Николаевна, насколько замечательно ваше предложение! Если вы беретесь взять с собой Алю, то это снимает сразу все проблемы. Я же сказал вам, что с Иваном у меня в лесу никаких особых хлопот не будет. А уж как он сам рад будет, так и представить нельзя. Одно меня смущает, что наше семейство столько вам беспокойства доставило. Ну, да уж ваши благодеяния непременно зачтутся вам сторицей и на том, и на этом свете. А мы благодарны будем вам по гроб жизни.
-Да что вы, ей-богу? Какие благодеяния? Привыкла я к вашим деткам. Да ведь не только я для них что-то делала, но и они для меня. Так что решили мы, надо полагать, окончательно? В таком случае, сегодня же я закажу по телефону два билета. Кстати, если у вас какие трудности возникнут насчет того, чтобы Ваню с собой в лес брать, то Тамара Семеновна просила передать, что до конца июня она может приглядеть за Ваней. У нее отпуск с июля начинается.
-Спасибо, я буду иметь в виду!
25 мая. Сосновка, школа
-Лично я, Наташа, на твоем месте бросила бы здесь все к чертовой матери и уехала бы домой. Терпеть все эти издевательства, которые завуч наша со своей компанией устраивает? Как ты вообще ее выносишь? Еще расшаркиваешься перед нею, как перед важной персоной!
-Тома, я не расшаркиваюсь, а обращаюсь к ней, как того требуют законы субординации и простые этические нормы. Мы не в джунглях живем. Не должна же я опускаться до ее уровня.
-Да она же тебя элементарно унижает. Я уж не говорю, что разносит по поселку всевозможные сплетни.
-Никто не может человека унизить так, как он сам себя унижает. Меня же ее поползновения мало трогают по той простой причине, что я давно пришла к выводу: чем человек выше по своему уровню, тем ему трудней в обществе окружающих его людей. А все дело в том, что в любом обществе, даже самом высокоорганизованном, людей, обладающих низким уровнем восприятия и поведения, гораздо больше, чем людей, стоящих на высоком уровне. И это большинство не в состоянии адекватно и безболезненно воспринимать успехи и добродетели высокоуровневых индивидов. В представлении обывателя культурный человек – выскочка, «умник», не того поля ягодка, которого следует «ставить на место», «опускать на грешную землю», а то и вовсе изолировать от общества. Ничего нет удивительного в том, что всякий человек готов оказать милость нищему и убогому, но унизить и растоптать умного и успешного. Элементарная борьба за выживание, Тома.
-Стало быть, ты не решила еще, Наташа: остаешься тут или нет?
-Не знаю, Тома! Сложная для меня эта задача. Если честно, то всей душой я очень хотела бы еще годик здесь поработать. Понимаешь, привыкла я тут ко многому и ко многим. Меня здесь очень многое устраивает. Главное, что не дергают меня так, как дома. Веришь ли, но этот год у меня проскочил так быстро, так наполнено. Я жила в свое удовольствие, и сделала так много, как никогда. Я знаю наверняка, что там, дома, мне очень будет не хватать этого чистого воздуха, какой только здесь, этой тайги, речки, этой поселковой улицы с деревянными избами, нынешних белых ночей и зимних сумерков. А что я буду делать без великолепных сугробов из чистого-чистого снега? И эта великолепная звенящая тишина в зимнем лесу! Тома, никакой южный курорт не может сравниться с сибирской благодатью! Оставить все это враз тяжело.
-Так в чем же дело? Поживи здесь еще один год, Тем более, что ты здесь очень даже нужна. Тебя все здесь любят, уважают.
-Тома, я реалистка. К сожалению или к счастью – не знаю. Романтика романтикой, но в следующем году нынешней свободы мне не будет. Директор уже недвусмысленно заявил мне, что час факультатива по мировой, ради которого я, собственно, сюда и приехала, администрация мне не планирует. Это раз. Завуч вцепилась в меня всеми когтями из-за той злополучной тройки – это два. Я уверена, что она не успокоится, пока не наделает мне кучу гадостей. Мне это надо?
-Да уж эта стерва на все способна.
-Том, вы с Ванькой проводите нас до самолета?
-Ну, если к этому времени отец не уедет с ним в лес, то, конечно, проводим.
-Если увезет, все равно я хотела бы, чтоб ты проехала с нами.
-Это уж само собой! Боюсь, как бы вся школа за тобой к самолету не увязалась.
-Ну, насчет этого не волнуйся. Я попрощаюсь с ребятами накануне.
-А с Александром ты не хотела бы встретиться?
-Нет!
-Почему?
-Зачем понапрасну травмировать человеку душу?
-Она у него уже давно травмирована.
-Том, не начинай, а! Мне и без того тошно. Думаешь приятно жить с сознанием, что кто-то по моей милости очень страдает?
-Так, может, лучше тогда хоть на какое-то время облегчить страдания? Тебе же это ничего не будет стоить, а ему, возможно, легче будет, если он поговорит с тобой.
-Тома, нельзя вселять напрасные надежды. Без всяких надежд он скорее справится со своими чувствами. И тогда ему действительно станет легче. Неужели, это не понятно?
-Наташ, а может, он – это твоя судьба?
-Если судьба, то время все расставит по своим местам. Я не хочу форсировать события. Да и не до этого мне сейчас. А любящий человек обязательно найдет к любимому свой единственный путь. Я это знаю.
28 мая. Сосновка. В доме Н.Гончаровой.
-Ну, что, зайцы мои, папа вам уже, небось, рассказал о нашем решении насчет вас?
-Рассказал.
-Я хочу тебя, Аля, спросить, поскольку ты уже взрослая девочка, и вправе сама выбирать решения. Ты хочешь поехать со мной на юг?
-Конечно, хочу! Да я с вами хоть на край света!
-У нас там, разумеется, далеко не край света, а очень даже благодатный край. Тебе понравится.
-И мы будем жить у вас дома?
-Ну, а где же, ты думаешь?
-А вы работать там будете?
-В июне буду работать. Я же говорила, что у студентов сессия, и мне надо будет прочитать им ряд лекций, провести семинары и зачеты, а потом принять экзамены.
-А потом что?
-Потом, я надеюсь, мы будем отдыхать.
-И я хочу отдыхать с вами на юге!
-Если ты хорошо попросишь папу, то он, может быть, привезет тебя к нам. Как раз к этому времени моя работа закончится. А пока тебе придется побыть с ним здесь. В конце концов, совсем нехорошо будет, если все сразу его бросят. Он и так очень скучает без вас.
-Да и я тоже, по правде, без папы заскучал что-то. И без мамы тоже. У нас так хорошо было, когда мы на Волге жили: никто никуда не уезжал. Папа, вообще, рядом с домом работал на заводе. А тут все куда-то уезжают все время.
-Не горюй! Когда-нибудь обязательно будет так, что никто никуда никогда не будет уезжать.
-Ага, вот я вырасту большой, и будет у меня семья, и я выстрою себе большой дом и соберу в этом доме всех, и сам никуда из дому не буду уезжать, чтоб мои дети не тосковали.
-Это ты, Ваня, очень правильно решил. Семья на то и семья, чтоб все были под одной крышей. А уезжали из дому чтоб только на время отпуска.
-Наталья Николаевна, скажите, вы все знали?
-Что я знала?
-Ну, что моя мама не в больнице. Только не отпирайтесь. Мне папа все рассказал.
-Что он тебе рассказал?
-Что мама не в больнице, а дома, на Волге. И что у нее кто-то там есть.
-Зачем же он вам это сказал?
-Он только мне сказал. Ванька не знает. А вы знали и скрывали от нас! А мы вам верили!
-А почему он тебе сказал, а Ване не стал говорить?
-Вы что?! Ваня еще маленький. И он маму любит. Пусть лучше думает, что мама в больнице.
-Это ты так считаешь, или папа?
-И я тоже. По-вашему, я должна Ваню против мамы настраивать?
-А я, по-твоему, должна была вас обоих против матери настраивать? Да я до последнего приезда вашего отца не знала толком, где ваша мать: то ли в больнице где, то ли, вообще, может, нигде нет. И думаешь, мне очень легко было скрывать от вас все свои самые худшие предположения? По правде говоря, мне и сейчас не верится все еще, что ваша мама дома. Но ваш отец меня так авторитетно уверил, что у меня и голова кругом идет. А ты меня еще в чем-то обвиняешь. Ты же прекрасно знаешь, что я терпеть не могу всякую ложь. А тут, хочешь - не хочешь, приходилось и верить, и говорить то, во что очень хотелось верить.
-Простите меня, Наталья Николаевна! Господи, как вам тяжело с нами! А я еще что-то на вас наговариваю. Ну, простите, Наталья Николаевна!
-Да, ладно! Я и не обижаюсь. Что делать-то теперь будем?
-Вы насчет чего?
-Ну, может, ты хочешь к матери домой поехать? Раз уж ты все равно все знаешь. Я могу завезти тебя. Можно и Ваню с собой взять. Небось, мать-то не выгонит вас.
-Да не поеду я к ней! И Ване ни к чему все знать. Пусть уж и вправду думает, что мама лечится. Знаете, я решила, что все в жизни буду делать, как вы.
-Это очень трудно, Аля.
-Ну и пусть!
-Нужно постоянно себя контролировать и держать себя в крепкой узде.
-Ну, я и буду держать.
-Очень часто будет случаться так, что нужно будет делать не то, что хочешь, а что надо. А это очень сложно.
-Но вы же делаете так?
-Меня к этому приучила жизнь.
-А меня приучит мысль, что я делаю, как вы.
-Аля, ты нагружаешь меня двойным грузом ответственности.
-Почему?
-Потому что теперь я буду ощущать еще большую обязанность по отношению к тебе.
-Но ведь это ненадолго.
-Что, ненадолго?
-Вы это будете ощущать. К концу лета мы с вами расстанемся. Может быть, даже навсегда.
-Почему ты так думаешь?
-Я это чувствую. Вы не приедете сюда больше.
-Откуда это ты взяла?
-Оттуда, что вас здесь многие не понимают. Вы понимаете всех, а вас – нет. И поэтому вас все равно выживут. Лучше будет, если вы сразу уедете.
-Стало быть, и похожей на меня ты будешь стараться недолго?
-Нет, я буду всю жизнь стараться. Потому что я знаю теперь, какая вы, и какой мне надо быть.
-Алечка, ты очень умная девочка.
-И умной я хочу быть, как вы. И вовсе я не буду на ветеринарного врача учиться. Я стану учительницей, как вы. Окончу школу и поступлю в университет.
-Для этого надо очень хорошо учиться.
-Вот я и буду очень хорошо учиться. Вот, я вам все сказала.
-Это очень хорошо, что сказала.
-Почему?
-Потому что теперь мы лучше стали понимать друг друга.
29 мая 1969 года. Сосновка. В доме Н.Гончаровой.
-Вань, давай договоримся, что сейчас ты пойдешь домой к папе, потому что он очень сильно соскучился по тебе. А утром вы с Тамарой Семеновной подойдете к машине. Мы с ней договорились, что вы вдвоем проводите нас с Алей к самолету. Аля тоже, как соберется, к вам придет. Позже немного. Думаю, что Але непременно следует попрощаться с папой. Что, Стрелка, к нам кто-то в гости заявился? Аля, сходи, пожалуйста, открой дверь!.. Ну, кто там пришел? Почему не вижу гостей?
-Да это Миша приходил, Наталья Николаевна. Он письмо вам принес.
-А почему в дом не зашел?
-Я приглашала его, а он сказал, что очень торопится. Письмо передал и умчался.
-Что за письмо? От кого?
-Не знаю! Тут не написано. Да, похоже, что оно и не из почты: ни адресов, ни почтовых штампов.
-Ладно, давай-ка его сюда, пожалуйста! Сама разберусь. А вы не теряйте времени: ужин собирайте! Вам скоро идти, а у нас еще куча дел осталась.
Письмо.
«Здравствуй, душа моя, Натали!
Я пишу тебе «ты», Наташенька, потому что в мыслях и мечтах я давно уже так обращаюсь к тебе. Прости меня, не обижайся и не гневайся! Возможно, что и в письменной форме я никогда бы не посмел говорить с тобой так фамильярно, если бы нам не суждено было расстаться. Я знаю, что завтра ты улетаешь домой. Когда ты будешь читать это письмо, я тоже уже буду в пути. Сегодня утром я уезжаю баржой в район, а оттуда – в Свердловск, поскольку твердо
