красивого и элегантно одетого мужчину, который принялся читать стихи:
На этой пьесе
Все друг другу безразличны.
Все чувства проданы,
Они давно — игра.
Сорвите маски с душ!
Вы, кажется, двуличны...
Окончен бал, в нем
Безразличие задремлет до утра...
— Кто вы такой?! — вскричала Элеонора. — Убирайтесь прочь, это моя гримерная!
Но Эдвард еще громче принялся декламировать:
Печальный маскарад,
Где фальшью и обманом
Нас потчуют как будто
Опостылевшим вином.
Душа, как птица встрепенулась —
Пелена тумана... Спала.
Как занавес в театре —
Мне не забыться сном...
— Немедленно убирайтесь! — закричала Элеонора.
Но Эдвард продолжал:
Дурацкий балаган,
Где каждый лицемерит —
Он не желает выглядеть
В глазах других шутом.
Мы все умрем,
Но каждому достанется по вере.
Спектакль окончен,
Все свободны, выпит ром...
Элеонора уставилась на него. Надо отдать Эдварду должное, он умел произвести впечатление.
— Какой наглец! — театрально хлопнула ресницами Элеонора. — Что вам здесь нужно?! Совсем потеряли стыд, что прячетесь в женской гримерной?! Я могла быть обнажена!
— Счел бы сладчайшим блаженством лицезреть вас обнаженной!
— Хам!
— Я пришел, чтобы добиться вашей любви, моя королева. Вы, конечно же, отвергнете меня, но я буду добиваться вас снова и снова!
— Вы слишком самоуверенны, если думаете, что у вас это получится, — с тенью надменности ответила Элеонора, поправляя черную прядь волос, змейкой струящуюся по плечу.
— Увы, в этой жизни мне больше нечего терять! — ответил Эдвард и скрылся за дверью, оставив за собой легкий шлейф тайны. Элеонора задумалась об этом странном парне.
Эдвард начал посещать все приемы, все вечера, которые посещала Элеонора. Она не замечала его, делала вид, что не узнает. На самом же деле это было не так. Эдвард видел, как украдкой она наблюдает за ним, ищет его взглядом. Она даже доставала маленькое зеркальце, чтобы наблюдать за ним, разглядывая отражение. Это забавляло Эдварда. Когда один раз, будто бы случайно, он коснулся ее мраморной руки, Элеонора шепнула ему:
— Напрасно вы думаете, что я выделяю вас среди остальных и вы чем-то от них для меня отличаетесь. Это вовсе не так.
На что Эдвард с улыбкой шепотом ответил:
— Напрасно вы думаете, что я являюсь одним из ваших поклонников и по уши влюблен в вас. Это вовсе не так.
Элеонору ошеломил этот ответ и задел за живое. Эдвард подумал, что проиграл пари с самим собой. Ему было лень и пальцем пошевелить ради того, чтобы эта высокомерная кукла, пресытившаяся обожанием мужчин, оказалась в его постели. Оно того не стоило.
На этом вечере многие юные поэты читали свои произведения.
У Эдварда все ныло внутри. Он думал о Карле. Ничто не могло излечить его от этого. Он снова сходил с ума. Ему захотелось рассказать публике то, что было в этот момент у него на душе.
Эдвард вышел в центр зала, когда последний поэт закончил читать свои стихи.
— Сегодня я хочу предоставить вам на суд свою душу, — сказал он. — Будьте моими духовниками. Я свершил грех. Я влюбился в собственного отца. Я переспал с ним прямо в монастыре, перед распятием...
Тишина стояла такая, что было слышно, как жужжит комар.
— Но... Это грех для ВАС... грех для церкви... Но себя грешным я, увы, не считаю! Что говорить о грехах в наш век пороков и лицемерья, когда души людей отравлены! И кто из вас сам без греха, чтобы упрекнуть в нем своего соседа!
И что, что я был горд без меры?
Меня спешите осудить
За то, что сердце лживой верой
Вы не смогли поработить.
Ну что ж, бичуйте, упрекайте
В несуществующих грехах.
Мысль смертной мукой отравляйте —
Святые лишь на небесах!
Я не святой и не церковник,
Таким создал меня Творец.
Не раб, не идолопоклонник —
За что коришь, святой отец?
За то, что не упал, не сдался,
Фальшивым догмам умственных калек?
За то, что на коленях не валялся?
Но я не раб, я — Человек!
Когда Эдвард ушел, в зале по-прежнему стояла гробовая тишина.
— Браво! — наконец закричала Элеонора.
— Браво! — закричали все и, к огромнейшему удивлению Эдварда, зал взорвался рукоплесканиями.
"Что для церкви страшный порок, эти люди приветствуют, как искусство! Странные люди... Что было бы, если бы Элеонора меня освистала??"...
Элеонора подошла к Эдварду:
— Вы были великолепны! Останетесь сегодня с нами?...
— Мое имя Эдвард, — сказал он.
— Эдвард... — повторила она.
— К сожалению, я спешу, поэтому вынужден раскланяться, — небрежно бросил он.
3
В гостиницу, в которой остановился Эдвард, начали приходить письма —приглашения от Элеоноры.
Она приглашала его на приемы и вечера, на которые приходили лишь избранные, люди из ее окружения.
"Странные люди", — засмеялся Эдвард. — "Думаешь, сказал то, что их должно будет навсегда от меня оттолкнуть, а их начинает это притягивать!"
Он игнорировал приглашения Элеоноры и отказывался приходить на приемы. Но актриса продолжала заваливать его приглашениями.
Однажды Эдвард все-таки выбрался на один из этих приемов любопытства ради. Он заметил, как просияло красивое лицо Элеоноры, когда она увидела его. Она помахала ему, будто старому доброму другу, но Эдвард ограничился легким кивком головы и затерялся в толпе.
Через час она разыскала его и увлекла за собой на лоджию. Эдвард видел, как высоко вздымается ее грудь от волнения под корсажем.
— Вы пришли, — тихо сказала она, поднимая бокал с вином, — значит, я все-таки вам небезразлична...
— Я не думаю, что вы выделяете меня среди остальных и я чем-то от них для вас отличаюсь, — ответил Эдвард.
— Я так и знала! — воскликнула Элеонора, взмахивая веером. — Вас задели мои слова! Не берите в голову, иногда у меня весьма своеобразный юмор!
Она взяла его руку в свою и скользнула ею по своей груди, будто невзначай.
— Чего же вы ждете, сорвите поцелуй с моих губ! — в своей театральной манере воскликнула Элеонора.
— Я не люблю вас, прелестная барышня, — ответил Эдвард, — холодная леди.
Ее глаза испуганно сверкнули.
— Я вовсе не холодна, я вся горю...
Она откровенно положила его руку себе на грудь, которая действительно показалась горячей на ощупь. Элеонора начала целовать его в губы и Эдвард нехотя поддался.
— Вы собираетесь затащить меня к себе в постель? — спросил Эдвард.
Элеонора с нежной улыбкой закивала. Она стала расстегивать на Эдварде рубашку.
На небе высыпали звезды. Просто страсть. Без всяких чувств. Чувства забрал Карл. А она? Похожа на влюбленную женщину.
Они занимались жестким сексом прямо на лоджии. Элеонора была голодна. Она хотела его.
— Я влюблена в вас... — шептала она.
Эльза тоже была влюблена. Аврора тоже. Где они сейчас? Что с ними? Страдают по нему? Или проклинают? Или забыли вовсе? Лучше бы забыли...
— Я не верю, что могу вам не нравиться... — шептала она.
— Вы слишком самоуверенны! Я не люблю женщин-кукол! Я добивался любви простой деревенской женщины, потому что она была искренней, чистой. Женщины вашего типа меня отталкивают.
— А сами говорили, что будете снова и снова добиваться моей любви! — напомнила Элеонора. — Вы ведь солгали, зачем вы это сделали?
— Да, я действительно солгал. Но лишь наполовину! Я хотел добиться вас. Просто так, чтобы увлечь себя в совсем другое русло и не сойти с ума от собственной проблемы, засевшей в мыслях. Ваше поведение меня оттолкнуло...
— Эдвард, любимый мой! — шептала Элеонора в приступе оргазма. — Ты не знаешь меня настоящую... Дай мне шанс! Ты увидишь, какая я без прикрас, я люблю тебя...
"Я люблю тебя!" — шептала Эльза.
"Я люблю тебя!" — плакала Аврора.
"Я люблю тебя!" — говорил Карло.
Эдвард печально вздохнул.
— Пусть будет так, — ответил он. — Кто знает, быть может я найду покой и прибежище в твоих объятиях.
Элеонора радостно одарила его поцелуями.
Элеонора перебралась в гостиницу, в которой остановился Эдвард. Она щедро дарила ему свою любовь и хотела даже бросить театр, чтобы посвятить ему всю себя, но молодой человек отговорил ее.
Элеонора предлагала ему обвенчаться. Этой женщине необходима была семья — муж, дети. Эдвард ответил, что жениться не собирается вовсе, а тем более обременять себя детьми.
Элеоноре пришлось смириться. Своей преданностью и страстной любовью она начала будить в Эдварде чувство какой-то призрачной влюбленности. В первый раз за три месяца их совместного существования, он назвал ее в постели "любимой".
— Кажется, я влюблен, — проговорил Эдвард, смотря на роскошную точеную грудь Элеоноры, к которой так и хотелось прильнуть губами. Он видел, какой счастливой она уснула, и сам был немного счастлив от того, что смог подарить кусочек счастья ей.
Среди ночи раздался стук. Эдвард полуголый приоткрыл дверь: на пороге стоял Карл. Это был удар в самое сердце.
— Выметайся к черту, ты уже сделал свой выбор! Тебе выпал еще один шанс все исправить, но ты упустил его!
Эдвард закрыл двери на засов.
— Сын, впусти меня! — снова начал стучать Карл.
Эдвард закрыл дверь в спальню, чтобы из-за шума не проснулась Элеонора.
— Я все бросил, чтобы навсегда вернуться к тебе, я бежал из монастыря, я плюнул Богу в душу, выбрав не Его, а свою грешную любовь!
Сердце Эдварда бешено заколотилось.
"Не впущу, не открою!" — твердо сказал он, сев около двери и облокотившись о нее спиной. Он стиснул зубы, чтобы Карл не услышал, как он плачет.
— Эдвард, открой, я люблю тебя! Эдвард приник щекой к двери, жадно внимая речам Карло. Он гладил дверь, украдкой целуя ее, представляя совсем безумные вещи.
Так он просидел до самого рассвета. Голос отца давно стих. Карл ушел навсегда. Эдвард снова и снова находит его, а потом теряет. Он с горечью распахнул дверь и увидел, что на ступеньках все еще сидел Карл, смотря на него.
"Иди ко мне!" — мысленно призывал Эдвард.
Карл продолжал смотреть на него. Эдвард молчал.
— Папа... — наконец проговорил он.
Точь-в-точь был как тот семилетний маленький мальчик, которого Карл заставлял разучивать гаммы.
— Сын... — Карл кинулся к нему, они горячо обнялись, стали с жадностью целовать друг друга и занялись сексом прямо на столе. Миска с грохотом упала на пол. На шум выбежала Элеонора и учинила скандал.
— Я буду честен с тобой, — сказал Эдвард. — Нам нужно расстаться. Я далеко не герой идеализированного книжного романа. Тебе нужен человек, стремящийся создать семейный уют и это не я!
— Ты этой ночью объяснился мне в любви, двуличный негодяй! — продолжала истерику Элеонора.
— Я сам в себе запутался. Прости, но нам нужно немедленно расстаться...
Разумеется, эти слова были встречены безудержным плачем. Страстный секс с Карлом был прерван. Не хотелось уже ничего. Эдвард начал одеваться. Сцена с Элеонорой была ему неприятна. Скоро коляска будет подана и она уедет страдать и мучиться подло неразделенной любовью. Это было неприятно для Эдварда, но он не мог ничего сделать. Он ждал, пока она, плача, собирает свои вещи.
— Ты актриса, за тобой бегают сотни мужчин, знай себе цену! — попытался сыграть на ее самолюбии Эдвард.
Но она еще больше заплакала, собирая вещи.
Через
