Пришла пора думать Вовану. Вопросик был очень непростой, крайне непростой. Он чесал репу и прикидывал, как на него ответить, а между делом снял ещё две сосиски с огня и налил текилы. Они выпили и пожевали. Полосатый молчал, давая своему собеседнику возможность получше обдумать ответ.
– Ну, это, наверное, способность логически мыслить, – наконец разродился Вован, – создавать и использовать орудия труда. В общем, интеллект и тому подобное, – наскрипел он мозгами некоторые признаки разумности.
– Вот! – возбуждённо вскочил со своего места полосатый и заходил взад и вперёд по своей манере, – вот типичное всеобщее заблуждение. То, что Вы сейчас тут перечислили является не разумом, а умом, то есть мозговой деятельностью человека. Разумом же является способность человека рационально использовать результаты деятельности своего мозга и своих рук. И здесь ключевое слово «рационально», то есть созидательно, а не разрушающее. А то что же получается, человек наизобретал своим пытливым умом множество механизмов, приборов и прочих гаджетов, но как он все эти изобретения использует? Одни игрушки и оружие, оружие и игрушки. Разве жизнь самого человека от этого сильно улучшилась, разве можно сказать, что настало всеобщее благоденствие? Нет, нет и ещё раз нет! Человечество также далеко от идеального общества, как и тридцать тысяч лет назад, когда и в помине не было всех этих технических новшеств. Всеми этими изобретениями человечество только очень сильно увеличило возможность самоуничтожения. А всё почему? – обратился он к Вовану.
– А почему? – повторил тот его вопрос машинально.
– А потому, что человек недостаточно разумен, – его головной мозг в области всяких изобретений и приспособлений работает очень хорошо, а вот в области разумного, рационального использования этих инноваций и вовсе почти не фурычит. А почему? – вновь задал он вопрос.
– А почему? – опять был оригинален Вован.
– А всё дело в том, что человек в 99 случаев из 100 принимает решение на уровне своих личных шкурных интересов, то есть на уровне инстинктов. И для него не важны интересы окружающего мира, а важен только он сам, его собственное благосостояние, польза и личный комфорт. Инстинкты в области принятия решений тотально главенствуют над разумом. Если говорить совсем просто, то центр принятия решений лежит на уровне спинного мозга, а головной мозг является второстепенным, придаточным, техническим инструментом для обслуживания его инстинктов.
– Звучит как-то не очень, – брезгливо поморщился Вован, – а как же там всякий гуманизм, человеколюбие, толерантность и прочая философия?
– Вот именно, что только одни декларации и намерения. А на самом деле что выходит? Сплошной империализм, монополия, нещадная эксплуатация, грабёж того, кто слабее, кризисы, войны, обнищание и прочие безобразия. И всё это из-за того, что кому-то такое развитие событий очень выгодно. Это могут быть отдельные страны, крупные корпорации, какие-то финансовые группы. В общем, чьи-то личные корыстные интересы, потому как за всеми этими структурами стоят совершенно конкретные люди со своими запросами, желаниями и фантазиями. А в основе поведения у этих наделённых немереной властью и богатствами людишек лежит тот же принцип, что и у остального человеческого стада – удовлетворение своих животных инстинктов любыми путями. Правда ресурсы для этих целей у них несколько несоразмерные, поэтому они так и извращаются, ну чисто обезьяна с гранатой. Но что может сделать такой человек, какие системы он в состоянии создать? – спросил полосатый.
– Ну, он, наверное, может создать только то, чем сам и является, воспроизвести свою внутреннюю природу, свою естественную натуру, – предположил Вован.
– Абсолютно правильно! – полосатый даже щёлкнул пальцами от возбуждения, – Вы правы, как никогда, уважаемый Вениамин. Вот человек и делает всё время одно и тоже, он всегда повторяет только одну модель общественной системы. Он может воссоздавать только одну форму, потому что содержание остаётся всегда прежним. Это содержание, этот стержень человеческой натуры на протяжение нескольких десятков тысяч лет остаётся неизменным и не позволяет создавать ничего нового, а только водит человека кругами истории.
– Что за стержень? – поинтересовался Вован.
– А это есть стержень человеческого поведения, основанный на удовлетворении своих животных инстинктов и потребностей! Вся его психология стоит на этом, все его помыслы и стремления лежат только в этой плоскости, всё подчинено только этой цели! Это есть основной, центральный, опорный столб его жизни, главный стержень его психологии! Животные инстинкты стоят во главе всех его действий, они являются мотивом и движущей силой всех его желаний и проявлений! Это скрытая пружина, топливо для биологического механизма по имени человек! Всё, что он делает, имеет под собой только эту основу – ублажение своих животных инстинктов любой ценой! Вся жизнь его подчинена этим природным диктаторам, которые взяли его в плен и заковали в неподъёмные кандалы! Осознано или нет, но он всегда принимает решение под воздействием и давлением своих животных инстинктов! Именно они заставляют его поступать так, а не иначе! Поэтому то и все системы, создаваемые им, так схожи! Все они имеют одну природу, природу животного обыкновенного! «Кто сильнее, тот и прав!» – вот основополагающий принцип этой системы! И такое положение вещей имеет место быть везде: и на самых верхних этажах человеческого общества, и чуть пониже, и так до самых глубоких подвалов и подземелий. Все только и делают, что работают по принципу пылесоса – только в себя! Но если все настроены только на получение, а на отдачу никого нету, тогда общественная атмосфера очень быстро разрядится и превратится в вакуум! А можно ли дышать вакуумом?
– Нет, – признал Вован.
– Конечно же нет! Вот поэтому так и не комфортно жить самим людям в человеческом обществе! Тут душно, опасно и страшно, большие жрут средних, средние жрут мелких, а те в свою очередь имеют ещё более ничтожных. Ну, так и кто же виноват во всех неприятностях той «суки рыжей с ободранным хвостом», которая «горло резала обломанным клыком», – деликатно подвёл полосатый Вована к тому, чтобы тот сам поставил точку в этой теме.
– Всё верно. Получается, что мы сами и есть виновники всех наших бед, – воспользовался тот представившейся возможностью высказаться, – не хватай мы так жадно всё что ни попадя, не вырывай мы друг у друга кусок изо рта, может, и жизнь была бы другая и дышалось бы полегче.
– Совершенно точно! Абсолютно правильная мысль! – подытожил полосатый. Он взял со стола бутылку и удивлённо уставился на содержимое. На дне плескались жалкие остатки заморского пойла.
– А мне то казалось, что у нас ещё есть полбутылки, – задумчиво сказал он, побалтывая содержимое, – был такой приятный вечер, увлекательная, непринуждённая беседа текла плавно и неторопливо, благородный напиток скрашивал дружеский спор двух джентльменов и казалось, что это будет длиться вечно. Но, увы, безжалостные законы природы. И вечер уже закончился, и благородный напиток, и беседа подошла к концу, – вздохнул он, – а не кажется ли Вам, уважаемый Вениамин, что есть что-то неправильное в этих железо-бетонных законах физики, даже что-то подлое. Только начнётся какая-нибудь приятность в жизни, как бац, уже и пора собираться.
– Да, это точно, – согласился Вован, – длиться вечно могут только неприятности, – добавил он.
– Ну, не стоит так мрачно смотреть на вещи, – начал было оспаривать этот тезис полосатый, но затем, немного подумав, добавил, – хотя, в принципе, Вы и правы. Ну что, на посошок? – спросил он и, не дождавшись ответа, разлил остатки по стаканам.
– За человека! – торжественно провозгласил он тост и выпил.
– Да, за него, – чуть помедлил Вован и тоже опустошил свой стакан, – вот мне кажется, что всё Вами сказанное сегодня я и сам знал, или догадывался, или чувствовал, только вот так ловко выразить это словами не мог, – добавил он, обсасывая дольку лайма с солью.
– Все мы в этом мире собаки. Всё видим, всё понимаем, всё чувствуем, а сказать не умеем, – был ему ответ.
На этих последних словах полосатого Вован и потух, шторка упала. Видимо сказались сегодняшние гастрономические и алкогольные перегрузки. Очнулся он только утром, на том же месте, рядом со столиком в овражке. Полосатого не было. Уже совсем расцвело и солнце поднялось над горизонтом. Вован сел и начал себя ощупывать. Голова на месте, туловище на месте, ноги туточки. Пошарил по карманам: документы, ключи, деньги – всё цело. Он встал, потянулся и огляделся по-сторонам. Никого поблизости не было, только два больших гаражных кобеля сидели недалеко. Странно, но у Вована возникло такое чувство, что они охраняли именно его.
Он отряхнулся и взглянул на стол. Там стояла бутылка с минералкой и стакан, а на скамейке лежал вчерашний пакет полосатого. Вован налил стакан воды и залпом выпил его. Заглянул в пакет, там остались несколько сосисок. Он поровну разделил их между своими охранниками. Те быстро расправились с платой за честную службу и мгновенно растворились по своим неотложным делам.
Вован посидел немного, вроде бы всё нормально. Он допил минералку, собрал мусор в пакет и отправился домой досыпать. Настроение было хорошее. Ночь оказалась тёплой, он совсем не замёрз, да и проблема разрешилась с тем вопросом, который не давал ему покоя последние несколько недель. Так что жизнь продолжалась.
Следующая неделя выдалась какой-то напряжённой и дёрганой. Бестолковая работа выматывала физически и морально. Одно и тоже приходилось переделывать по нескольку раз. В конце недели должны были дать деньги, но к пятнице не поспевали закончить всю работу, поэтому начальство объявило субботник. Явка была добровольно-принудительной – кто не пришёл, тот остался без денег. Народ поворчал, но явились все.
Вована и ещё двух человек отправили на самый сложный участок. Одной очень капризной и стервозной клиентке нужно было установить перила в коттедж. Все монтажники наотрез отказывались работать с ней. С их слов выходило, что она есть само исчадие ада и угодить ей невозможно. Уже несколько бригад со скандалом были изгнаны ею с этого объекта. Но перила уже изготовлены и привезены, поэтому нужно было устанавливать их любой ценой. Начальник перед выездом на объект подошёл к Вовану.
[justify]– Ну, ты там поласковей с ней, что ли, – безо всякой надежды напутствовал он его, – может и получится, – добавил он печально. В помощники к нему он определил двух новеньких раздолбаев юных лет, которых родители пристроили на