снова услышать враньё.
... Сегодня на летучке Корнев так бичевал Сомина:
- Вы в своей «Эстафете» задавали выступающему вопросы, на которые сами же и отвечали, чтобы еще больше скомпрометировать Партию. Ну, к примеру, такой: «Вы - депутат областного Совета, так почему не видно ваших дел, которые изменили бы что-то в области?» И сами же ответили: «Нас, демократов, мало в Совете, в основном народ избрал парт аппаратчиков, которые и не дают ничего делать».
... Сижу в троллейбусе у окна, дочитываю рассказ и вижу... краем глаза вижу: рядом стоит Сомин. Взглянула. Поздоровался, сел рядом.
- Лев Ильич, - улыбнулась: - вчера вашу «Эстафету» вел диктор и Афронов сказал, что вы отказались.
- Нет, врет он, - не ответил на улыбку: - Снова запретили. И я даже посылал запрос в Обком: почему запрещают?
Говорит то как громко! И сидит гордо... не сидит, а возвышается и женщина, что впереди, уже оборачивается, с интересом рассматривает его.
Но уже выходим, переходим улицу, и я спрашиваю:
- Еще не разрешили Вам открыть свою газету? - останавливаюсь, пропуская машину.
- Нет. Ждут, когда съезд делегатов примет постановление о печати.
- Конечно, это лучше... своя-то газета…
Уже подходим к Комитету и он предо мной открывает дверь проходной, придерживает ее:
- А что ж, купаться в этом грязном корыте вместе с Корневым?
- Думаете, что другие лучше, чище? В «Рабочем», «Комсомольце»…
Нет, не лучше, не чище, но и в этом он не хочет.
- Ну, что ж, - уже идем по двору: - если съезд примет постановление, желаю Вам выдолбить своё корыто… просторное, чистое. Ни пуха, ни пера.
- Спасибо, - бросает, вышагивая к своему корпусу.
... На прошлой неделе приняла я на работе такой звонок: «Передайте Жучкову, что мы не смогли оставить ему Цветаеву, только Розанова*, так что если хочет, пусть приезжает и забирает». И выяснилось: поступили в магазин несколько экземпляров Цветаевой, но пошли по спискам Обкома, а вот Розанов партийцев не заинтересовал и поэтому… Рассказала своему коллеге Павловскому, а он:
- Хватают книги, а ведь все равно читать не будут.
Тут же сидел редактор Андрей Ануфриев и, гру-устно улыбнувшись, сказал:
- Страшно то. что и раньше травили, не издавали их, и теперь прячут у себя.
Всё так. Но я попросила Жукова: если, мол, Вам не нужен Розанов, возьмите для меня.
… И всё съезд принял постановление о печати, разрешающее создавать свои «печатные органы» и теперь Сомин у нас не работает, - сумел организовать свою газету, и называется она «Новое время». В первом номере - портреты его и команды, под ними - кредо каждого журналиста. А пишут они о СПИДе в области, о Чернобыльской катастрофе, о том, как партаппаратчики распределяют машины между собой. Удивительно: такая правда - у нас? У гостиницы появился рекламный плакат: «Читайте первую независимую газету «Новое время!» Но провисел только один день, - сорвали.
…«Уничтожить, как класс». Это - мой фильм о раскулачивании* в нашей области. Вынашивала его долго, много раз ходила в библиотеку, копалась в областном архиве - благо теперь разрешают это делать - переснимала документы, писала тексты, репетировала с актерами, которые читали мамины воспоминания и отрывки о раскулачивании из романа Виктора, записывала помногу дублей ведущего.
И этот фильм - мой исполненный долг перед теми, кто был уничтожен «как класс».
... Прихожу домой. Муж протягивает мне газету:
- Вот, почитай… «Новое время».
И после ужина читаю: на первой странице заголовки «Школа самоубийц», «Забастовка в колонии», а чуть ниже - фотография покосившейся избы «Хижина тети Маши» и текст под ней: живет, мол, старушка с дочкой и внучкой вот в такой развалюшке, которая и зиму едва ли простоит. И еще - хроника, письма в редакцию, реклама, «дайджест» и дальше: «Тот, кто с верой по жизни шагает», - о том, какие и кому переданы за последнее время церкви и «Как уничтожали Свенский монастырь». Да, темы необычны, смелы.
- Все же молодцы они... независимые журналисты! - кричу Борису в другую комнату. - Набирают силу.
Ничего не ответил мой... зависимый журналист».
Больше всего осталось у меня записок о моём непосредственном начальнике Сергее Филипповиче Афронове, которого упоминала не раз. И, наверное, потому, что был он любопытен своей двойственностью по отношению к господствующей идеологии, которую со временем перестал от меня скрывать.
«Давать людям прозвища… Думаю, это – плохо. Но «народ - стихия», и к нему с первых дней прилепили: «Филипок сказал…», «Филипок вывесил приказ», «Филиппка вызвали в Обком»... К нему, моему новому начальнику по телевидению Сергею Филипповичу Афронову. Ну да, есть в его внешности что-то от прозвища: невысок, плотен, круглолиц, над крутыми щёчками – серые, невыразительные глаза. А так - общителен, улыбчив, иногда даже и смешлив, говорит негромко, сбивчиво, короткими фразами, - как бы только намекая. Странная манера.
А перевели его к нам из «Блокнота агитатора», - есть такой «партийный орган», - и как он будет руководить нами? Ведь технологии телевидения совсем не знает, но уже делает на летучках замечания, но не профессионально, - так, одни эмоции. Сказала ему об этом – опустил глаза, промолчал. Обиделся? А вообще-то дверь его кабинета почти всегда настежь, - «свой парень», так сказать.
... Восьмого марта был у нас в студии банкетик, так Сергей Филипыч плясал, читал свои стихи, пел частушки, играл в КВНе. «Хороший человек, хороший»… пока, но каким окажется?
А сегодня записывала я передачу с женой Николая Поскова, редактора отделения Союза писателей Тулы, в которое входят и наши писатели. Конечно, она как ведущая – деревянная, да и некрасивая, грубоватая, и сценарий у нее слабенький, но амбиций!..
Ну, я и отозвала её в сторонку, сказала: если, мол, не устраиваю Вас как режиссер, то в другой раз работайте с Павловским, а сегодня помалкивайте, так она пошла и нажаловалась Афронову. И он зашел потом в наш кабинет, стал мне выговаривать: к авторам, мол, относитесь небрежно!
- Сергей Филипыч, - засмеялась: - ну плохой она автор! А как ведущая – еще хуже, поэтому если не принесёт своих беспомощных сценариев, то потерь для нас и зрителя не будет.
А он и поджал губы, и набычился. Но, ничего не ответив, вышел. И тут-то я смекнула: да, для зрителя – не потеря, а вот для него… Он же кое-что пишет, хочет издаваться, а «сценарист» Поскова - жена редактора, так что… «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день».
... Похоже, что уже презирает мнение летучки: если передача ему безразлична, отдает на растерзание, а если понравилась, делает своё заключение вопреки всем. Так обозревающие вот уже несколько недель клюют передачу Ривкиной «Идем в кино», а он говорит как-то её редактору:
- Да пошли они все… Пусть ведёт, как и вела. Или проведи разок сам, а потом снова отдай Ривкиной.
Вот и сегодня только покрикивал иногда на беснующихся, косо поглядывая, но унять даже и не пытался, - пусть, мол, порезвятся. И наблюдать это было интересно, а иногда и смешно.
... «Закручивает гайки», - выговаривает опоздавшим на работу и тогда у кончиков губ сразу проявляются складочки обиды. Вчера и меня встретил:
- Вот вы все опаздываете, опаздываете, а иногда и вовсе до обеда не изволите приходить…
Вспыхивает фразеологизм: «Лучший метод защиты – нападение» и говорю ему тихо, но нагло:
- Вы считаете, что просиживать стулья, когда нечего делать, это работа? – Молчит. Тогда «разворачиваю панораму»: - Да, я люблю работать, я хочу работать, но не сидеть, а вы, - наглею еще больше: - сидите в своем просторном кабинете и высматриваете опоздавших…
Он вскидывает брови, а я не сдаюсь:
- Хорошенькое занятие для руководителя творческой организации! Дежурить у двери и записывать, кто, когда пришел. Лучше бы требовали от журналистов, чтобы сдавали сценарии вовремя, тогда и режиссеры могли бы над ними работать, а не просиживать диваны.
Посмотрел на меня до-олго, тяжело. Подумалось: ну, сейчас!.. Но ответил тихо:
- Приходите и Вы… сидеть… в мой просторный кабинет.
- Спасибо за приглашение, - съехидничала: - Но лучше сыну уроки помогу сделать, и то больше пользы будет и ему… и государству, - пафосно закончила.
А он сегодня на летучке и брякнул: Сафонова, мол, предпочитает с сыном уроки делать, а не на работу ходить. Да и приказ вывесил: «В связи с опозданием по неуважительной причине, предупредить…», а к вечеру - еще один, в котором перечислено: кто и на сколько минут опоздал за эту неделю. Подтвердил, так сказать, статус дежурного. Недоумевали: чего Филипок озверел? И оказалось: Обком открыл новую компанию по укреплению дисциплины и за прогулы даже увольняют.
... Ведет теоретический семинар о Перестройке. Выступает секретарь нашей парторганизации Яркова с вопросом «О передовой роли партии в процессе перестройки экономики страны», а, впрочем, не выступает, а читает передовую из «Правды». Но вот кончает, и тогда Сергей Филипыч итожит:
- Ну, может, кто-то… что-то… возразить хочет?
И окидывает всех хитроватым взглядом, ухмыляется:
- Нет возражений?
Молчание. И тогда снова, с тем же взглядом и той же ухмылкой, - что, мол, смелости не хватает возражать против передовой статьи «Правды»? – закрывает занятие.
... Захожу к нему в кабинет:
- Сергей, Филипыч, этот Полозков (тогда - партийный секретарь и главный редактор «Новостей») грозится срезать мне премию за то, что в «Новостях» вместо заставки «27 съезду парии – 47 ударных недель» (съезд был в феврале 1986-го) дала другую: «Навстречу 27 съезду партии». Объясните, пожалуйста: какая разница?
Помолчал. Но слышу:
- Да никакой. - И махнул рукой? – Не переживай! Скажу ему…
... Стал ко мне внимателен, улыбчив. Сегодня, я:
- Сергей Филипыч, помогите. Записала журнал на две минуты дольше, так, может, сократите «Новости», которые – за ним?
Взял папку с текстами, листает:
- Это надо… это надо, это тоже…
Но выбросил две устных информации, и уже остались одни киносюжеты, но я опять:
- Нет, мало. За нами Московские новости. Может, в них врезаться?
Посмотрел, улыбнулся:
- А-а, врезайтесь. Если что, скажете, что я разрешил. - Потёр ладони: - А я уже в отпуске буду!
И махнул рукой: всё, мол, это - ерунда!
.. Готовлю для «Новостей» фотографии: все какие-то ма-аленькие, синюшные. А тут как раз Афронов входит.
- Сергей Филипыч, - почти возмущаюсь: - неужели не можете достать для телевидения хорошей бумаги! Любители и то достают, а у нас… Ведь фотографии не только лицо телевидения, но и Вашего, как руководителя.
Посмотрел на меня до-олго, чуть вопросительно:
- Пусть Гулак делает фотографии на том, что есть. Нет у нас…
И догадалась… или хотелось так думать?.. что хотел сказать: нет, мол, у нас своего лица.
... При каждом удобном случае норовит поговорить со мной, - одинок что ли?
Как-то пришел в наш кабинет и часа полтора болтали о том, о сём, - аж устала.
А сегодня долго говорили о фильме Чингиза Абуладзе «Покаяние». А этот фильм – потрясение, в нём впервые явно читается аналогия с годами [font=Arial,
Помогли сайту Праздники |
При цитировании ссылка на сайт обязательна. Exsodius 2008 - 2025
18+