Идеологи, которые мнят себя правдецами (это большое преувеличение), называют такой язык «оруэлловским языком» или «новоязом», на котором могли бы говорить люди в будущем, если судить о нем по сатирическому роману Джорджа Оруэлла «1984». Да, нет, идеологи, это язык вашего прародителя Адама. Для того, чтобы это понять, достаточно только договорить, додумать до конца то, что вы говорите, делая вид, что думаете. Идеологи этого не делают, потому что привыкли врать. Это единственное, что у них получается. Чтобы их не уличили во лжи, они вспомнили «социального фантазера» Оруэлла. Таким образом, они пытаются отвлечь внимание публики безумной утопией как предельной политической глупостью от собственных хитрых затей, кажущихся на ее фоне умными идеями.
Всякого рода идеологемы, вроде немецкой, французской, русской, китайской, индийской, американской, украинской и всякой прочей «идеи» есть ложные мысли, очередные иллюзии сбитых с толку людей, символы их человеческой наивности, который с дуру зовется «мудростью».
Глава девятая. Объяснение с читателем
Наконец, пришло время поговорить автору не только со своим героем, но и с читателем. Правда, герой еще не вполне подрос для того, чтобы можно было с ним побеседовать о том, о сем с пользой для себя, - у него почти ничего нет за душой, помимо того, чем наделил его автор. Но будем надеяться, что вскоре появится по ход сюжета. Первые ласточки уже показались в последних главах. Может быть, они не понравились некоторым читателям. Иные из вас подумают, что я уже разочаровался в своем герое, если его так подставляю. Спешу их уверить в том, что они не правы. Да, я не идеализирую принца: в этом вы можете быть правы. Но это не следствие разочарования. Я никогда им не был очарован. Своей задачей как автор полагаю сделать героя сочинения интересным, способным вызвать вопрос у читателя о том, чего он хочет, что имеет в виду.
Заранее я не могу сказать, потому что не знаю, мне самому интересно узнать у своего героя. Но готов ли он уже это сказать? Готовы ли вы сами, как читатели, к тому, чтобы это услышать? Что мы, как читатели, должны ждать от исторического романа, главным действующим лицом которого является принц? Превращения его волей автора в нищего? Но то уже было у Марка Твена. Или не только поиска, но и находки сокровищ, в ходе которых герой подвергается ради вашего удовольствия сотне опасностей. Но и это уже сотни раз было на страницах устать считать скольких авантюрных романов. К тому же я было начал с этих поисков роман, но мне стало от этого так скучно, что мой герой до сих пор, нет, уже не ищет, но имеет такое намерение взяться за поиски сокровищ, когда растратит все свое наследство.
Другой читатель может спросить у автора, почему же он не посвящает его во все тайны того времени, которые он описывает, не рисует нам портреты и характеры исторических личностей? Что мне на это сказать? Что меня интересует только мой герой в предлагаемых историей обстоятельствах. Поэтому его тайны – это тайны его времени. Зачем разбрасываться? Следует собраться и описать только тех особ исторического значения, которые необходимы моему герою, и в том виде, в каком они выглядят в связи, в отношениях с ним. Интересен сам человек, интересно то, что он думает и что чувствует, а не только то, что он делает, будучи принцем в XVII веке.
Для вас, милые читатели, с моей подачи появилась возможность побыть принцем на время чтения. Почему бы не воспользоваться этой возможностью? Не вижу особых причин от этого отказываться.
В принципе, у нашего героя от рождения есть уже все то, чего многим из читателей, включая и автора, никогда не добиться, тем более, что мы живем уже в другую эпоху. Не буду здесь писать о том, что она лучше или хуже той, в которую жил принц Генрих, - это сравнение не имеет никакого смысла. Но разве это важно? Конечно, нет. Важно быть не принцем, но человеком, точнее, быть человеком в принц(ип)е.
Если человеку, в общем, нечего сказать, нет мыслей или фактов, он обращает внимание на слова.
Порой взобравшись на кручу, мы смотрим вниз на пройденный путь как на кучу навоза, который оставили после себя. Мы достигли нового уровня, скинув, как ветхую одежду, самих себя, таких, какими мы были прежде. Но справедливы ли мы к самим себе? Не оставили ли мы за своими плечами то хорошее, что было в нас, ради призрачного лучшего? Вот о чем я думал, решая, как поступить со своим героем. Если бы я был на вашем месте, уважаемый читатель, что я посоветовал бы себе, как с ним обойтись?
Глава десятая. Справедливость
Справедливость, она и во французском королевстве справедливость. Об этом подумал принц, ведя умную беседу со своим слугой. Слугу звали Жаком, точно так же, как звали слугу у Дидро в его романе «Жак-простак». Но слуга Генриха де Лонгвиля далеко не был простаком, как и персонаж романа просветителя. Он был себе на уме, вроде идиота Кузанца.
- Знаешь, Жак, что я обращаюсь с тобой, как со своим товарищем? Я правильно думаю?
- Правильно, мой господин. Вы обращаетесь со мною, не как господин с господином, а как сюзерен со своим вассалом.
- Ты не прав, Жак. Если между нами отношения вассалитета, то мы оба господа, правда, такие господа, которые находятся в разном положении господства. Ты был сначала моим пажом. Теперь ты подрос и стал моим оруженосцем, кутильером, бакалавром. Ты мой ученик, а я твой учитель, магистр. Я есть сеньор, а ты есть оруженосец, слуга, носитель моего оружия, меча, шпаги как знака господства. Ты скоро сам станешь господином, рыцарем, полноценным моим вассалом.
- Я вас понимаю, ваша светлость.
- Тогда пойми, что в отношениях со мной это необходимая условность, которую я ни в коем случае не хочу сделать безусловной.
- Я правильно вас понимаю, если скажу, что в наших отношениях она лишняя мелочь, которая мешает нашим дружеским отношениям? Интересно, могут ли быть друзьями, господин и его слуга?
- Жак, я думаю, что ты специально смешал сразу, как минимум, три отношения возможные между нами. Одно дело отношение общее, свойственное нам всем господам, входящим в первое сословие. Это отношение сословное, корпоративное. Ты будущий рыцарь, а я настоящий принц крови. Я начальник, а ты мой подчиненный сообразно правилу чести, иерархическому кодексу феодальной зависимости.
Другое отношение возрастное, воспитательное. Я твой учитель, магистр, а ты мой ученик, бакалавр. Это воспитательное отношение понимается как личное отношение между господином и слугой.
Наконец, третье отношение. Это уже личное отношение между друзьями.
- Какие из трех, названных вами, как вы любите говорить, «типов» отношений являются главными для вас?
- Разумеется, дружеские. Но, к своему огорчению, замечу, что я живу не среди друзей. Ты - мой единственный друг. Поэтому я подчиняюсь, как господин, семейным и, как принц, сословным отношениям. Последние из отношений для меня часто носят семейный, точнее, родовой характер, так как я кручусь в свете, где сплошь одни родственники и родственники родственников. Среди них есть у меня и приятели, но нет друзей.
- А, как же ее светлость, ваша жена?
- Ее светлость мне милый друг как жена, а не собственно друг. Я делаю акцент на слове «милый».
- Ее величество королева и ее фрейлина?
- Но как же одна вам любовница, а другая ваш друг, как вы намедни обмолвились.
- Ну, что ты, Жак, за болтун. Смотри никому не проговорись. Достаточно того, что я ненароком сам проговорился.
- Вы же сами сказали, что я ваш ученик. Вот я у вас и учусь.
- Жак, ты знаешь, что учитель не только уговаривает своего ученика, но и наказывает его? Смотри: распустишь язык, мне бог – свидетель, поколочу!
- Вот и вся ваша дружба. Где же справедливость, равенство?
- Дружба предполагает ответственность, верность. К тому справедливость не есть равенство. Это не одно и то же.
- Тогда что же такое справедливость? Так может ученик быть равным учителю?
- Может, может, но только при условии, что слушает и молчит, держит язык за зубами, пока учитель его не спросит.
- Интересно получается, ваша светлость, прынц.
- Что еще за «прынц»? Ты что надо мной смеешься?
- Куда мне, я же слуга, еще не рыцарь. Да, и как рыцарь, даже рыцарь, может смеяться над его светлостью герцогом де Лонгвилем, родственником самого короля?!
- То-то, как говорят при дворе, «соблюдай субординацию».
- Такие у нас, во французском королевстве, справедливые отношениям между народом и властью.
- Да, не говори. Но таковы у нас отношения не только друг с другом, но и с самим богом, перед которым мы все рабы, а он Господь. Каждый в своем роде есть слуга бога.
- Да, дела. Вот вы, как я вижу невооруженным взглядом, решили стать писателем и делитесь своими мыслями с бумагой. Не могли бы вы и со мной поделиться своей мудростью?
- Ну, я тебя, плута, уж точно поколочу. Ты опять надо мной смеешься?
- Никогда. Клянусь, только не теперь. Мне реально интересно узнать, о чем вы пишите? И можно ли мне этому научиться у вас?
- Если ты имеешь в виду мое писание, то я сам этому только учусь. Если же ты спрашиваешь о моих мыслях, то знаешь, что говорят про них?
- Что?
- Что этому нельзя научить, но этому можно научиться. Учитель в этом деле может быть только поводом к тому, чтобы ученик был самоучителем.
- Да, вы не мудрец, а настоящий философ.
- Ты хоть знаешь, кто такой философ?
- Мой дорогой Жак, мое ученик заключается в том, чтобы учить учиться у самого себя. Будь сам себе учителем, светом учения. Это учение для познания самого себя и в себе мира вокруг себя. Для меня такое сознание и есть знание. Оно не возможно без мысли. Знание требует осмысления. В этом заключается смысл мысли.
- Мне не все ясно в том, что вы сказали. Мне по уму больше интересно то, что касается справедливости как равенства.
- Сдалось тебе это равенство. Идея равенства есть идея-фикс, которая к лицу рабу или бунтарю, но никак не рыцарю.
- Ваша светлость, вы считаете себя как принц лучше других людей?
- Послушай, Жак, не принимай других людей за кретинов. Конечно, я ничем не лучше тебя или еще кого-либо еще. Но мне посчастливилось родиться принцем, а не нищим, не бродягой. Это случай, моя судьба, мой крест. Но лично в этом нет ни моей заслуги, ни моей вины.
Было бы справедливо, если бы все люди были равны. Но это возможно только при одном условии их дружбы. Но они только и заняты тем, чтобы враждовать друг с другом. Что я один или вместе с тобой могу сделать? Только относиться к тебе, как к другу. Вот и все.
- Но кто тогда виноват в том, что люди несправедливы?
- Я не сторонник модной теперь теории заговора. Но кто-то точно нас заговорил. Кто нами управляет, как не бог?!
- Есть ли он?
- Ах, вот, значит, в чем "твоя собака зарыта", - в атеизме. Ты не веришь в бога?
- Кто он такой?
- Я почем знаю, если в него можно только верить. В бога
