МОЁ ТV Повесть

полу, на мокрых газетах - синюшные мороженые окуньки с предсмертными взглядами выпученных глаз и открытыми в последнем вздохе ртами...
Не-хо-чу!..

... Удивительно! Корнев разрешил редактору молодежных передач Моевой сделать репортаж с митинга и пригласить в «Эстафету» СОИвца* Белашова, а он и рассказал о деятельности этой общественной организации, а когда в конце «Эстафеты» ему снова дали слово, выпалил:
- Вот мне сейчас многие звонили и настаивали, чтобы обкомовскую больницу власти передали городу, так что... - И улыбнулся: - Так что придется вам, товарищи руководители, все же отдать свою больницу людям.
Теперь разговоров в городе!..
... В четверг, на очередном собрании СОИ, все сбрасывались на билеты для тех, кто поедет в Москву на экологический съезд.
... Небольшой выставочный зальчик. Очередное собрание СОИ. Председательствует Мудровский и говорит о том, как их обращение против строительства нового корпуса фосфоритного завода и атомной станции ходит и ходит по инстанциям; после него врач скорой помощи Шубников рассказывает об экологическом съезде в Москве (для его поездки СОИвцы и собирали деньги), как делегаты ночами не спали и все спорили, как бурлил съезд и кто-то предлагал назвать их движение «Партией зеленых». Участвовал он и в составлении обращения съезда, в котором подчеркивалась трагичность экологической обстановки в стране, звучал призыв сделать движение альтернативным Партии, но это обращение даже и зачитывать не разрешили, - альтернативы Партии быть не может. А после выступления Шубникова вдруг Саша Белашов предложил: те, кто «за» партию КПСС, после перерыва пусть не заходят в зал. И вошло только треть собравшихся. Тогда Саша пошел дальше: 
- Давайте проголосуем, кто за, а кто против КПСС.
Но Мудровский, как председатель, вроде бы и не услышал его. Потом вышел парень с какого-то завода:
- Предоставило нам телевидение трибуну, а Белашов все испортил, - разгорячился, покраснел! – Зачем выставлял требования о передачи обкомовской больницы городу? Да и вообще был он некорректен к Партии!
Но Саша спокойненько обратился к нему:
- Почему же Вы, когда мы вышли из студии, сказали, что я - молодец и даже руку пожали, а сейчас говорите совсем другое? Значит, я имею все основания обвинить Вас в лицемерии.
Подхватилась какая-то женщина:
- Да, Белашов не сдержан, резок! Так нельзя. Он и против Горбачева не раз высказывался!
Встала и я:
-  Я, режиссер телевидения, была на летучке, где обсуждалось выступление Белашова в «Эстафете», и наша администрация меньше испугалась его слов насчет больницы, чем те, кто сейчас обвиняют его.
Все зашумели, заспорили, а когда я добавила, что наш председатель Комитета даже  жаловался, что на другой день ему всё звонили и звонили телезрители с вопросами, что такая за СОИ и когда, где собирается, то все засмеялись, зааплодировали».

Я уже писала, что делала записки не только о семье, работе, но и о тех, кто казался мне просто интересным. И вот портрет-зарисовка о композиторе Марке Дубровском, о котором и до сих пор остались теплые воспоминания.               

«Он перелистнул страницу в сборнике музыкальных пьес и посмотрел на меня:
- Не правда ли, красив этот лист с нотными знаками!
Ну, как было не согласиться? И ответила: да, мол… но тут же подумалось: ноты, как и ноты, чего уж там?
Марк Дубровский… Сделала о нём передачу, а он, - в благодарность ли? – и пригласил нас в гости. Не сказать, что было уютно среди музыкантов, но любопытно. Забавный «народ»: тихие, монотонные и говорили только о музыке.   
... Очередной клуб «Ападион» Марка Дубровского в зале музыкального училища. Он стоит у сцены и смотрит на меня, словно извиняясь:
- Не идут люди...
Да, пустовато в зале. Рядом с ним - его друг, приехавший из районного городка, - будет задавать вопросы, чтоб как-то «оживить» вечер.
И вот уже Марк рассказывает о записи музыки на синхронизаторе, представляет свою бывшую ученицу, студентку консерватории, и та играет токкату, потом трио исполняет сонату композитора Рославца*, «которого уже нет с нами, но осталась его музыка». Представляет и свои сочинения: «Пчелка», «Лебедь», «Кружка», «Свирель». Необычно, - не громко, - и образы «проявляет» скрипка ярко, почти зримо.
Но жидкие аплодисменты почти пустого зала.

... Сегодня позвонил Марк, что хочет зайти «только на минутку!» Предупредила: консервирую чёрную смородины и, мол, «прервать процесс» не могу… Да нет, не лукавила. Целое ведро ягод купила, и сегодня надо было расправиться с ними, ибо завтра не смогу, - запись спектакля на весь день. Вот и крутилась у плиты, а он сидел за моей спиной, пил чай с вареньем и всё рассказывал о своём детище, клубе «Ападион»: не позволяют ему «определенные органы» рассказывать молодёжи о том, о чём хочет, не разрешают играть джазовую музыку и даже упоминать о ней, - распространять, де, «чуждое влияние Запада». И рассказывал всё это легко, с усмешкой, вроде бы и не жалуясь, но я спросила:
- Марк, а почему бы вам ни перебраться в Москву? Ведь там и композиторам свободнее дышится.
Нет, не хочет он в Москву, а вот дочек своих отправит туда обязательно.
... Снова приходил Марк и снова пил чай со смородинным вареньем. Очень интересно рассказывал о Рославце, жившем и в нашем городе. Может, репетировал на мне? Ведь послезавтра, «на Ападионе», снова будет говорить о нём и играть его произведения.
Пойду. Снова услышу живую скрипку.
... Ну, конечно, не сравнить живую музыку с той, что - с пластинок!.Только жаль, что в зале снова было только десятка три слушателей. 
 
 ... Конец апреля, но вдруг - снег! А по площади, по ещё не истоптанному белому ковру, семенит Марк. Седенькие усы, бородка клинышком, в руке - футляр со скрипкой и всё тот же беретик, то же черное длинное пальто… На белом-белом снегу он - как нотный знак, скрипичный ключ.
- Не задерживаю вас? - светит улыбкой.
- Нет, - хочу ответить такой же: - я все равно уже опоздала.
Был недавно в Москве на слете руководителей клубов, читали им лекции на тему: что и как надо «внедрять в массы» и какую музыку играть.
- Так что для вас, композиторов, тоже «цели определены и задачи ясны»? – улыбнулась, понимающе.
Грустно улыбнулся, а я, чтобы подбодрить, пригласила выступить у нас в «Эстафете» и рассказать об этом событии. Согласился.

... Давно не встречала Марка.
Но вчера, после передачи, услышала от местного композитора Игоря Дубинина: Дубровский разменял свою трехкомнатную квартиру, отправил семью в Москву, живет один и всё так же преподает в музыкальном училище.
...Сегодня случайно столкнулись с Марком на подходе к рынку… Да, постарел, поседел, ссутулился, но всё так же хрупок, длинноволос и улыбка осталась прежней, - неожиданна и светла.
- Что ж не заходите? - тоже улыбнулась: - И варенье смородинное ждёт, и вино из неё так обалденно пахнет! - попробовала соблазнить.
Засмеялся… Поспешил сделать комплимент, обещал зайти обязательно и побежал к троллейбусу».
 
По слухам, знаю: преподает Марк и теперь, участвует в филармонических концертах, издал свою книгу за счет спонсоров, «раскрутил» композитора Рославца и теперь каждый год собирает в нашем городе фестивали его имени.

«Прямой эфир. Я веду «Эстафету» Сомина, - он берет интервью у Илларионова, того самого, который упорно клевещет на СОИ в «Рабочем», обвиняет их в политизации требований, что агитируют в автобусах, пишут листовки, пытаясь создать альтернативную партию.
- А что, разве это запрещено конституцией? - так это запросто прерывает его Сомин.
Илларионов вначале пытается как-то выкрутиться, но тут же снова нападет:
- Их программа (поднимает её над головой) и деятельность создают трамплин для чьей-то политической карьеры!
Сомин опять перебивает:
- Но их программу никто не читал, поэтому вначале надо её обнародовать, обсудить всенародно. - Илларионов вроде бы соглашается. - Но у СОИ нет своей трибуны, - уточняет Лев Ильич.
И предлагает, - опять же в духе закона! - дать СОИвцам возможность выступить в открытой дискуссии на телевидении. Ах, какой же Лев Ильич молодец! Так здорово прижал Илларионова к борту, что тот снова вынужден согласиться.
И в понедельник на летучке я говорю о том, что Сомин отлично провел интервью, что его позиция была явно перестроечной, а вот у Илларионова - чисто партийной: зажать рот, «не пущать!», разогнать! После меня выступающих не было, только Корнев сказал:
- Плохо, что Сомин не предупредил Илларионова, какие вопросы будет ему задавать.
- А почему он должен предупреждать? - вскинулась я.
- Да, почему? - встрепенулся и Лев Ильич.               
И «Эстафету» все же отметили. Ну что ж, для нашего руководства это - шаг вперед.

... Летучка. Все эти дни обдумывала: как бы разбить Носову спокойно, аргументировано, как не поддаться эмоциям? И казалось, что они уже улеглись, но, как только она заговорила, я прервала её:
- Мне пришлось быть участницей события, которое освещала Носова и хочу сказать, что в ее словах было много грязи.
Передо мной злой маской возникает ее некрасивое лицо:
- Это что еще за обвинение?
- Носова, дайте мне говорить, - перебиваю ее: - Побудьте хотя бы пять минут в положении СОИвцев, которые не могут высказаться в эфире, и которых вы так злобно оклеветали.
Она выкатывает глаза, ехидно смеется, и тогда я срываюсь почти до крика:
- Вы воспользовались тем, что трибуна у вас, а не у них! Вы оболгали бескорыстных и честных людей, обозвав их черносотенцами.
Она вскакивает и выбегает из зала. Говорить без нее? И спокойнее продолжаю:
- Носова считает себя честным журналистом и честным коммунистом, но если бы и впрямь была таковой, то пригласила бы СОИвцев в студию и в открытой полемике доказала свою правоту.
Корнев пытается прервать меня, но я снова почти кричу:
- И как она могла так кощунствовать, сказав, что академик Сахаров* поддержал бы ее! Она же воспользовалась его именем для клеветы на порядочных людей, которые сбрасываются по копейке, чтобы издать вот этот «Вестник правды»!
И поднимаю его над головой. Что-то говорит мне Корнев, машет рукой Афронов, шумит летучка, возвращается в зал Носова с какими-то листками, трясет ими над головой, что-то кричит, но Корнев уже подводит итог:
- Да, Носова отличный журналист. Она корректно говорила о СОИ. – И почему-то усмехается: - И почему Галина Семеновна все так горячо восприняла?
И предлагает отметить ее передачу. Афронов согласно кивает, бросает быстро в зал:
- Кто против, кто воздержался? Никого? Вот и хорошо.
И все поднимаются.

... Сегодня «тройкой»* (как в тридцатые) -  Корнев, Гергало, Афронов - просматривали снятую ими с эфира видеозапись «Эстафеты» Сомина. Но пришла и я, - за что будут «расстреливать»? А сюжеты такие: сауну построили для начальства за деньги, предназначенные для ремонта общежития строителей, и в ней - цветной импортный телевизор, холодильник, везде - резьба по дереву, на полу заморская плитка; сюжет с мясокомбината: сосиски, копчености, окорока, но куда, мол, все это девается, если в магазинах нет?.. идёт в партийные