задерживаться так надолго. Но теперь уже все равно ничего и никак не поправишь, поэтому, позволь мне хотя бы объяснить ситуацию!
-Объясняйте, если хотите! Мне все равно.
-Алька, ты что говоришь? Наталья Николаевна, вы не слушайте ее!
-Нет, почему же? Охотно послушаю! Лучше уж пусть выскажет вслух то, что думает, чем держать за пазухой. Давай, говори все начистоту!
-Я уже все сказала.
-Нет, ты не все сказала. Просто ты не смеешь мне все сказать. Потому что боишься, что я рассержусь. Нет, я не рассержусь. Так что можешь не бояться. Я очень сильно огорчусь и расстроюсь от того, что очень близкие мне люди не захотели меня выслушать и понять. Или не выслушать, но все равно понять. Конечно, получилось так, что этим близким людям было очень боязно и тоскливо, и неуютно по моей невольной вине. По глубокому убеждению этих людей, да и по правилам тоже, я обязана была сразу же после работы мчаться домой и находиться дома, чтобы не заставлять близких беспокоиться и волноваться понапрасну. Но случилось так, что сразу работы, то есть после собрания я не смогла завернуть в дом, поскольку не по пути было. К тому же, предполагала задержаться всего минут на десять. Получилось иначе. В конце концов, неужели нельзя по-человечески понять взрослого и самостоятельного человека, замотанного до последней степени, что бывают моменты, когда необходимо элементарно расслабиться и отрешиться от всех дел и забот. В конце концов, ты сама мне говорила, Аля, что мне нужно дышать свежим воздухом. Собралась подышать пять минут, но потеряла чувство времени. Только и вся моя вина. Каюсь! Обещаю никогда больше не расслабляться.
-Ну, и что, надышались?
-Воздухом? Да, вполне!
-Вместе с Новиковым Александром?
-Ага, вот, где собака зарыта! Вы, стало быть, больше всего страдали из-за того, что я не одна была?
-Наталья Николаевна, это Алька страдала, а я вовсе не страдал. К нам Мишка приходил и сказал, что вы с его братаном прошли к речке.
-А ты б уж помолчал бы!
-Нет, почему же, Ваня тоже имеет право голоса. К тому же, он сообщает весьма серьезную информацию, которая несколько меняет положение дел. Выходит, вы знали, все-таки, где и с кем я нахожусь? Впрочем, это не оправдывает меня. Я, разумеется, должна была проинформировать вас. Но, Аля, неужели ты, именно ты не в состоянии меня понять? Ты меня осуждаешь, выходит?
-Нет, Наталья Николаевна, я не осуждаю. Я не могу и не хочу осуждать. И я не думаю, что вы сделали плохо. Просто Мишкин брат вам не пара.
-Вот как? Почему он мне не пара?
-Да вы посмотрите, Наталья Николаевна, кто вы, а кто он!
-Не понимаю! У нас, что, уже пошел дележ по расовой принадлежности, или по религиозным убеждениям?
-Да нет! Как вы не понимаете? Он же простой лесоруб, а вы… таких, как вы, у нас в поселке никого нет. Вас все здесь уважают, любят, все за вас беспокоятся. И мы с Иваном тоже любим и очень беспокоимся.
-Алечка, ты можешь поверить мне и моей интуиции? Он очень хороший человек. И этого достаточно, чтобы иметь с ним дело. Но, должна тебе совершенно откровенно и честно сказать: у меня с этим человеком нет, не было и не может быть никаких отношений. Мы не встречаемся, и не встречались, да и не будет никаких встреч в будущем. Мы говорили с ним о делах. Так что у тебя нет никаких оснований для беспокойства. И закончим на этом наш душещипательный разговор.
16 мая. Сосновка, школа
-Наталья Николаевна, объясните мне, пожалуйста, как это получилось у вас, что на два класса вышло всего восемь троек по министерской контрольной, и ни одной двойки?
-Вы у меня так спрашиваете, Николай Павлович, как будто это плохо.
-Это не просто плохо, Наталья Николаевна. Это очень плохо.
-Да? Почему же плохо? С каких это пор хорошие показатели качества знаний стали плохими результатами? Мне всегда казалось, что задача всякого учителя – добиваться высокого качества, то есть, хороших оценок успеваемости.
-Вам правильно казалось. Необходимо стремиться и добиваться высоких показателей. Но не настолько же? Это же просто нонсенс какой-то, ей-богу, чтобы в диктанте по русскому языку на тридцать восемь учащихся пришлось всего восемь троек, а двойки вовсе отсутствовали. Причем, не в обычном рабочем диктанте, а министерском, о результатах которого школа обязана детально отчитаться. Вы представляете, как вы подставили школу? Ужас просто!
-Да в чем же ужас-то заключается? Каким образом я, как вы изволили сказать, подставила школу?
-А вы, как будто, не понимаете? У всех учителей, как полагается, и двойки, и тройки в соответствии со всеми показателями по стране, а у вас, видите ли, сплошные пятерки и четверки.
-Вы предлагаете мне равняться на общесоюзные показатели?
-Да, именно это я и предлагаю. Никто не заставляет вас плестись в хвосте, но и высовываться тоже нехорошо.
-А что хорошо, по-вашему?
-Не по-моему, а так, как везде принято. А везде как? Везде так, что в классах и умники, и дураки имеются. Ну, разве что за исключением различных специализированных школ. А у нас тут обычная школа, причем, даже сельская. А вы мне сто процентов качества подсовываете, да еще и троек меньше трети от числа учащихся. Как, вы думаете, должны реагировать на это вышестоящие органы? Непременно в школу приедут, и копаться начнут. Всех перешерстят по первое число. А начнут с вас. Вам это нужно?
-Я готова к любым проверкам.
- Ну, чего вы добиваетесь своим ударничеством, скажите мне?
-Я добиваюсь только того, чтобы мои ученики были высокообразованными людьми. Это мой долг перед государством и родителями этих детей.
-Да бросьте вы насчет всяких долгов. В чем наш долг, мы тоже знаем не хуже вас. И до вас детей учили, и после вас будут учить точно так же, как сейчас. И никто, между прочим, не жалуется. А вам почему-то вздумалось высунуться. Лучше всех захотели быть?
-Я хочу быть самой собой.
-Ну, ладно, тут, я чувствую, мы с вами никогда не договоримся. У меня вот еще какой вопрос: зачем Вы обидели Елену Дмитриевну?
-Чем же я обидела ее?
-А вы, будто, не знаете? Три тройки на класс, одна из которых у ее сына. Чем же Юра вам не угодил?
-Ах, вот вы о чем? Юра очень хороший мальчик, способный и толковый. На твердую четверку вполне тянет. Просто с этой работой не совсем хорошо справился. Я, между прочим, тоже очень удивилась. Диктант оказался очень простеньким, и задания несложные. Но что я могла поделать, если работа никак не потянула на четверку. Да и зачем тянуть? Следующую работу, я уверена, он выполнит лучше. В конце концов, министерская контрольная – это не экзамен.
-Может, все так, как вы говорите, но Елена Дмитриевна не то, чтобы расстроилась, она просто места себе не находит. И я очень ее хорошо понимаю. А вас при всем своем уважении к вам понять не могу. Как можно было так безответственно и нечутко отнестись к коллеге?
-Да что же я могла поделать, если ребенок выполнил работу на тройку? Был бы обычный диктант, разумеется, поработала бы с мальчиком, провела бы с ним дополнительную диктовку. Разумеется, эту злополучную тройку не стала бы заносить в журнал. А тут ведь министерская работа. Все результаты я обязана не только в журнал внести, но и отправить в РОНО.
-А вы, как будто, не знаете, как в таких случаях поступают?
-Не знаю, Николай Павлович, и знать не хочу! Я, вообще, не понимаю, что вы от меня хотите? С одной стороны, Вы осуждаете меня за то, что мало троек, с другой - вы настаиваете, чтоб я не ставила одному из учеников тройку…
-Не просто одному из учеников, а сыну завуча школы.
-Николай Павлович, в системе образования уже появились двойные стандарты, которые разделяют учащихся на простых смертных и особых личностей?
-Ничего не появилось, Наталья Николаевна! У меня и у коллектива школы появились большие сложности во взаимоотношениях с вами.
-Я это поняла. Спасибо за откровенность!
-Я еще хотел сказать вам, что на следующий год администрация школы не планирует тарифицировать факультатив по мировой культуре по той простой причине, что такой предмет вообще не существует в сетке часов. Насколько мне известно, даже программа этого предмета еще нигде не получила утверждения. Так что не обессудьте, пожалуйста, Наталья Николаевна!
-Мне все предельно ясно, Николай Павлович! Я должна идти. Меня дети ждут.
-Кстати, о детях. Я считаю своим долгом известить вас о том, что вышестоящие инстанции, когда приедут проверять вашу «ударную» работу, привлекут вас к ответственности за то, что вы самоуправно поселили в своей квартире чужих детей.
-Всего доброго, Николай Павлович!
Тот же день. Сосновка
-Послушай, Наташа, а почему ты не встречаешься с Новиковым Санькой?
-Зачем?
-Как, зачем? Затем, что он влюблен в тебя. Все об этом знают.
-Я спрашиваю, зачем это МНЕ нужно? У меня, что, без этого дела головной боли мало?
-Но, ведь, парень страдает. Сохнет на глазах.
-Выходит, я должна удовлетворять всех страдающих и сохнущих? Знаешь ли, при таком раскладе меня и на самую себя никогда не хватит. Если он страдает, то это его проблемы. Я, во всяком случае, не заставляла его страдать и не давала никакого повода к тому. Так что же от меня кому нужно?
-Жалко парня! Он же не какой-нибудь там прохвост, а прекрасный молодой человек. Очень добропорядочный и скромный.
-Послушай, Тома, если тебе жалко парня, то и встречайся с ним сама. Я полагаю, что тебе он тоже очень даже подходил бы.
-Но, ведь, он в тебя влюблен, а не в меня. Эх, если бы мне он хотя бы только свистнул, я бы ни на минуту не задумалась. От такого парня отворачиваться, расточительное удовольствие. И, вообще, я тоже не могу понять тебя, что ты за человек, и почему ты можешь позволить себе плевать на все принятые в обществе понятия?
-Я позволяю себе, как ты выразилась, плевать на понятия, потому что жить в обществе по понятиям нельзя. Надо жить по законам. А жить по понятиям очень трудно, поскольку у всякого человека свои понятия. И эти свои понятия каждый норовит навязать другим. А это уже насилие, произвол. Я хочу быть свободной от чьего-либо произвола, даже если этот произвол возведен в ранг общественного мнения. Сейчас местному общественному мнению захотелось сотворить из меня какую-нибудь грешницу. И потому все с нетерпением ждут, ну, когда же и на чем же я, в конце концов, проколюсь? Ну, не может человек со всех сторон оставаться безгрешным! Должна же в нем быть какая-то червоточина? Послушай, Тома, мне пришла в голову мысль: чем до моего приезда сюда люди в поселке развлекались? Скучища была, небось, ужасная! Тут, вдруг, я прилетела. Сколько интересных явлений и занятий для народа обнаружилось! Одни с интересом наблюдают за каждым моим шагом, другие об заклад бьются в попытках свернуть меня с пути истинного, третьи толкают меня на всевозможные глупости. Зачем это надо вам всем, а? Я дорогу тут кому-нибудь перешла?
-Причем здесь дорога? Просто человек устроен так, что не может он в другом человеке простить его ошибки и недостатки и признать его достоинства. Твои достоинства постоянно мозолят глаза тем, кто этих достоинств лишен начисто.
-Но у тебя-то, ведь, своих достоинств навалом. Отчего же и ты против меня идешь?
-Да нет, не иду. Скорее всего, я просто поддалась влиянию толпы. Ты, ведь, правильно сказала, что сейчас у всех, ну, во
