миномета у них нету.
- Зато гранатомет у них есть, я видел. Автоматический, на платформе.
Девчонка только презрительно фыркнула.
- И как они только не боятся? – сказал Постников. – Там, на ферме, засело человек двадцать, все с автоматами, народ матерый, да еще пулемет на крыше.
- Ночью нападать сподручнее. И реактивный огнемет на километр бьет – а целиться из него особо не требуется. Вот из винтовки попробуй не промазать с полкилометра, да еще ночью. И днем-то не шибко попадешь с первого раза.
- Тертый здесь обитает народ, как я погляжу. Так на дереве и живешь?
Девчонка посмотрела на него и ледяно процедила:
- На дереве селиться глупо. Сквозит все время, да и не обогреешься.
- Как тебя зовут?
- Элле-Кайса.
- А я Постников, будем знакомы. Сколько лет тебе?
На это Элле-Кайса твердо и с расстановкой ответила:
- Не твое собачье дело, дядя. Чего завис? Отстегну гляделки-то!
И показала ему крепко стиснутый в костлявом кулачке длинный ржавый гвоздь.
Постников ответил «хорошо» и высунулся из оврага. Кукурузные поля выгорали быстро и уже взлетали последние снопы искр в черные небеса, но на самой ферме еще полыхали бодрые языки огня, над которыми светилось дымное зарево.
Спустившись вниз, он сказал:
- Вот что: на восток мне нужно. Подальше убраться от Дубов Града. Поможешь?
- Потопали. От консервного комбината можно уехать на попутке, но деньги на границе будут нужны – взятку дать. У тебя деньги есть?
- Нет.
- Ну и придурок. Без денег к пограничникам соваться – это же надо догадаться!
- Ты что, совсем без присмотра здесь?
- Ну, бывает проездом одна женщина, она гуманитарную помощь из Эфраима привозит. В прошлом месяце привезла инспектора по беспризорным детям - он их собирал, все бегал, придурок. Только это им на пользу не пошло: его черный патруль хлопнул. Они любого могут прихлопнуть, и никто им ничего не сделает.
- А дети куда делись?
- Да ничего особенного – снова разбрелись кто куда. В гробу я видала таких инспекторов – они тебя закроют в приют, там воротничок на тебя напялят и заставят библию читать – а ведь это хуже смерти. Ни за какую кормежку не вынести. Передохнем, здесь нора есть.
Нору под крутым берегом пересохшего речного русла было непросто отыскать, если точно не знать, где она таилась под выдранными наружу корнями.
- Эх, - задумчиво бормотала Кайса, - с голодухи мысли вешаются.
Получив еще одну лепешку, она снова разломила ее надвое. Подкрепившись, заявила:
- Нора эта - моя. До света пересидеть можно, только костер разводить нельзя. За нору с тебя пять лепешек!
Постников возразил:
- Сидеть на сырой земле, двери нет, сквозняк. А все это ужасно вредно для здоровья. Две лепешки, и не куска больше!
- Ложила я на твой баланс! С тебя два кило хлеба, можно сухарями – но только сухарей вдвое больше, - заявила Элле-Кайса и торжественно утерла нос запястьем. - Ты больной, что ли? Я сирота, потеряла маму и папу - их на моих глазах вакуумной бомбой разорвало. Нечего сказать, приезжий?
- Я этого не делал. Поможешь – отдам всю еду из мешка.
Помолчав, Кайса сказала:
- Вот интересно. Когда я мелкой жила с родителями, страшно любила книжки рассматривать, где старинная жизнь. Раньше все такое красивое умели делать – а теперь будто руки людям пообрывало. Некоторые штуки сразу видно, что старые, они классные. Старые пианино, картины, церкви. Теперь вещи новые, но выглядят стремно, как недоделки – стулья и люстры. И такое здесь все. Недоделанное и некрасивое.
- Где ты видела пианино?
- В Дубов Граде. Там центр Армии Спасения есть, в фавеле, и у них пианино в зале стоит... Я бы его и весь этот центр спалила – толку от него никакого нет, только мозги охмуряют. Разве что музыку слушать приятно, только никто играть на пианино не умеет.
- Не понравилось там жить?
- Голодуха же. Мальчишки – те быстро помирают от голода, а мы, девчонки, живучие. Извращенцев полно и всякого разного еще. Нет никакой возможности без родителей там жить. А здесь ты сам себе хозяин, возле фермы не загнешься без кормежки, только с одеждой беда и с лекарствами.
- Вот оно что, - сказал Постников. - Турнепс с грядки корзинщика, кукуруза – с поля Хаттаба. Не страшно, что пристрелят?
- Саид сторожам запретил по детям стрелять. Это по взрослым очень даже можно. Жена Хаттаба сама кукурузу давала и соль, она добрая. Только жива ли теперь – кто знает. Здесь так и подохнешь ни за грош, как ветром снесет.
- Значит, отведешь меня на комбинат?
- Это не близко. Возле Дубова Града вообще лучше не светиться: там сейчас партнерство во имя мира.
- Что это еще такое?
- Никто не понимает – но вопросы теперь не задают. Порвут, короче. Во имя мира.
Постников услышал, что в углу, где устроилась Кайса, то и дело тихо похрустывает пластик. Как будто она лихорадочно набирала что-то на телефоне.
- Так у тебя сотовый? Здесь есть сотовая связь?
Кайса почему-то страшно смутилась и спрятала старый красный телефон в карман жилетки из вытертого рыжего меха.
- Что за интриги, туземка?
- Я не туземка! Ничего я не делала!..
- Ой врешь?
- Не-а. Уж точно ни на столечко не соврала.
Кайса с обидой спрятала грязные ладони в рукава и уткнулась носом в куцый цигейковый мех.
- Пора идти, - сказал Постников, – совсем светло.
Вдоль сухой старицы мощно продувал холодный ветер. Полетели оранжевые листья, и выбравшихся из норы людей обдало с головы до ног песком и бесприютной сыростью. Чувствовалось, что уже был не за горами ноябрь, а там и зима. Кайса сказала, что за один день до комбината никак не добраться, в лучшем случае к завтрашнему утру, и то если идти без остановки.
Приблизительно через час издалека прилетел ритмичный шум вертолетных винтов, и вслед за тем показались два пятнистых военных винтокрыла. Они шли слитной парой, ритмично выстреливая какие-то раскаленные и дымящиеся куски. Угловатые кокпиты, размещенные один за другим, остроносые силуэты, приопущеные законцовки плоскостей – Постников узнал в них геликтоптеры «Еврокоптер Тайгер». Вертолеты синхронно совершили поворот, и оказалось, что их острые носы глядят прямо туда, где в кустах укрылись двое.
- Прямо сюда заходят, видишь? – надрывно заорала Кайса, стараясь перекричать шум.
Постников сидел на корточках и смотрел, как машины вырастают, приближаясь. Кайса в ужасе бросилась в подорожник и прикрыла патлатую голову тонкими ладонями. Постников заметил, что поодаль, немного ниже и атакующей пары в небо подскочила проворная темная точка, следом за ней взмыли вторая и третья. Каждая из точек выпустила белый дымный след в виде запятой, и все три стали приближаться с невероятной быстротой. Замыкающий вертолет высыпал целую тучу дымных пакетов и резко присел в лесные кроны, отчего шедшая в него зенитная ракета прошла выше. Головной увернулся от первой и второй ракет, но последний снаряд взорвался слишком близко, и у вертолета отломился хвост. Машину сразу же повело и закрутило в каком-то нелепом вальсе, она неуклюже накренилась, с треском пропахала сосновые кроны, разрубая ветки несущим винтом, и пропала из виду. Ведомый погрузился по самое брюхо в верхушки деревьев, плотно сбитый воздух из-под его винта тяжко бил в землю и вздымал ураган. Брюхо геликоптера с неубираемыми стойками шасси пронеслось в считанных метрах над головой Постникова. Вслед за тем машина тоже исчезла за соснами, и натужный стрекот ее двигателей постепенно ушел к югу.
Стало тихо.
- Эй, вставай, Элле-Кайса, - позвал Постников. - Надо идти.
Кайса подняла голову и недоверчиво оглядывалась. Вскочила и мышью юркнула в заросли. Постников последовал за ней. Похоже, в этих местах в прошлом тоже было что-то вроде фермы или сада: деревья были прорежены в виде полос, между которыми угадывались старые поля, давно не знавшие плуга. Подстегиваемая страхом Кайса развила необычайную скорость, и он еле успевал за ней, стараясь не терять из виду тонкую фигурку и увидел, как Элле-Кайса уменьшалась и терялась за деревьями, укатывалась все дальше в осеннюю даль, жалкая, голенастая, с тощими, как у цапли, ногами, нелепо торчащими из-под вытертой меховой куртки.
Постников порядком запыхался, и крикнул, чтобы она подождала его.
- Я здесь! – тихо подала голос та из-за живой изгороди.
- Кайса?..
Продравшись сквозь колючий шиповник, он обнаружил кое-что неожиданное. Здесь высилась одинокая заброшенная трансформаторная будка с наглухо заколоченной дверью с куцыми обрывками ржавых проводов. Возле нее на подъездной дорожке инопланетным фантомом сиял микроавтобус. На нем была трехмерная аэрография – шоколадный аппетитный пломбир и надпись «Чудесная страна» - Лучшее мороженое во Вселенной!».
Было тихо, Элле-Кайса не подавала голоса и провалилась сквозь землю.
Постников прокрался к микроавтобусу. Доехать на нем только бы до завода – а там будь что будет, что-нибудь можно придумать.
- Подбросьте до консервного, пожалуйста! – подал он голос и постучал в непрозрачное стекло. - Будьте людьми!
Дальнейшее случилось с невероятной быстротой и в удивительной же тишине. С грубым лязгом откатилась створка салона, распахнулась дверца водителя, изнутри вылетели трое неизвестных - плечистых парней в медицинских масках. Разглядеть их получалось плохо, нечетко, потому что парни казались составленными из витых струек дыма и двигались очень уж быстро и собранно. Они, не говоря ни слова, весьма ловко сграбастали Постникова, который не успел даже как следует удивиться, подсекли и приподняли над землей, чтобы он захваченный мог даже двинуться, с поистине цирковой ловкостью скрутили руки и ноги скотчем и сунули в машину.
19 глава
Сопя сквозь маску, как ухогорлонос, один из них стиснул его запястья, словно железными клещами, и Постников почувствовал, как в его палец вонзилось волосяная колючка. Взяв образец крови, буркнули «сделано», и на макушку Постникова холодком присел мягкий проволочный каркас, вроде той штуки, которой массируют голову.
- Соня? – говорил дымчатый парень. – Соня, пообщайтесь с молодым человеком!
- Идите вы оба к черту! – рявкнула невидимая Соня. – Нашли время!
Массажная проволока для головы оказалась с подвохом, и было вскоре Постникову видение: вспыхнула перед ним красавица давно минувших лет Голливуда Рита Хейворт и смотрела на него со слезами. Потом время сдало с ускорением назад, и в глазах снова запрыгали коротко стриженые головы в автобусе. Творилось определенно неладное. Бросив взгляд на свои ноги, Постников ощутил резь в глазах. В них зарябило, принялись плясать пылинки и вдруг вытянулись в густой ворс, а темный автобусный пол на глазах превратился в мягкий серый ковролин, а устилал он пол небольшого и опрятного офиса, которого прежде здесь не было видно.
- Шикарно, шикарно сработано! Медийная бомба, мои поздравления – сделали как надо! Мы готовы все открыть! Дайте во все СМИ: Совбез ООН призывает… Сюда буквально только что доставили одного из свидетелей теракта в южной столице Дубов Граде, чудом уцелевшего при срабатывании взрывного устройства на городской площади. Сейчас все будет!
Картинка подрагивала и слоилась строчками, как старый телевизор. В офисе какая-то толстая негритянка болтала ногами, стучала кулаком по столешнице и кричала что-то по связи, прыская и заходясь бурным хохотом.
- Этот к Соне, - сказал
Игорь, вдохновения Вам, и удачи!