Вы же, женщины, живете будущим, тем, что вы будете матерями, живете детьми. Мы живем вами, а вы не нами, но детьми. Поэтому вам нужен тот же самый мужчина. Вот почему вы реже изменяете, чем мужчины.
Но, бывает, среди вас появляются существа, похожие на нас, мужчин. Они так же, как и мы, живут настоящим. Они могут быть нам друзьями. Но, к сожалению, люди называют их «блядями», если они любят, как и мы, мужчины, не женщин, но саму любовь, то, что они занимаются женщинами, занимаются с ними любовью (чем еще может заниматься мужчины с женщиной? – Естественно, любовью, любить ее), или «проститутками», если те имеют в любви посторонний интерес, например, деньги или власть. Правда, бывает так, что такие женщины любят заниматься любовью со многими мужчинами одновременно и ради самой любви, и ради денег и власти. Я понимаю их.
С одной стороны, вы, ваша милость, обыкновенная женщина. Но как она вы несчастны. С другой стороны, вы необыкновенная женщина. Ваше положение необыкновенно: вы королева. Вы не выбирали короля. Но он вас не любит. Поэтому вы можете быть не верной женой, а верной подругой своим подданным, разделяя с ними их любовь.
- Принц, вы говорите такие вещи, что я просто не имею права, как женщина и испанка, бог меня возьми, не обидеться на вас, - сказала королева ледяным тоном.
- Моя королева, Анна Мария! Я решил признаться вам, как своему другу, что думаю. Об этом я никому еще не говорил. Я открыл вам свою сокровенную тайну. Вы же казните меня за мою доверчивость вам.
- Ладно, Генрих, я вас прощаю, - благосклонно молвила королева, медленно оттаивая. - Но сами послушайте со стороны, как оскорбительно для меня, да, и, вообще, для всех женщин, звучат ваши речи. Значит, правы замужние женщины, когда говорят, что вам, мужчинам, нужно от нас только одно, это самое. Так, что ли?
- Разумеется. Но я не только мужчина, а еще и человек. И мне, уже как человеку, нужен тоже человек, которого я нахожу в вашем прекрасном лице.
- Но если мое лицо прекрасно, то это значит, что вы продолжаете видеть во мне женщину, пытаетесь мне льстить. Разве лесть имеет место в дружбе.
- Анна, вы правы, как всегда. Я вижу в вас не только друга, человека, но и свою подругу, любовницу. И как ваш друг я люблю не только любовь в наших человеческих отношениях, но и вас самих в любви. Это редкий случай, когда мужчина любит не только любовь, но и любимую.
- Да, я понимаю вас как мужчину. Но как другу я вам не верю. Вы не любите меня. Или любите не меня, но мой образ королевы, как рыцарь, который служит не только короне, королю, но и королеве. Вы Генрих в душе романтик. Вы мечтаете о любви, о любимой. Но не любите ни меня, ни Марию, ни свою жену. Как, впрочем, и я. Вот почему я хорошо понимаю вас, понимаю больше того, чем вы хотите.
Глава восьмая. Болото сознания
Генрих был добрый малый. Добро как огонь разогревало его. Он горел идеей добра, но не ведал, как ее воплотить в действительность, сделать ее доброй. Излишняя горячность говорила только об одном, - о том, что он еще не умел управиться со своими добрыми намерениями. Для этого он был слишком юн. Лишь недавно он обрел сознание самого себя.
Что же было до этого? До этого было полусонное сознание. Наверное, детство можно уподобить пограничной зоне – зоне неопределенности между определенной смертью и определенной жизнью. Входом в эту зону является рождение. Это счастливый билет, который выпадает не каждому зародышу. Жизни еще следует вынести их к свету из тьмы смерти. Зародыши скрываются во тьме забвения. Что там происходит неведомо живым. ОБ этом известно лишь мертвым. Чтобы узнать, что же творится за порогом рождения, следует умереть. Намеком на это служат детские кошмары. Дети в младенческом возрасте пережив стресс рождения, периодически возвращаются к этому адскому состоянию. Что же лежит за порогом рождения? Там лежит та область, которую люди называют адом.
Есть ли граница у этого ада? Конечно, есть. Этой границей и является порог рождения. Значит ад имеет временное измерение. Но что ограничивает ад во времени с противоположной стороны рождению? Естественно, зачатие. Время между зачатием и рождением есть состояние жизни, пребывающей в хаотическом состоянии предрождения. Это состояние подсознания. Жизнь, которая находится в таком состоянии, еще не способна на осознание самой себя. Чтобы быть способной на такое деяние, она должна выделиться из самой себя, стать индивидуальной жизнью. Судьбой или богом, который и есть эта судьба, ей дано время для индивидуального формирования уже в качестве отдельно взятого организма, существа. Зародыш входит в мир, выходит на свет в виде личинки, то есть, существа с уже проявленным лицом, которое покажет себя сознанием, отразит в себе весь мир, станет миром в себе и для себя.
Но что есть до зачатия зародыша? Есть смерть. Смерть бессознательна. Нет сознания смерти, нет в смерти сознания. Поэтому само зачатие есть чудо, чудо еще не рождения, но уже того, что есть. До зачатия ничего нет. Есть только то, чего нет. Нет жизни, есть смерть как изнанка, оборотная сторона жизни, то, что находится по ту сторону жизни. Потустороннее. Это не вечная жизнь. Это вечная смерть? Нет, это не вечность, а изнанка вечности в качестве времени, то, что остается во времени жизни от смерти, - ее исчезновение, тлен, прах, который рассеивается. Обратной стороной рассеянности жизни, ее тушения до полной утраты, утраты энергии является засеивание поля жизни ее новыми семенами. Но для этого минус должен обратиться в плюс в силу действия закона бытия, согласно которому противоположности взаимно превращаются друг в друга. В данном случае минус нарушая меру, разрушая плюс по инерции начинает разрушать и себя, минусует, отрицает само отрицание. Такова отрицательная энергия, накопление которой оборачивается взрывом зачатия. В жизни такой взрыв происходит как удар молнии в темноте ночи в грозу. Так в сознании замысливается мысль на пустом от прежних мыслей месте. Она варится в собственном соку, пока не выйдет уже готовой на поверхность, на свет сознания из темноты подсознания. Таким же образом, таким же путем на свет сознания выходит его зародыш подсознания. Он становится младенцем сознания, рождается на свет жизни. Светом жизни и является сознание.
Но это сознание еще является не самостоятельным; оно зависит от сознания тех, кто послужил лоном для его зачатия и рождения. Долгое время детства, которым отличаются люди от других земных существ, оно продолжает зависеть от них, его родителей. Ребенок еще питается своими родителями, живет их чувствами, мыслями, словами и понятиями до тех пор, пока у него самого не появится сознание самого себя, появится самосознание.
У Генриха сравнительно недавно появилось самосознание, ведь долгое время своей жизни он был инфантом, инфантильным принцем. Вообще, принц, это такая должность, находясь на которой. Естественно, быть инфантильным субъектом. Она дает право быть на законных основаниях инфантильным, легкомысленным, безответственным существом. Таким легкомысленным, безответственным существом, если прямо сказать, идиотом, то есть, инфантом, принцем, можно остаться на всю оставшуюся жизнь. Генрих тяготился такой подсознательной ролью самого себя. Он считал себя попавшим в интересное положение идиота только последнее время. До этого он вполне был счастлив своей несчастной участью идиота. На самом деле дети несчастны. Детство – это такая болезнь сознания, которой следует переболеть, чтобы привился, выработался против нее иммунитет, чтобы больше человек не впадал в это идиотское состояние сознания и был настоящим человеком.
К сожалению, большинство из нас впадает в это состояние, правда, кратковременно постоянно. Со временем мы чаще впадаем в это состояние между жизнью и смертью, чтобы остаться в нем постоянно и впасть в состояние комы, сродни зачатию, перед смертью. Это вторичное зачатие есть уже не зачатие жизни, но зачатие смерти. В старческом возрасте как неопределенной зоне времени между жизнью и смертью человек готовится к смерти. Старость есть коматозное состояние той жизни, которая уже прошла и стала забываться. Старики уже не живут, они вспоминают, как жили. Поэтому они помнят то, что было, а не то, что происходит сейчас. Отматывая часы назад в своих воспоминаниях, они приближают час рождения и зачатия, за которыми их ждет смерть.
В последнее время состояние детской идиотии, инфантилизма возвращалось к Генриху в качестве сновидений. Идиоты и дураки нам дают пищу для размышлений, потому что мы задаемся вопросом, почему они так глупо, так дурацки поступают. Тем самым мы сами с помощью мыслей лечимся от собственной идиотии, инфантильности, дурости, от своей глупости. Генриха лечила его собственная глупость в виде снов, естественным продолжением которых были его мечты как плоды ума, который находится в глупом, инфантильном, легкомысленном состоянии. Лично для него они были кладовой творчества, кладом, сундуком воображения, полным чудесных фантазий. Он часто был себе на уме. Это был верный знак того, что наш герой действительно повзрослел и стал взрослым ребенком или романтическим героем.
В своих мечтах романтический герой утопал как в болоте своего сознания. Ядовитые испарения мечтаний сонного, болотистого сознания застилали от него саму реальность, мешали ему адекватно ориентироваться в ней. Вот это неопределенное положение между сном и явью, подсознанием и сознанием была благоприятной средой пробуждения самосознания. Для чего нужно самосознание? Для борьбы с самим собой, со своей глупостью, со своими страстями, собственными желаниями жить бездумной, детской жизнью. Детство – это земной рай, в котором нет места взрослому. совершеннолетнему человеку. Почему стариков так радуют дети? Потому что они сами впадают в детство и чувствуют детей подобными самим себе. Мы, взрослые, их жалеем за это, за то, что они отправляются обратно в мир иллюзий, в царство лжи.
Но тогда что такое мир взрослых? Разумеется, это царство лицемерия, уверения всех, включая и самих себя, что они находятся в полном сознании. Нет, дорогие взрослые, вы все врете. Вы делает лишь вид, что находитесь в сознании, отдаете себе отчет в ясности, свете сознания. Это ваш подлог, который выйдет наружу, как только вы станете еще взрослее, превратитесь в стариков, которых ждет слабоумие. Сила ума, так называемая «мудрость», есть изнанка его слабости, слабоумия. Убери силу и слабость и останется одна глупость. Взрослые прикрывают свою глупость не умом, а хитростью. Ум есть не то, чем покрывают, но то, чем кроят.
Если детство и старость есть имитация, подражание жизни, то взрослость есть ее симуляция. Где же она сама, эта пресловутая жизнь? Она и в том, и в другом виде такая. Жизнь есть иллюзия. Правда смертельна. Только смерть свидетельствует о том, что есть жизнь как ее исключение. Исключение подтверждает правило имитации и симуляции. Рай нам только снится. На самом деле рай
