазая!» - прошептала про себя Ольга. Заправщица же продолжала стоять на крыльце, и в свете неонового фонаря, лицо ее, казалось, мертвым, а может, так оно и было. Отъехав от заправки на безопасное, как им казалось, расстояние, путники остановились. Паша налил в бак бензин из чудом появившейся канистры, Ольга разлила им остатки кофе из термоса. Перекусив, они хотели двинуться дальше, но внезапно поднялся сильный ветер, почти ураган, он клонил к земле вековые ели, в небе полыхнули молнии, пошел  дождь. Это в октябре месяце, когда на Урале уже может лежать снег! «Вот будет здорово, если завтра это все замерзнет! А мы на летней резине»,- сказал Паша. «Нужно как-то доехать. Все это ведь неспроста. Разве ты помнишь грозы у нас в октябре?» - откликнулась Ольга. «Наверное, это небесное воинство с чертями воюет, и не исключено, что за нас. Видала эту заправщицу? Зуб даю, нечисть -она какая-то!» - продолжил Павел. Было страшновато, ведь они сидели в кабине хлипкого автомобильчика, который мог быть, запросто перевернут ветром такой силы, по корпусу стекали потоки воды, часть их попадала в салон. От нечего делать Паша включил радио, из магнитолы понеслось «Под небом голубым, есть город золотой…». Чуть дребезжащий голос БГ успокаивал и дарил надежду посреди этого вселенского бардака. На какое-то время им показалось, что они задремали, а когда очнулись, буря утихла. Паша высунулся на улицу, мороза, к счастью, не было, но начал подниматься туман. «Ну, кажется, наши победили!» - изрек он весело. «Еще неизвестно, - откликнулась Ольга, - надо ехать, а то, сейчас туман опустится, и застрянем тут надолго». Они проехали несколько километров по дороге, видимость была почти нулевая. Машина снова съехала на обочину. За лобовым стеклом стали возникать силуэты диковинных существ, а в душах путешественников поднимался какой-то первобытный ужас. Чем дальше, тем чудища становились все страшнее. «Не бойся, они нам ничего сделать не могут!» - произнес Паша, стуча зубами. Ольга, с трудом преодолев паралич лицевых мышц, стала громко читать «Отче наш». Паша молитв не знал, но как мог, повторял за женой слова. Ольга произносила их механически, не вкладывая ни смысла, ни чувств, потому что из чувств у нее остался только животный страх, который она пыталась стряхнуть усилием воли. Инстинктивно она достала из нагрудного кармана иконку и направила лик на лобовое стекло. Весь салон как будто осветился тусклым светом, а Ольга почти кричала «Преблагая Мати, будь нам необоримая стена и крепкое заступление». В один миг туман рассеялся, страх исчез. Ольга поднесла образок к губам, и горячо, теперь уж от всего сердца помолилась. Не теряя времени, они снова двинулись в путь, теперь уже ожидая неприятностей на каждом километре. Но вопреки их уверенности, что испытания только начались, они добрались до монастыря без приключений. Поздней ночью путники стояли у дверей монастырской гостиницы, и их встречала дежурная монахиня. Прежде они никогда не бывали в таких местах, и когда Ольга по телефону бронировала гостиницу, ей сказали, что жить они будут в келье, поэтому она представила себе, какое-то темное убогое помещение, чуть ли не с нарами вместо кровати. Однако жилье оказалось очень комфортабельным, все было чисто, ухожено, по коридорам расстелены толстые ковры. В холле стоял плазменный телевизор, правда, монахиня сказала, что он здесь не ловит сигнал. В отведенной им келье была удобная кровать и очень толстые стены. На вопрос, не хотят ли они поесть, путники ответили отрицательно. Приняв душ, они упали на чистое льняное белье и тут же уснули.
Проснулись Ольга с Павлом, когда уже рассвело. Приведя себя в порядок, они спустились в трапезную. Их встретила уже другая монахиня с простым добрым лицом, принесла постную еду и попросила помолиться перед приемом пищи, что они и сделали. Оба супруга, хоть и верили в Бога, но были люди не воцерковленные, постов не держали. Однако завтрак их приятно удивил. Овсяная каша с фруктами, пирог с повидлом и чай с травками были чрезвычайно вкусны. Расспросив монахиню, где им найти сестру Анну, они вышли из гостиницы. Все постройки небольшого селения группировались вокруг величественного здания монастыря. Судя по декору и современным строительным материалам, приезжие поняли, что это «новодел». Все было сделано с размахом и «на широкую ногу», видимо, жертвователи, тяжкие грехи замаливали. Несмотря на это, все –таки осталась здесь какая-то живительная атмосфера. Может быть, из-за того, что продолжал бить источник, где были найдены мощи Симеона Верхотурского, может быть от старых построек, какой была, например, их гостиница, или от ухоженности монастырского сада. На клумбе у центрального входа возилась монахиня, укрывая старыми газетами розовые кусты. Ольга сразу поняла, что она-то ей и нужна. Оставив Павла рассматривать затейливую лепнину на фасаде здания, она быстро подошла к женщине. Та выпрямилась, и Ольга с удивлением увидела свою знакомую Анну Ивановну.
-Здравствуйте! - робко произнесла Ольга, не зная, как себя вести.
-День добрый! - откликнулась монашка, - принесла? 
Ольга протянула ей сверток с образом. Сестра Анна развернула платок, поднесла икону к губам.
-А что ж не спросила, как меня звать? – строго спросила монахиня
-Так вы похожи с Анной Ивановной как близнецы, - ответила, смущаясь, Ольга.
-Давай так. Я – действительно Анна, которую ты искала, но ты именами тут не сыпь и говори поменьше, и мужу своему скажи.  Если хотите что-то узнать, пообщайтесь с отцом Михаилом. С ним можно. Только сегодня его нет, завтра приедет. Если ничего знать не хотите, уезжайте сегодня, ничего с вами больше плохого не случится, - она резко отвернулась и снова занялась розами.
Ольга, обескураженная таким приемом, вернулась к Паше. Посовещавшись, они решили дождаться священника. Ведь за последнее время с ними произошло столько всего необыкновенного, что очень хотелось знать, во имя чего они переживали все эти катаклизмы, опять же не хотелось их повторения, ведь забеги в прошлое, параллельное, а, возможно, и в будущее могли плохо кончиться для таких обыкновенных людей как они.
Пока же они осмотрели монастырь, почитали на стендах историю странного Святого Симеона, который специально шил шубы с небольшими дефектами, чтобы ему не платили денег за его работу, да еще и поколачивали бы за это. Они святотатственно поязвили насчет того, что, видимо, это был настоящий русский человек, раз не доводил дело до конца. Втихаря поглумились над немногочисленными паломниками, которые чуть не цистернами вывозили воду из источника, надо полагать, с расчетом на всех близких и дальних родственников или на всю оставшуюся жизнь. Словом, вели себя без всякого христианского смирения. Но когда они вышли на утес, возвышающийся над величественно текущей рекой Турой, оба испытали одно и то же чувство. Вот где им захотелось упасть на колени, воздеть руки к небу и славить Бога Великого и Всемогущего, такая мощная и прекрасная картина открылась перед ними. И это не было просто любование красивым видом, это было чувство слияния с природой, и осознание ничтожности своих собственных жизней с их проблемами и радостями. Они долго стояли, молча, потрясенные, и все слова, казались им глупыми и ненужными. Также молча, они ушли с утеса, и долго еще ходили по храму, останавливаясь перед иконами по какому-то наитию, и каждый из них по-своему просил Бога и всех святых сохранить эту землю и вразумить людей так жестоко и бездарно относящихся и к ней, и к своим жизням. К концу дня то ли из-за пережитых накануне впечатлений, то ли от энергетики намоленного веками места, супруги были почти без сил. Потрапезничав в монастырской столовой, они рано легли спать. Ольга заснула сразу, а у Паши в голове звучал хор радостных голосов: «Он приехал! Он приехал!» Некоторое время мужчина пытался понять, кто так бурно радуется его приезду, но вскоре сон сморил и его.
Ольга проснулась рано, часов в пять. Из разговора с монахинями она знала, что в шесть начинается заутреня. Она оделась и пошла в храм. Путь ее лежал через галерею, где днем продавали паломникам всякую церковную утварь. Охраны нигде не было видно, может быть, конечно, стояли камеры, но скорее всего, здесь надеялись, что даже самый отъявленный грешник не рискнет красть в монастыре. Темными коридорами она добрела до зала, из которого раздавалось монотонное пение, бочком протиснулась за дверь и встала в уголке, чтобы не мешать службе. Зрелище было не для слабонервных. Около десятка монахинь, закутанных в плащи с капюшонами, разрисованные черепами, выглядели довольно зловеще в отблесках немногочисленных свечей. Несколько паломников стояли с глупыми лицами (как и она сама, наверное) и смотрелись, абсолютно чужеродными, в этой таинственной атмосфере. По залу сновало несколько юных девушек, должно быть послушниц, они что-то уносили и приносили, убирали обгоревшие свечки и зажигали новые. Ольга никогда не могла сосредоточиться, когда бывала на службе в церкви, всегда ее что-то или кто-то отвлекал, и честной молитвы не получалось. Вот и теперь она размышляла о том, что приводит таких молодых девушек в монастырь. Она вспомнила культовый фильм с Одри Хепберн. Боязнь жизни? Обстоятельства непреодолимой силы? Или действительно любовь к Богу? В последнее она верила слабо. Ведь если ты веришь в Бога, значит, веришь, что Бог любит тебя, помогает тебе, тогда зачем прятаться в монастыре? Она засмотрелась на миловидную послушницу, которая задремала, облокотившись  на пюпитр, на котором, стояли тексты песнопений. Постепенно монотонная скороговорка стала захватывать ее внимание, и вот она уже была в состоянии, которого никогда прежде не испытывала. Все мысли покинули ее голову, она стояла, раскачиваясь в такт песнопениям с остановившимся взглядом, не понимая смысла происходящего, а ее внутреннему взору открывались какие-то цветные бездны, неописуемой красоты. Наверное, в таком трансе пребывают